Евгения Леваковская - Нейтральной полосы нет

— Местному. В среду вечером у той же веранды. Больше трехсот не дает.

— Я не любитель этих распродаж, — сказал Громов более для Никиты, нежели для других, — но искусство, оно, конечно, жертв требует.

Никита прикинул, успеет ли он предупредить Корнеева о предстоящей продаже. Получалось — успеет. С каждой минутой он все более уверялся в том, что судьба их музыкальной группы как таковой Громова мало интересует. Но что же тогда его интересует?

— Какая у Нико коллекция есть — закачаешься! — подмигнул Громов Шитову.

— Это что, — Никита вздохнул. — Вот в последнем номере «Плейбоя» видел я серию снимочков, это да!

— Ого! — Громов заинтересовался. — «Плейбой» у нас в частных киосках не продается.

— У одной журналистки, — небрежно пояснил Никита. — Дача у нее под Москвой. У камина сидели, рассматривали. И обстановочка, и снимки — все вполне.

— Ну что ж, для начала бедному студентику неплохо. Фамилия журналистки засекречена?

Никита неопределенно пожал плечами, мельком, как бы случайно взглянув на Волкову. Он не предвидел поворота с фамилией и хотел выиграть время. Сноска на Волкову могла обозначать общепринятое недоверие к женскому языку.

— Я — могила, — быстро сказала Волкова, с интересом слушавшая Никиту.

— Говорящая могила! — внезапно и резко оборвал ее Громов. — Твой вопрос о цене — шедевр непревзойденный, Инночка!

Она съежилась, как от занесенного кулака. Видно, уже доставалось ей за этот вопрос.

— Чего покупали? — спросил Никита, решив по этому поводу долить себе коньяку.

— Продавали, — сказал Громов. — Иконку одну продавали, так вот наша Инночка все беспокоилась, как бы не продешевить.

Он уже без резкости говорил, на Никиту не глядел, глядел на Волкову, не злым, а каким-то раздумчиво-оценивающим взглядом.

Никита подумал было тоже спросить об этой самой цене иконки, но воздержался. Все-таки первый день. Лучше недолюбопытствовать.

— А сколько может стоить динамик к гитаре? — спросил Никита у Шитова. Вопрос был вполне деловой и уместный. Никита человек новый, ему надо заработать, и дела нет до каких-то проданных икон. Теперь на иконах только ленивый не спекулирует.

Шитов отозвался с охотой. Можно было подумать, что пауза, возникшая за столом, была и ему неприятна.

Присоветовал динамик не покупать. Можно будет за недорого временно у местных позаимствовать. Зимой в Москве Нико выступать не будет, на черта ему динамик?

Договорились, какие шлягеры показать дирекции. «Сиерру-Чикиту» Шитов забраковал начисто — старье для бабок. Вот Шитова музыкальные дела интересовали. С Никитой он держался, как опытный музыкант с начинающим. Между прочим, уронил фразу о том, что несколько дней назад пел в Ленинграде, и Никите стоит разучить для него аккомпанемент. Дал здешний адрес, чтоб Никита зашел подрепетировать. Шитов тоже снимал жилье у частника, но комнату, а не койку.

К концу их бодрой беседы даже Инна приняла в ней некоторое участие и немножко оживилась. Вообще у Никиты создалось впечатление, что он пришелся весьма кстати всем троим.

На Инну и Шитова Громов бесспорно действовал угнетающе, а оба они его чем-то раздражали, хотя чувствовалось, что в отдельные моменты ему удавалось прятать раздражение. Причины этого раздражения Никита пока не улавливал.

— Когда за барахлишком можно зайти, шеф? — с уважительным оттенком благодарности за хорошую выпивку и закуску спросил Никита. — Я сейчас на базар подамся. А то не ушел бы мой поясочек. Ох, и ремень, ребята, я видел! Потрясное дело!

Громов смотрел на него с веселым снисхождением. Он тоже изучал Никиту и, как видно, застолбил себе необоримую любовь к тряпкам в этом красивом парне.

— А ты запиши номер и позвони, — сказал он. — В двадцатом веке, видишь ли, существует телефон. А сейчас жми на свой базар, подыши родным озоном. Да, кстати! — остановил он уже поднявшегося из-за стола Никиту. — Ты на кассиршу в аэропорту не обратил внимания?

— Нет, — недоуменно сказал Никита. — Не обратил. А что?

— А ты улучи минутку от шмоток да обрати, — проговорил Громов, тоном подчеркивая нешуточность совета. — Я бы сам обратил, да вот… — Последовал кивок в сторону Инны. — А вообще-то, — это он уже говорил непосредственно Инне, — мы с Бароном сейчас направим стопы в дирекцию. Шла бы ты домой, Пенелопа.

Она молча поднялась и пошла.

— А твоя кассирша не из тех, которые становись задом, кажи товар лицом? — озабоченно осведомился Никита. — Меня это восточное многопудье с некоторых пор не возбуждает.

— Скажите, какой князь Юсупов! Ему обязательно, чтобы… Иногда, дитятко, и на горло собственной песне приходится наступать. Но в данном случае, повторяю, сам бы… В руки взять — переломится, ноги из подмышек растут. Говорю — обрати!

— Ну разве что… — без особого пыла согласился Никита и отправился на базар искать ремень и торговца масками, возле которого послезавтра должны они встретиться с Корнеевым. Шел и думал: «Зачем ему кассирша аэропорта?»

— Маска Гиппократа, маска Гиппократа, необходимая деталь современного интерьера. Маска Гиппократа… — неторопливо повторял парень в джинсах, в рубахе навыпуск, в «вельветах». Цвета другие, а то бы копия с Никиты. Черные бачки еще у него были и волосы подлиннее. Волосы Никита не успел отрастить, ну да ему было простительно, все же он не из какой-нибудь шараги — из института, а мать учительница.

— …необходимая деталь современного интерьера!

Слова произносились негромко, раздельно и четко. Так объявляют время по телефону с номера сто.

На лице парня застыло высокомерно-пренебрежительное выражение. Он не глядел ни на публику, ни на свой странный товар, как будто ему было совершенно безразлично, купит ли кто-нибудь для своего интерьера эту необходимую современную деталь.

И ведь нашелся какой-то дядька из отъезжающих (физиономия загорелая, плетеная корзинка набита битком, поверх слив лежат цветы, каких Никита никогда не видал, малиновые, бархатистые, как турецкие гвоздики, странной формой похожие на петушиный гребень). Дядька приобрел маску — Гиппократ стоил три рубля, — положил его лицом вниз на сливы, сверху прикрыл цветами и пошел с базара. Больше покупать было некуда, а может, и не на что.

Никиту так и подмывало выяснить у парня, почему именно Гиппократ и нет ли в запасе кого-нибудь подальше от скучного дела медицины. Но до встречи с Корнеевым он на всякий случай поостерегся долго маячить рядом с этой скульптурной барахолкой, мало ли что тут и как у Михаила Сергеевича.

Парня с Гиппократом Никита обнаружил еще вчера, но сегодня на всякий случай снова прошел мимо, проверяя, стоит ли он на том же месте, чтоб потом прийти тютелька в тютельку. Михаил Сергеевич в работе был точен до скрупулезности. Но видно, место на деревянном прилавочке Гиппократ абонировал прочно.