Илья Лавров - Листопад в декабре. Рассказы и миниатюры

— Есть хочу!

Кривенок засучил рукава и штаны, повязал материн фартук. Взяв в рот макаронную трубку, пососал из кастрюли воду и пустил струю в Кубаря. И его же одернул:

— Не балуйся!

Высыпал макароны в воду, поставил на открытую конфорку. На другую конфорку воздрузил кастрюлю с сухими фруктами. Сморщенные половинки яблок плавали, как пробки.

Весь стол, плита и даже пол около плиты были уставлены чашками, тарелками, кульками с сахаром, с солью. Нос у Кривенка был в саже, губы — в повидле, а руки — по локоть в муке.

Кубарь смотрел на него с уважением и даже пытался помогать ему.

— Не крутись под ногами! — то и дело покрикивал Кривенок. — Снова ты в кастрюлю грязными руками?!

Кривенок чиркнул спичкой, с треском вспыхнула, скручиваясь, березовая кора, очень сильно и густо закоптила. Поленья над ней почернели.

Кривенок и Кубарь, сидя на полу, любовались пламенем. Кривенок испытывал гордость: все ведь это он соорудил. Обед приготовить — пожалуйста! Дом содержать в порядке — пожалуйста!

— Дым! — удивился Кубарь.

Кривенок глянул: во все щели конфорок с плиты полз густой, черный дым. Закрыли дверцу, но дым повалил еще гуще.

— Наверное, дров натолкали много! — всполошился Кривенок и принялся вытаскивать верхние поленья. Дым хлынул в дверцу такими удушливыми густыми клубами, что Кривенок и Кубарь зачихали, из глаз потекли слезы. Кривенок вскочил, ничего не понимая и не видя, запнулся о ноги Кубаря и растянулся на полу.

— Не вертись под ногами! — закричал он и начал распахивать двери и окна. На улицу выкатились темные клубы, словно дом загорелся.

Кривенок схватил ведро, в отчаянии плеснул в плиту. Глаза выедало, пахло противно, из плиты текло.

— Трубу не открыл, — задумчиво произнес откуда-то из дымных облаков невидимый Кубарь.

— Как бы не так, — огрызнулся Кривенок и незаметно выдвинул вьюшку, — открыта труба, чего врешь! Что я, маленький, что ли, понимаешь! — закричал он, боясь больше всего, чтобы Кубарь не догадался об его промахе.

Через полчаса в плите весело шумел огонь, дым из кухни уполз на улицу, но пол, Кубарь и сам Кривенок были черные — ни дать ни взять кузнецы в кузнице.

В кастрюлях уже все бурлило. Нужно было опускать картошку. Чистить ее оказалось не так-то просто. У мамы это получалось быстро и ловко. Строгая ножом бока картофелин, Кривенок жалел, что не научился этому делу раньше. Да тут еще Кубарь неотступно следил за его строганьем.

— Ну чего ты? — рассердился Кривенок. — Бегаешь за мной, как хвост! Иди во двор играй!

Кубарь вздохнул:

— Мама хорошо чистит, а ты будто палку строгаешь.

— Не суй свой нос. Тресну вот!

Кривенок принялся сердито мешать в кастрюле. Вдруг он воровато оглянулся и весело сказал:

— Кубарь, катись в сарай, волоки еще два полена.

— Вон есть, — показал Кубарь на груду поленьев у плиты.

— Так мало же. Тащи, говорят!

Кубарь не спеша отправился в сарай.

Кривенок быстро закрыл дверь на крючок и заглянул в клубы пара над кастрюлей. Уныло ворочал ложкой вместо макарон комок теста. Кое-как размял его и бросил картошку. И тут он вспомнил слова матери: «Сначала свари мясо, потом опусти картошку, пусть она покипит, и только тогда уже бросай макароны». Что же теперь получится? А тут еще Кубарь принялся торкаться в дверь.

— Ты зачем закрылся? Открой! — стукал он поленом.

Кривенок метнулся к мясу. «А, была не была!» — и плюхнул его в кастрюлю.

— Открой! — захныкал Кубарь.

— Как бы не так! Постоишь там, не барин!

Кубарь с грохотом бросил поленья. Через минуту он взобрался на завалинку, прижался к окну и, расплющив нос, стал разглядывать, что делает Кривенок. Тот показал ему язык.

— Я вот маме скажу, — пообещал Кубарь.

— Ладно уж, иди, ябеда! — Кривенок распахнул дверь. Кубарь прибежал в сени, но дверь уже оказалась закрытой. Снова он пообещал в окно «сказать маме», и Кривенок снова открыл дверь. Кубарь бросился в дом, но дверь опять оказалась на крючке. Погоняв так несколько раз, Кривенок, наконец, впустил его.

— Обед будет — пальчики оближешь, — заявил Кривенок. — Сейчас только засыплю сахар в компот, и готово. Ты думаешь, так это просто возиться на кухне, кормить вашего брата?

Кривенок взял ложку и кулек, лихо отбросил с кастрюли крышку и щедро сыпанул сахар, наставляя Кубаря:

— Чем по крышам лазить, штаны рвать, лучше бы помогал матери…

Кривенок оборвал речь и остолбенело поглядел в кастрюлю. На мясе и картошке растворялся большой ком сахарной каши.

— Крутишься тут под руками! — закричал Кривенок.

Он метнулся за поварешкой, подцепил сахарную кашу и шлепнул ее в ведро. Но сахар уже облепил картошку, мясо. Сироп расползался в бульоне густыми прозрачными струями.

Кубарь привстал на цыпочки, заглянул в кастрюлю и с сочувствием посмотрел на измученного, отчаявшегося брата.

— Мясо вытащи и вымой. Одно коровино мясо будем есть, а все вылей! — посоветовал Кубарь.

— Сам знаю! Не учи!

Кривенок дрожащими руками положил мясо в тарелку и стал поливать водой.

— Мешаешься тут… Из-за тебя все, — ворчал он.

— Ничего-то ты не умеешь, — укорял Кубарь. — А супу как хочется! — протянул он мечтательно.

Кривенок утащил кастрюлю и выплеснул варево на помойку.

— Смотри, если скажешь ребятам или маме, плохо будет, — погрозил он кулаком Кубарю.

Спал в эту ночь измученный Кривенок удивительно крепко.

Дня три Кривенок под разными предлогами увиливал от мытья пола.

Потом зашла проведать ребят мать Бычи, тетя Феона, большая женщина с могучими руками и плечами.

— Чего это, огольцы, пол у вас в кухне чумазый? — подбоченилась она. — Помыть, что ли?

— Сам вымою, — смущенно буркнул Кривенок.

— Правильно. Матери-то одной не легко. А как с обедами дела?

— Во! — Кривенок с гордостью поднял крышку, вкусно запахло супом. — Язык проглотите. Сам готовлю!

— Молодец. Сразу видать — мужчина.

Только ушла тетя Феона, Кривенок решительно снял рубаху, штаны, остался в трусах и принялся мыть пол в первой комнате. Он с грохотом двигал столы, стулья, кровати, ползал на коленях, тер что есть сил мокрой тряпкой. Часто попадались прилипшие лепешки пластилина. Их приходилось отскребать ножом.

— Твоих рук дело! — изобличал Кривенок брата. — Вот заставить самого мыть, тогда узнаешь, легко ли это. Никакого уважения к труду.

— И почему ты стал теперь говорить мамины слова? — задумался Кубарь.

— Иди отсюда, не топчи!

Когда Кривенок находил в углах железки, палочки, гвозди, притащенные им самим, он потихоньку от Кубаря выбрасывал их в окно.

Из палисадника заглянули Быча и Шурик, положили локти на подоконник.