Григорий Федосеев - Мы идeм по Восточному Саяну

Следом за людьми, понурив головы, тянулись лошади, Не успели пройти и километра, как попали в топь, протянувшуюся поперек всей долины. Мы подыскали более узкое место, чтобы пересечь болото, но лошади стали тонуть. Люди бросились на помощь, снимали вьюки, седла и волоком вытаскивали животных.

Последней топь переходила Маркиза. Она нехотя шагнула вперед и стала перебираться через болото. Но вдруг у самого берега, споткнувшись, упала, и ее костлявая туша скрылась под растительным покровом болота. На поверхности остались раздутые ноздри, уши да полный мольбы о помощи взгляд. Много труда было положено, пока Маркизу вытащили на берег. Она была страшно вымазана грязью и казалась еще больше уродливой: нижняя челюсть отвисла, глаза выкатились, одно ухо торчало в сторону, другого не было видно, хвост стал тоненький — крысиный.

— Пропастина, не лошадь! — сказал Павел Назарович, сплевывая в сторону набежавшую слюну.

Мы продвигались медленно. На стук топора да на треск срубленных деревьев в лесу гулко откликалось эхо. Следом за нами ползли отяжелевшие тучи. За ними скрылось солнце. Дыхнуло холодной сыростью. Ветер предупреждающе качнул вершины кедров. Теперь никто не сомневался в предсказаниях старика Зудова, — косые полосы дождя нагоняли нас. Остановились и только успели сбросить вьюки, как грянула буря.

Наскоро поставив палатку, мы сидели молча, прислушиваясь к непогоде. Лошади стояли смирно, опустив уставшие головы.

— Павел Назарович, ты бы научил меня угадывать погоду, я бы тоже предупреждал товарищей, — обратился Алексей к старику.

— Меня не слушаются, не поверят и тебе, — с обидой ответил тот.

— Оно и понятно: один ты все равно что кустарь-одиночка, вот и не верят, — сказал Алексей. — А ежели я буду предсказывать, а ты подтверждать — это совсем другое, вроде организации. Понимаешь?

Все рассмеялись.

— Утром безошибочно говорил, что будет дождь, так не поверили, — ворчал проводник. — Еще отец мой, старик, говорил: смотри, если скопа начинает жадно кормиться, это непременно к дождю. Утром, видели, она взад и вперед моталась, все рыбу таскала?

— Ничего не понимаю, — не выдержал Курсинов. — То ты говоришь, что перед дождем птица не поет, мало летает, а теперь наоборот, — вот тут и угадай.

— Птицы разные бывают. Большинство, как почувствуют непогодь, нахохлятся, делаются вялыми, а скопа наоборот, она ведь питается рыбой и понимает, что после дождя вода помутнеет, тогда не то чтобы поймать, а даже не увидеть с высоты рыбу, — вот и торопится по светлой воде накормиться.

— Что же ты толком не объяснил, переждали бы… — с сожалением произнес Лебедев.

Когда ветер сбил с хвои последние капли дождя, Алексей и Курсинов пошли искать воду, а мы принялись благоустраивать лагерь.

Более часа они ходили по тайге, да так ни с чем и вернулись. Почва высокоствольного леса жадна к влаге и способна впитывать ее огромными количествами и долго хранить. Даже в засушливое время в такой тайге сыро, но воды найти трудно.

— Видимо, и сегодня ужин из гармошки будет, — сказал Алексей, показывая пустое ведро. — Все мокрое, а набрать воды негде.

— Не может быть, чтобы весною воды в тайге не было. Не нашли или не знаете, где она бывает, — сказал Павел Назарович и скрылся в лесу.

В сумерки он вернулся и поставил перед Алексеем ведро с водою.

— Так где же ты брал, ведь мы все тут обшарили.

— Позаимствовал у берез. Для чая березовый сок куда с добром.

Нам не раз приходилось пить в тайге березовый сок. Сваренный из него чай утоляет жажду. Многие находят такой чай даже вкусным. По нужде мы варили из сока и суп.

Березовый сок сладковат на вкус, напоминает содовую воду. Добыть его можно только раннею весною. В это время года березы очень сочные. Чтобы отобрать у них влагу, следует сделать две зарубки вкось ствола, так, чтобы нижние концы их сходились примерно под прямым углом. В самый край зарубок, на месте стыка, помещают желобок, по которому сок стекает в посуду.

Рано утром отряд покинул негостеприимное место. Вокруг попрежнему царил неприветливый мрак лесной чащи. Долго мы помнили эти дни напряженной борьбы, когда мы пробирались вперед по никем еще не потревоженной тайге. Лес и чаща сменились узкими полосками болот. Но в борьбе с природой люди еще больше закалялись, росло упорство. Порукой нашему успеху были сплоченность коллектива и общее стремление двигаться вперед. Саяны должны быть побеждены, — это наша цель. Когда же на карте отобразятся белогорья, хребты, цирки, ущелья и долины, когда на ней оконтурятся леса, появятся нити рек, очертания озер, тогда придут сюда геологи, ботаники, дорожники. Они заставят Саяны отдать свои бесчисленные богатства на благо нашей родины.

Вечером того же дня мы оказались на берегу реки Долгий Ключ, берущей начало с северных и северо-западных склонов Фигуристых белков. От дождя и интенсивного таяния снегов ее русло было доверху заполнено мутной водою. Размытые берега оказались совершенно недоступными для переправы лошадей. Пришлось остановиться и сразу же приняться за сооружение моста.

Ширина реки равнялась двадцати пяти метрам. Мы нашли посредине русла намытый коряжник. Он-то и послужил главной опорой будущему мосту.

Кудрявцев и Курсинов с двумя концами веревок переплыли к коряжнику, расчистили его, как нужно было для укладки моста, а мы стали подавать им бревна. Затем сделали вторую часть моста от коряжника до противоположного берега и приступили к переправе лошадей.

Каждую лошадь переводили два человека, придерживая ее за повод и хвост. Животные проявляли удивительную покорность, мирно шагая по сильно качающемуся настилу. А Бурку и Дикарку даже приходилось подгонять.

Утром уровень воды в Долгом Ключе еще поднялся. Ни мостика, ни коряжника не осталось — все было сметено мутным потоком. Изредка доносился шум падающих деревьев, подмытых водою.

Караван двигался еще медленнее, чем вчера. Не так звонко стучали топоры, реже кричали погонщики. Люди ослабели; мысли о пище не покидали нас. А до Фигуристых белков, где могла быть успешная охота, оставалось еще два дня пути.

Павел Назарович хотя и бодрился, но заметно осунулся. Вечером он жаловался на боль в пояснице, на слабость в ногах. Беспокоясь о его здоровье, я распорядился передать ему Маркизу, а груз, который она везла, распределить по вьюкам.

Старик заботливо осмотрел седло, привязал в торока свой домотканный зипун, сумку с табаком, а поверх седла вместо подушки положил завернутое в тонкое одеяло белье. Ехал он далеко позади каравана.

Поздно вечером мы остановились на небольшой поляне, покрытой пушистым ковром зеленой травы. Для лошадей наступило лучшее время, когда в тайге еще нет мошки и мало комара, а сочного корма много. Освободившись от вьюков, животные с удовольствием покатались по земле, затем разбрелись и до утра не появлялись в лагере.