Ефим Зозуля - Мастерская человеков

— Ловко, — сказал Капелов, с интересом выслушавший объяснения любезного посетителя.

Латун тоже мотнул головой и сказал Капелову:

— Надо будет заняться нам приготовлением переваривателей, то есть лиц с расширенным пищеводом. Вряд ли приятно проглатывать тугой мешок, хоть и эластичный, но все-таки в кило весом…

И, заразившись торговым, конкурентским, ажиотажным и стяжательским духом, царившим здесь, Латун добавил:

— Посмотрим, как он обойдется без меня! Для того чтобы его изобретение имело применение, надо расширить пищевод у переваривателей. Иначе ничего не выйдет! Кто пойдет на такие муки!

Один из голодных изобретателей, стоявший неподалеку, слышавший рассказ об изобретении старика и слышавший конец реплики Латуна, убежденно возразил:

— Кто пойдет на такие муки?! А кто идет на другие, еще большие муки? Тот, кто хочет иметь кусок хлеба!

— Да, но как расширять отверстие пищевода… — сказал Капелов.

Тот запальчиво продолжал:

— Отверстие?! Мало ли какие отверстия люди не расширяют в себе, когда нет другого выхода! Глупости! Ведь кровь продают! Кровь! Это посерьезнее расширения отверстий. Теперь лечат переливанием крови от здорового человека больному. Знаете, вероятно, что есть четыре категории человеческой крови. И вот, когда нужна свежая кровь…

Латун переглянулся с Капеловым. В первый раз Капелов заметил в его глазах нечто отдаленно напоминающее улыбку.

— Так вот, стакан крови безработного стоит всегонавсего 60–70 марок, 300–350 франков…

Из кабинета председателя комитета по делам открытий и изобретений вдруг послышались рыгающие ужасные звуки, явственно похожие на те, которые издает человек, когда ему суют в горяо посторонний предмет.

— Это делают опыт… — сказал тот, кто был осведомлен о замечательном изобретении.

— Однако примут ли нас сегодня? — вздохнул Латун.

Изобретатели стали постепенно расходиться, осторожно унося свои конструкции. Из кабинета продолжали доноситься ужасные звуки — уже издаваемые не вошедшими безработными, а другими, тоже нанятыми для переваривания чужой пищи. Им вставляли мешки, заполненные председателем комитета, изобретателем и несколькими экспертами.

Слышался веселый смех, пьяные возгласы — опыт протекал с большим оживлением. Лакеи приносили BCG новые блюда и вина.

Наконец совершенно пьяный секретарь комитета вышел и заплетающимся языком объявил, что приема сегодня не будет.

— Будьте прокляты, — сказал Латун на улице.

Скоты! Придем сюда завтра. Такой чепухой они занимаются, а мое величайшее открытие — подумайте только делание человека — это их не интересует… И я должен зависеть от таких свиней, от таких мелких крохоборов, обжор, ничтожеств!.. Нет справедливости на земле!

Энергия — великая штука. Люди даже не понимают, как она движет ими, как заставляет проделывать сложнейшие вещи, которым они сами потом удивляются. Кнупф не привык заниматься самоанализом. Но даже и он с чувством удивления поглядывал на дом, довольно большой дом, в котором расположилась, образовав много отделов, Мастерская Человеков. В распределении отделов удивительно! — большое участие принял Ориноко. Он не особенно обиделся на Латуна за историю с брызгуном и норвежской марулькой. Чего там обижаться! Он давно тайно считал Латуна чем-то ненастоящим, что нужно использовать и выкинуть. Он с трудом выслушивал речи Латуна, его замечания, его опасения, его однообразные заботы об экономии эликсиров и других дорогостоящих материалов. Когда на лице Латуна появлялся ужас по поводу истраченных лишних капель какого-нибудь эликсира, Ориноко отворачивался. Действительно, Латун был некрасив и будничен. На портретах, которые будет знать весь мир, он, конечно, будет выглядеть иным. Его высокий лоб, внимательные глаза и напряженно-горькая складка у губ будут иметь совсем другой вид, когда под ними будет подпись «Профессор Латун, открывший способ человекоделания». Но Ориноко видел его в буднях, и не на портретах, а в жизни, и поэтому тайно не уважал его, как обыкновенно не уважают заурядные окружающие выдающегося человека.

Ориноко даже не считался с ним. Он предложил Кнупфу ряд отделов, которые придумал самостоятельно. Кнупф, очень заботившийся о материальной базе предприятия, дополнил список отделов несколькими наиболее утилитарными, и Латун выслушал его, как и многие другие проекты своих молодых помощников, с удивлением, легкой растерянностью и нетвердой надеждой.

Так в Мастерской Человеков был заведен отдел изготовления гениев и феноменов. Кнупф не сомневался в том, что за них будут платить дороже. «Какой смысл, говорил он, — делать мелюзгу, когда за одного гения можно получить больше, чем за десятки обыкновенных людишек». Особенно он мечтал выпустить нескольких гениальных певцов и даже подумывал об организации при Мастерской Человеков небольшого концертного бюро. «Певцы здорово зарабатывают», — говорил он.

Точно так же подумывал он о создании других лиц, способных собрать большие куши: каких-нибудь исключительных фокусников, акробатов или иных знаменитостей. Ведь Латуну ничего не стоит наделить человека какими угодно способностями. Наконец, можно будет пригласить в Мастерскую и специалистов. Такие изделия будут безусловно выгодны. Человека, который умеет поставить пятки на свою собственную голову, возят по циркам всех европейских столиц, а Мастерская Человеков сможет сделать нечто еще более поразительное. Из нее выйдут такие акробаты и такие феномены, что успех будет небывалый. Вообще, чем необыкновеннее будут изделия Мастерской, тем это дело, естественно, будет прибыльнее. Кнупфу уже было мало мысли о концертном бюро. Он совершенно резонно предчувствовал, что вопрос о выгодном сбыте продукции Мастерской займет первостепенное место и потребуется большой отдел экспедиции и приема заказов.

Ориноко тоже настаивал на образовании ряда отделов, в которых должны были изготовляться люди не только по специальным заказам, а еще такие, на которых существует постоянный хороший спрос — например, хорошие организаторы, обладатели большой воли, приятные люди, умеющие развлекать общество, обладающие всякими иными качествами, красивые женщины и так далее.

— Если мы будем делать тех, кого и так достаточно, кому же мы нужны будем? Ведь ясно, что заказы будут обильны тогда, когда мы сможем правильно удовлетворять существующий спрос. А спрос будет разнообразный и, конечно, на высокое качество. Ведь ясно, что человеческое барахло никому не нужно, его достаточно и так в любой квартире.

Когда все соображения Кнупфа и Ориноко были изложены Латуну, он хмуро и внимательно выслушал и сказал: