Борис Васильев - А зори здесь тихие… В списках не значился. Встречный бой. Офицеры

— …А он говорит: бери мой самолет, и чтоб к вечеру доложил обстановку, — приглушенно рассказывал полноватый генерал.

— Ну? — заинтересованно реагировал собеседник.

— Что — ну? Я же после аварии полетов не переношу!

— Полетел?

— Как миленький!..

И оба тихо посмеялись.

Из дверей кабинета поспешно вышел полный полковник, на ходу отирая платком лысый череп.

— Ну как? — негромко спросил сидевший у дверей моложавый генерал.

— Крут! — вздохнул полковник и вышел. Это признание не вызвало восторга среди ожидавших приема. Все зашептались, кто-то поспешно полез в портфель за документами.

Тем временем Алексей Иванович отдал порученцу удостоверение личности и пропуск:

— Генерал-майор Трофимов. Вызван на двенадцать часов. Но полагаю, это недоразумение: я — танкист.

— У нас недоразумений не бывает, — холодно отпарировал порученец. — Когда генерал-полковник освободится, я доложу. Пока можете присесть.

Раздался негромкий звонок. Порученец вскочил и, взяв удостоверение генерала Трофимова, прошел в кабинет.

Алексей Иванович достал деревянный портсигар, но, заметив на стене табличку «ПРОСЬБА НЕ КУРИТЬ», вышел в коридор.

Распахнулась дверь, и из кабинета пулей вылетел порученец:

— Где генерал?

— Который? — благодушно поинтересовался моложавый. — В нашем хозяйстве, Костя, генералов…

— Ну, этот… С орденами.

— Ушел, наверно.

— Как ушел?.. — перепугался порученец.

Он кинулся к дверям, распахнул их, выглянул в коридор:

— Товарищ генерал!.. Товарищ генерал, ждут!..

Трофимов вернулся в приемную. Порученец услужливо распахнул перед ним дверь, пропустил в кабинет и только после этого перевел дух.

— Что, Костя, не угадал на сей раз? — весело спросил моложавый генерал.

Все засмеялись. Майор-порученец еще раз вздохнул и сел за свой стол.

Генерал Трофимов стоял в дверном тамбуре. Он очень не любил срочных вызовов к начальству, но всегда пунктуально соблюдал предписанный уставом порядок. Поэтому, откашлявшись и переложив фуражку в левую руку, Алексей Иванович приоткрыл тяжелую дверь кабинета и негромко доложил:

— Генерал Трофимов просит разрешения войти.

В ответ раздался короткий смешок, а потом глуховатый командирский басок сказал неожиданно:

— Валяй!

Несколько удивленный таким приглашением, Трофимов шагнул в кабинет.

— Товарищ генерал… — начал было он и замолчал.

В глубине кабинета стоял худощавый подтянутый генерал-полковник с седым казачьим чубом. Он тоже был в парадном мундире, сплошь увешанном советскими и иностранными орденами, с двумя Золотыми Звездами Героя. Все ордена были на колодках, и только один орден Боевого Красного Знамени привинчен отдельно на алой розетке, как носили в годы Гражданской войны.

— Иван?.. — почему-то шепотом спросил Трофимов.

— Узнал, старый черт!.. — в полном восторге воскликнул Иван Варавва.

Они бросились друг к другу, крепко обнялись, сцепившись орденами, и потом долго не могли отцепить их друг от друга.

— Никак не ожидал, — бормотал Алексей Иванович, украдкой смахивая слезу. — Ну, никак, понимаешь, не ожидал… Иван, ты живой?.. Ванька!..

Еще раз обнялись, а потом Варавва подвел старого друга к дивану. Они сели, улыбаясь друг другу.

— Сидят два старика и молчат, — сказал наконец Алексей Иванович.

— Какие же мы старики, Алешка? Мы не старики. Мы — комсомольцы двадцатого года.

— Это точно. Курить-то у тебя можно, комсомолец?

Варавва с готовностью вскочил, принес пепельницу, сигареты. Но Трофимов отстранил их и с молчаливой торжественностью достал деревянный портсигар.

— Узнаешь, Ваня?

— Старый комэска… — вздохнул Варавва, бережно взяв портсигар. — Настоящий офицер, русский офицер. А было-то ему, Алеша, в ту пору ровнехонько двадцать шесть годков.

Они закурили из деревянного портсигара русского поручика, отдавая молчаливую дань уважения его прежнему владельцу. Потом Варавва спросил:

— Ну, как живешь-то, Алеша? Как Любочка? Егор-то, поди, полковник уже, а?

— Егор погиб, Ваня.

— Прости, Алексей. Прости, я не знал. Я же после войны за границей служил, только вернулся.

Он встал, принес коньяк, рюмки.

— Выпьем, Алеша. Светлая память Егору.

— Светлая память всем, кто погиб и погибнет за родину, — тихо отозвался Трофимов.

Торжественно выпили стоя. Помолчали. Потом Алексей Иванович спросил с ноткой укоризны:

— А написать ты не мог, да? Занят был выше горла?

— Да куда писать-то, Алеша? — оторопел Иван. — Красная Армия, Трофимову, что ли?

— А что? Адрес точный!

И они улыбнулись друг другу.

Раздался телефонный звонок.

— Извини, — Варавва прошел к столу, взял трубку одного из многочисленных телефонов. — Да, докладывайте, — выслушал, поморщился. — И это все? Ну, так вот. Пойдите к своему непосредственному начальнику и скажите ему, что я раз и навсегда запретил посылать вас в подобные командировки. Раз и навсегда, усвоили?

И резко положил трубку.

— Ты действительно крут, — улыбнулся Алексей Иванович. — У тебя там, между прочим, народу полно. Может, лучше вечером увидимся?

— Вечером само собой, — Варавва достал из папки лист плотной бумаги, подошел к Алексею Ивановичу. — Только я тебя тоже по делу пригласил. Не надоело тебе, старому, по войскам кочевать? Опыт у тебя огромный, пора передавать его молодежи.

— А я что делаю?

— Так ведь масштаб не тот, — Варавва протянул бумагу. — Ознакомься с проектом приказа.

— Н-да, — вздохнул Трофимов, прочитав приказ. — Заманчиво. Москва, академия. Заманчиво.

Он отложил приказ, прошел к окну, выглянул.

— Решайся, Алексей, — сказал Варавва. — Наконец-то опять рядышком служить будем.

— Заманчиво, — еще раз признался Алексей Иванович. — Только видишь ли, Ваня, дивизия-то у меня особенная. В ней Егор воевал.

— Понимаю, Алеша, и с ответом не тороплю. Возвращайся в дивизию, посоветуйся с Любой, а там…

— Зачем же откладывать? — Трофимов опять выглянул в окно. — Вон она, моя Люба. На лавочке сидит, как и положено офицерской жене.

— Где?.. — Варавва рванулся к окну, глянул. — Что же ты, старый хрыч…

И выбежал из кабинета.

Распахнулась дверь кабинета, и в приемную стремительно вышел генерал Варавва. Все вскочили.

— Потом, потом! — отмахнулся он.

Шагнул было к выходу, но вдруг остановился, развернулся на каблуках и, не обращая внимания на изумленные взгляды подчиненных, принялся обрывать цветы в горшках, ящиках, кашпо…

Любовь Андреевна с раскрытой книгой в руках сидела на скамейке неподалеку от входа в Управление. Но не читала, а с любопытством поглядывала на молодую женщину, нетерпеливо ходившую взад и вперед мимо нее.

— Валюша!

Женщина обернулась.