Федор Абрамов - Трава-мурава

— Ты заговорил у меня девок-то, что ли? Ведь они как толковы стали. Я нахвалиться не могу.

— Вот и ладно.

— Да уж чего лучше. Ты выбежал тогда от нас, дверями хлопнул, они заглядывают с другой половины: «Чего это, мама, писатель-то психует?» Так и сказали, — что будешь врать. Меня, говорю, ругал. За то ругал, что с вами распустилась. И вот — чудо. На обед прихожу, у меня все дома прибрано, намыто, чайник горячий на столе меня дожидается. А назавтра-то утром встала — они обе у меня на ногах: «Мама, что нам делать?» Подменил, подменил ты у меня девок.

Зима-то у нас длинная, полгода, а иной раз и больше. Надоест. И вот мама, бывало: а что-то я, отец, по лету заскучала. Не устроить ли нам лето в дому?

Устраивали. Отец нанесет из лесу еловой хвои, березы, вербы, на печь положит, так и потянет оттуда летним лесом. А мама опять самовар на шишках согреет да ягод — в трубу-то — синих с вереса бросит, дак уж воздух-то в избе — не надышишься.

У писателя С. младшему сыну четыре года. И вот этакий-то карапуз однажды вкатывается в кабинет к отцу с разобранным замком от входных дверей.

— Леня, что ты наделал? Положи сейчас же на диван, а то потеряешь детали и шурупы — двери не закрыть.

С. был занят срочной работой, взяться за замок сразу самому было некогда, а когда освободился — замка на диване не было.

— Леня, Леня, где замок?

Леня входит к отцу и радостно улыбается.

— Замок, говорю, где?

— В дверях.

— Как в дверях?

С. выбежал в переднюю и глазам своим не верит: замок действительно в дверях. Все на месте, все шурупы, все винтики ввинчены, и сделал это четырехлетний ребенок!

С тех пор С. всем говорит:

— Ленька будет механиком!

Виктор Васильцов три года воспитывал племянника-сироту, и что же? К семнадцати годам племянник стал законченным прохвостом.

— Валька, — раз Виктор спросил племянника, — скажи, бога ради, где ты набрался всякой мерзости и пакости?

— У тебя, дядя Витя, — глазом не моргнув, ответил Валька.

— Как у меня? Да разве я когда плохому тебя учил?

— А ты подумай, подумай.

Виктор подумал и заколебался: а может, и в самом деле от него? Ведь он, чтобы правильно, на конкретных примерах воспитывать парнишку, литературку всякую подчитывал — и свою, и зарубежную. Авторитетов на помощь призывал.

Только вот вопрос: почему же он, сукин сын, отбросил все хорошее, положительное, а все плохое, отрицательное — взял на вооружение?

Едва выговорив «маму», девочка заявила «шама», то есть сама. И так во всем, что бы ни касалось ее, с чем бы она ни сталкивалась. Необыкновенно повышенное чувство самоутверждения!

Однажды девочку — ей шел третий годик — и ее мать пригласили в гости родственники, люди состоятельные, бездетные.

Девочка оползала всю квартиру родственников, даже под кроватью побывала, и наверняка убедилась, что их собственная однокомнатная квартирка куда скромнее и беднее, но стремление к самоутверждению сказалось и тут. Подумав, она сказала:

— Зато у вас девочков нету. — И была страшно рада, что нашлась, что взяла верх над изумленными родственниками.

Алешка рос жестоким смала. Отрывал крылышки у бабочек, подбивал камнями голубей, давил гусениц. Нина увещевала, совестила — бесполезно. И так было до тех пор, пока однажды Алешка не раздавил большого муравья.

— Что ты наделал?

— А что?

— Да ведь ты муравья погубил.

— Ну и что. Разве их мало?

— Дело не в количестве. А вот твою маму бы раздавили, как бы ты к этому отнесся?

— Так ведь то мама.

— А у муравья-то тоже есть дети. И представляешь, как они сейчас плачут, какое у них горе?

— Муравьи плачут?

— А как? Убили папу, их кормильца. И может, они сейчас где-то умирают от голоду.

— Муравьи от голоду?

— Неужели это неясно? Отец-муравей пошел за хлебом, за букашками, чтобы накормить деток, а ты его раздавил. Понимаешь, что будет теперь с ними? Они погибнут от голода.

— А мама?

— А мамы, может, у них нет. Мама, может, умерла еще раньше.

Алешку это потрясло (заревел).

— А как же теперь быть? Где их разыскать?

— Как же ты их разыщешь? Они не люди. Вот потому-то и надо хорошо относиться ко всяким букашкам, зверькам. Все они такие же живые существа, как ты. И всем им больно. И все они хотят есть. И у всех у них есть папы и мамы. А когда умирает папа или убивают его, умирают и они.

— А другие муравьи им не помогут?

— У них свои дети.

После молчания:

— Мама, что я наделал?

С тех пор Алешка — защитник и друг всего живого.

У Ирины очень жаркая комната и окно всегда полураскрыто, даже зимой. И вот однажды утром, уходя на работу, она стала закрывать окно и вдруг увидела на подоконнике голубя — голубку, как оказалось впоследствии. Голубка была покалечена, у нее была вывихнута лапка.

Недолго раздумывая, Ирина схватила голубку и втянула в комнату, а затем поместила в корзину. Птица прожила у нее две недели. Лапка за это время поправилась, и однажды она улетела.

С тех пор прошло семь лет. Голубка состарилась, стала толстенькой, кургузой. Но каждый день благодарная птица прилетает к Ирине, садится на подоконник и часами смотрит в окно.

Приехала Пулму, наша финская приятельница, большая театралка.

Ну и везет же тебе, Пулму! Сегодня «История лошади» в БДТ.

— Сегодня не могу.

— Почему?

— Сегодня вечером я обещала быть у одной знакомой старушки.

— Ерунда! Подумаешь, знакомая старушка. К знакомой старушке можно и завтра сходить, а спектакль завтра для тебя специально ставить не будут.

Пулму решительно покачала головой:

— Нет, я дала слово и не могу нарушить. Мы, финны, маленький народ, и по каждому из нас судят о всей Финляндии, о всем народе. Поэтому каждый из нас обязан вести себя достойно.

Все устроены. Дети. Один — самый любимый — не пристроен. Зарплаты нет, места нет, квартиры нет.

И где ей понять, что этот-то сын и есть самый счастливый.

В Болгарии живет старик — лекарь. Лечит чуть ли не по глазам. Посмотрит в глаза, определит болезнь и дает совет.

Спрашивают старика, как он научился лекарскому искусству. Отвечает:

— Было мне сорок лет, болел чуть ли не всеми болезнями, врачи не помогали. Стал сам все изучать, книги читал, народную, восточную медицину.

— Ну и в чем секрет врачевания?

— А все очень просто. Можете записать на одном ноготке.

1. Будьте чистыми в мыслях, желаниях.