Владимир Успенский - Неизвестные солдаты

— Это уж мы вечером полный итог подведем.

— До вечера-то еще дожить надо, — со вздохом произнес Лешка, понимая, что из Варюхина больше ничего не выжмешь. — Ну, была не была, лейтенант. Твое здоровье!

Лешка крякнул и откусил колбасы. Наверху простуженно кашлял стрелок-радист, тоже получивший свою порцию. Варюхин, сидя в железном кресле, как птичка на жердочке, весело насвистывал излюбленный свой мотив: «Без женщин жить нельзя на свете, нет!»

Обер-лейтенант Фридрих Крумбах в первой атаке не участвовал: его батальон находился в резерве. Судя по грохоту выстрелов, доносившемуся с севера, бой там завязался на редкость трудный. Но даже видавшие виды танкисты не предполагали, что жертв на этот раз будет так много. Грузовики не успевали увозить раненых, многие шли пешком по шоссе, то и дело садясь отдыхать. Они рассказывали, что у русских появились какие-то новые, неуязвимые танки, нападавшие со всех сторон, что первый эшелон атакующих был уничтожен весь, целиком.

Крумбах не очень доверял раненым — они склонны видеть все в темных красках. Но факт оставался фактом: сломить русских не удалось. Это значит, что теперь введут в бой резервы, пошлют их в самое трудное место.

Такая перспектива вовсе не радовала «красноносого Фридриха». Одно дело мчаться вперед, сея панику, уничтожать ошеломленного противника, и совсем другое — прорывать заранее подготовленную оборону, подставлять себя под удар пушек. Крумбах достаточно хорошо понял эту разницу здесь, в России. В нем уже давно не осталось телячьего энтузиазма, свойственного юнцам. Воинская слава, ордена, добытые в бою, — все это, конечно, хорошо, но обер-лейтенант совсем не хотел расплачиваться за эти удовольствия единственным своим капиталом — жизнью. Нет, он не был трусом и готов был выполнить любой приказ командиров. Но он слишком многих товарищей потерял в этой игре и знал, что счастливые билеты — случайность; вытаскивать их без конца невозможно.

В полдень ему приказали выбить русских из рощи, окраина которой была похожа на вогнутую дугу. Пока артиллеристы обрабатывали рощу снарядами, Крумбах размышлял, как лучше справиться с задачей. Идти напрямик рискованно. Русские могут пропустить машины в центр дуги, ударить из лесных выступов справа и слева. Но Фридрих не сопляк, чтобы попасться на такую приманку. Три танка он пошлет к роще напрямик, а еще шесть поведет в обход. Из-за недостатка сил русские редко обеспечивают надежно свои фланги. Обходный маневр почти всегда приносил легкую победу.

Однако на этот раз испытанный прием не удался. Лишь осторожность и интуиция старого солдата помогли Крумбаху уцелеть. Он вышел со своими танками в тыл русским. Казалось, что противник ничего не заметил. На всякий случай Фридрих выстрелил по окраине рощи. Не сделай он этого, советские танки встретили бы его огнем в упор. Но после того как снаряды разорвались на опушке, русские, вероятно, решили, что их засада обнаружена, и открыли огонь с большой дистанции. Три их танка медленно выползли на открытое место и пошли навстречу немцам. Трое против шести — со стороны русских это было наглостью. Но они могли позволить себе это: очень скоро Фридрих понял, что его снаряды не способны пробить их лобовую броню. Оставалось только отступить — другого выхода не было.

Две немецкие машины уже горели, остальные, маневрируя, спешили оторваться от преследователей. Потом, почти одновременно, вспыхнули еще два танка. Это был не бой, а избиение, это напоминало первые дни войны, когда немцы уничтожали многочисленные, но слабо защищенные советские танки БТ. На этот раз все было наоборот.

В трудные минуты Крумбахом всегда овладевало спокойствие, мозг работал четко и быстро. Может быть, эта врожденная способность и помогала ему выбираться невредимым из критических положений. Сейчас он не думал о своих подчиненных: каждый спасается, как умеет. Нужно было незаметно выйти из поля зрения русских, переждать опасность. Крумбах приказал башенному стрелку прекратить огонь. Танк задом съехал в заросшую кустами лощину.

Грунт здесь был вязкий, гусеницы оставляли глубокую колею. Проехав немного, Крумбах остановил машину и велел заглушить двигатель. Открыл люк, вылез на башню и встал во весь рост. То, что он увидел, обрадовало его. Русские, увлеченные преследованием, ушли далеко в сторону, и только один их танк стоял метрах, в трехстах от лощины, развернувшись левым бортом. Что-то случилось там с гусеницей. Весь экипаж находился на земле.

Хотя момент был очень выгодный для удара, Крумбах колебался, боясь выдать свое присутствие, Но вокруг было пусто. Решившись, Фридрих жестом вызвал наверх башенного стрелка. Унтер-офицер Леман стал рядом с ним, вытянул тонкую шею, будто нюхал воздух остреньким носом. Они поняли друг друга с полуслова.

— Три снаряда, Леман!

— Но с места?

— Да!

Крумбах захлопнул люк. Танк рывком взял подъем, резко остановился и в ту же секунду грохнул выстрел. Фугасный снаряд угодил в корму советской машины. Блеснуло пламя, упали люди, возившиеся возле гусеницы.

Вторым снарядом Леман промахнулся. Зато третий попал точно: над машиной сразу закурился дымок. Крумбах скомандовал. Водитель тотчас дал полный газ, и танк, развернувшись, помчался по лощине в сторону автострады.

Через полчаса они вернулись в то место, откуда уходили в бой. Здесь стояло десятка полтора танков, покрытых свежими вмятинами и грязью. Сюда же, на сборный пункт, тягачи тащили подбитые машины.

Крумбах мысленно поблагодарил бога. Кажется, повезло и на этот раз. Леман крутил грязным пальцем колесико зажигалки, пытаясь высечь огонь. Хитрые и всегда веселые глаза его были сейчас расширены и неестественно блестели, будто у больного с высокой температурой.

— Жалко ребят, — сказал он.

— Двое еще могут вернуться.

— Но могут и не вернуться, мой командир. Сегодня для нас черный день. На месте генерала я не стал бы продолжать сейчас бой.

— А мы все-таки подбили этого русского, Куддель. Ты неплохо справился, старина!

— Да, командир. Но я не хотел бы, чтобы такой день повторился, — ответил Леман и, разозлившись, бросил на землю так и не сработавшую зажигалку.

Отразив за день несколько атак, бригада полковника Катукова понесла большие потери. Мотострелковый батальон был почти полностью уничтожен. Не осталось пушек. Люди измучились, отупели от непрерывной стрельбы и грохота, от ядовитых пороховых газов. Танкам нельзя было задерживаться на одном месте, немецкие артиллеристы быстро нащупывали их. Десятки батарей вели огонь, не жалея снарядов. Рощи и перелески были иссечены стальным градом, деревья свалены и переломаны.