Златослава Каменкович - Его уже не ждали

Анна свернула на проселочную дорогу. Славик все время плакал, но у матери не было сил даже разжать губы, чтобы успокоить ребенка. Шла как в тумане.

Ветер швырял в лицо колючий снег, слепил глаза…

Анне почему-то вспомнилось, как в детстве она становилась на деревянные ходули…

«Боже, до чего я стала неловкой, все время спотыкаюсь. Странно, я ведь здорово умела бегать на ходулях… Неужели разучилась? Ой, упала».

— Доченька, ты разбила зеркальце! — испуганно вскрикивает мать Анны. — Быть несчастью… Непременно кто-нибудь умрет.

И синеглазая девочка с мягкими светлыми кудряшками серьезно спрашивает:

— Мамуся, а если люди спрячут все зеркала, чтобы они не разбились, тогда никто не будет умирать?

…Вот маленькая Аннуся с подругами бултыхается в прозрачной воде озера. Девочка жмурит глаза, потому что ослепляют искрящиеся на солнце брызги.

— Уходи прочь отсюда, уходи! — толстая черноглазая Зоська выталкивает Аннусю из воды. — Мне мама не позволяет с тобой играть. Твой папа арестант!

…Как приятно шуршат под ногами опавшие листья…

Ярослав и Анна остановились на лесистом склоне горы.

— Ты устала, Анночка, я понесу тебя. — И Ярослав хочет взять ее на руки.

— Нет, любимый мой, разве я маленькая? Я сама, — протестует Анна, вырывается из объятий, бежит, громко смеясь.

— Смотри, Славик, красота какая вокруг! — Анна показывает рукой на подножье горы, где, словно морской прибой в час заката, шелестит на деревьях густая листва, кое-где зеленая, но большей частью багряная.

…Внезапно Анна очутилась по колени в смрадном болоте, где кишат змеи. На руках у нее ребенок…

Что-то холодное, скользкое обвило Анне ноги.

— Змея! Помогите! — протянув одну руку, а другой крепко прижимая к себе сына, Анна пытается освободиться из пут.

— Спаси-и-те! — исступленно кричит она и чувствует, как силы покидают ее.

Вырвалась, побежала.

— Стой! — зловеще шипит змея голосом Калиновского. — Сына твоего отниму! Отниму! Отниму!

— Нет, нет, нет! — кричит женщина, и холодный пот выступает на лбу.

…Теперь дорога ведет вгору. Подкашиваются ноги… Но Анна бежит, падает…

Кто высится там, на вершине горы?

— Ярослав! Любимый мой!.. Ты жив! Тебя освободили! Я не узнала тебя, — задыхается от счастья Анна.

— Дай руку, Анночка, я помогу тебе сюда взобраться, — протягивает ей свою руку Ярослав. — Ну, будь смелее, вот так, умница ты моя… Не надо бояться…

Ярослав нежно обнимает Анну, долго и ласково смотрит ей в глаза и молчит.

— Не нужно молчать, — едва слышно, каким-то чужим голосом умоляет она…

Она открывает глаза. Маленькая комната залита утренним зимним солнцем.

— Где я? Сыночек…

— Не надо тревожиться, дитя, — склоняется над ней седая старушка в крестьянской одежде. — Я мать вашей горничной Марты.

— Пить, — просит Анна и снова впадает в беспамятство.

…Очнулась только в комнате коттеджа на Клангенфуртерштрассе.

Анна протянула руку и позвонила. Вошла незнакомая горничная.

— Гнедиге фрау? — почтительно поклонилась она.

— Попросите фрейлен Марту.

— Фрейлен Марта больше здесь не служит, гнедиге фрау.

— Тогда… Дарину… кухарку…

— Вашу кухарку зовут Эмма, гнедиге фрау. Я не знаю, кто такая Дарина.

— А кто наш садовник?

— Отто Шустер, гнедиге фрау.

Анна поняла, что друзья, которые хотели помочь ей, выгнаны из дома, из-за нее лишились работы. Не знала она лишь одного: что виноват во всем лакей Фриц Шенке.

В ту самую минуту, когда Василь Омелько собирался выехать в условленное место и встретиться с пани Анной, на веранде появилась фрау Баумгартен и приказала ему немедленно заложить фаэтон и везти ее к сестре в совершенно противоположный конец города.

Что тут поделаешь? Василь успел шепнуть Дарине, чтобы та бежала к пани Анне, наняла фиакр и отвезла ее в Зоммердорф.

В условленном месте Дарина не нашла Анны и подумала, что та, не дождавшись Василя, ушла или уехала сама. Чтобы убедиться в этом, Дарина поспешила в Зоммердорф.

Стемнело, когда она заметила на краю дороги, недалеко от Зоммердорфа, что-то черное, похожее на человеческую фигуру.

Дарина выскочила из фиакра и увидела Анну, которая сидела, прислонившись к дереву, и шептала что-то непонятное, видно, бредила.

Кучер помог Дарине бережно усадить женщину с ребенком в фиакр, и вскоре они прибыли в дом матери Марты.

Когда фрау Баумгартен сообщила Калиновскому о доносе Шенке, адвокат понял, что это Анна отправила свой багаж и туда же поехала сама. Разузнав, где скрывается Анна, Калиновский привез ее с сыном обратно, пока никто не узнал об их исчезновении. Хозяйке он предложил немедленно удалить из коттеджа всю прислугу.

Фрау Баумгартен выгнала семью Омелько и Марту, выдав им такие рекомендации, которые навсегда закрывали перед ними двери во все дома Вены, где бы они попытались искать работу.

Барон фон Раух и его компаньон Людвиг Калиновский собирались на охоту. Поэтому управляющего нефтяным промыслом пана Генрика Любаша, приехавшего из Борислава, они приняли в обширной охотничьей комнате, рассчитывая, что его доклад займет не больше часа. Однако разговор затянулся.

Никто в вилле не спал. Вся прислуга ждала, что проголодавшийся барон потребует ужинать.

Тем временем в охотничьей комнате шел очень серьезный разговор.

— Нужно сказать шефу полиции, чтобы он прикрутил этих наглецов! Арестовать! В яму! Сгноить! — бушевал Раух. — Я напишу наместнику! Черт знает что такое! Это же свинство! Они требуют… Понимаете, не просят, а требуют увеличения платы! Нет, вы только подумайте, они даже не хотят говорить с управляющим! «Мы хотим видеть хозяев промысла». Быдло! Я с ними говорить не желаю! Пан Любаш, вы с ними взяли неправильный тон. Никаких переговоров! Не хотят работать на наших условиях — выгнать! Всех выгнать! Разумеется, сразу же набрать новых. Работа на промысле не должна останавливаться ни на минуту, мы не должны нести убытков. Ни крейцера. Понимаете? Ни одного крейцера!

— Герр барон, — учтиво проговорил Людвиг Калиновский, — есть такая пословица: кто живет в стеклянном доме, не должен швыряться камнями. У нас нет оснований упрекать пана Любаша. Он довольно осторожно разрешает этот вопрос. Если вы внимательнее присмотритесь к опыту наших западных соседей, поймете, что в нынешние времена нельзя таким тоном разговаривать с рабочими. Нельзя позволить, чтобы они формировались как сила, нельзя допустить, чтобы нас, хозяев, они считали своими врагами. Уволив всех бастующих, мы приведем их к этой мысли. Да и чем вы гарантированы, герр барон, что вновь набранные рабочие через некоторое время не забастуют? Вспомните пословицу: если твоя сучка ощенилась и ты хочешь избавиться от щенят, нужно утопить их, пока они слепые. Позже в ведре их не утопишь, и как бы далеко ты не отнес их от дома, они найдут дорогу назад. К сожалению, сегодняшний рабочий похож не на слепого, а на прозревшего щенка, а вы, герр барон, не хотите этого понять. Пан Любаш правильно сделал, попросив у рабочих времени для совета с нами. Разумный полководец, чтобы выиграть войну, не только сплачивает и муштрует свои полки. Он старается дезорганизовать войска противника, посеять среди них раздор. А мы, как это ни удивительно, игнорируем нашего противника, не изучаем его. Мы даже не знаем рабочих вожаков! Не пора ли нам, предпринимателям, серьезно призадуматься над этим? Прекратить грызню между собой, собраться, подумать и, наконец, принять согласованные меры, которые избавили бы нас от подобных сюрпризов.