Елизар Мальцев - Войди в каждый дом (книга 1)

Вершинин сразу узнал Пробатова и растерялся, не зная, что ответить секретарю обкома, но его выручил Коровин. Он появился на крыльце в полосе льющегося из окна света, как всегда подтянутый, сдержанно-строгий. Лицо его сковывала сейчас напряженная улыбка, как бы

ничего не выражавшая и вместе с тем полная беспокойного ожидания.

— Прошу, Иван Фомич! — широким жестом приглашая Пробатова, сказал он.— Я велел собраться всем сотрудникам — может быть, понадобятся какие-нибудь сведения по району, тогда мы тут же на месте все и уточним.

— Отпустите всех домой, Сергей Яковлевич,— тихо сказал Пробатов.— Не стоит ради какой-то цифры томить людей и заставлять их работать лишние часы. Да и узнать любую цифру мы можем всегда хотя бы по телефону.

В кабинете первого секретаря райкома их ждал председатель райисполкома Синев — пожилой сутуловатый человек с красным обветренным лицом крестьянина, тихий, застенчивый. Он не спеша пожал руку Пробатову, указал ему на вешалку в углу за тяжелым кубом несгораемого шкафа.

— Насчет чайку как, не возражаете? — поинтересовался он.

— Неплохо бы.— Пробатов вопросительно посмотрел па него, словно не желая никого обременять лишними просьбами и вносить ненужную сумятицу.— А это не хлопотно?

— Пустяки, сейчас организуем! — как будто обрадовавшись согласию секретаря обкома, сказал Синев, и широкая улыбка собрала вокруг его серых утомленных глаз веселые лучики морщин.— Если бы мы не сумели напоить вас у себя даже чаем, какие бы мы были хозяева?

Вершинину было приятно, что в кабинете Коробина оказался председатель райисполкома, с ним он всегда чувствовал себя как-то увереннее и свободнее, без той натянутости и официальности, которая неминуемо устанавливалась, если в беседе главенствовал Сергей Яковлевич.

— Пока будет готовиться чай, может быть, пройдем по райкому и хотя бы бегло познакомимся с работниками, а? — спросил Пробатов.— Пусть хоть люди будут считать, что их не зря позвали.

Он повесил пальто и шляпу, слегка пригладил ладонью седые волосы и оглянулся на 'Коробина, все время стоявшего перед ним навытяжку.

— С какого отдела начнем, Сергей Яковлевич?

— С какого хотите, Иван Фомич.— Коробин помедлил, будто припоминая что-то.— Я думаю, есть смысл познакомиться со всеми — и инструкторы, и заведующие отделами будут рады поговорить с вами. Не часто мы видим у себя секретарей обкома.

— Смотрите, как бы я вам потом не надоел! — Пробатов тихо засмеялся.— У меня особое пристрастие к Приреченскому району!

— Мы будем только счастливы! — не оставаясь в долгу, ответил Коробин.— Я бы только просил обратить особое внимание на Иннокентия Павловича Анохина, заведующего отделом агитации и пропаганды.

— Это тот самый, которого вы рекомендуете одним из будущих секретарей райкома?

— Да. Мне. кажется, он подойдет. Молод, энергичен, политически зрелый товарищ,— словно зачитывая письменную характеристику, раздельно и четко выговаривал Коробин.—- Ходил года четыре в инструкторах, был редактором районной газеты, сейчас руководит отделом и, по-моему, неплохо справляется со своими обязанностями.

«Но почему же Сергей Яковлевич ни разу не посоветовался с нами? — невольно переглядываясь с Синевым, подумал Вершинин.— Зачем делать из этого какой-то секрет?»

— Ну что ж, товарищи,— шутливо заметил Пробатов.— Может быть, мы приступим к смотру ваших боевых сил?

Все время, пока Вершинин переходил за секретарем обкома из одной комнаты в другую, его не покидало чувство взволнованной приподнятости.

После того как Пробатов познакомился с работниками всех отделов, он заглянул в кабинет заведующего отделом агитации и пропаганды.

При появлении секретаря обкома Анохин не спеша поднялся. Он был одет так же строго, как и Коробин, в темно-синий костюм полувоенного покроя и до блеска начищенные сапоги. В каждом его движении и жесте чувствовалась та неторопливая обстоятельность, которой всегда недоставало Вершинину, из-за чего он в последнее время тайно мучился.

Анохин, казалось, был начисто лишен того неприятного заискивания перед большим руководителем, которое иногда Вершинин замечал в других, и тем, что он держался независимо и с достоинством, он сразу располагал к себе, хотя и не делал для этого никаких усилий. У него было гладкое, несколько холодное лицо, темные, ровно зачесан-

ные па пробор волосы, серые глаза смотрели па собеседника с пристальным вниманием.

— Прошу вас, располагайтесь, Иван Фомич! — Он подвинул Пробатову стул, пригласил кивком головы своих товарищей.

И тут Вершинин стал свидетелем небольшого конфуза, о котором позже не мог вспоминать без смеха. В двух-трех шагах от письменного стола он увидел зиявшую в полу темную дырку величиной с каблук. Анохину 'видимо неожиданно вспомнив о ней, шагнул и плотно прикрыл ее подошвой сапога.

Он сделал это так неловко, что на эту нелепую выходку обратили внимание все, исключая Пробатова, потому что, разговаривая, он всегда смотрел в лицо человеку. Синев, не выдержав, отвернулся к окну и начал негромко покашливать. Коробив взглянул на Анохина с тяжелой укоризной, но, видно, Иннокентию Павловичу было не до этого молчаливого упрека — отвечая секретарю , он теперь вынужден был не сходить с дырки.

— Что вы стоите? Садитесь! — сказал Пробатов.

— Ничего,— уже деланно улыбаясь, ответил Анохин.— Я за день достаточно насиделся...

Однако, рассказывая Пробатову о себе, он увлекся, нечаянно отступил в сторону и сошел с дырки. На лице его отразилось беспокойство. Не переставая отвечать и улыбаться, глядя секретарю обкома прямо в глаза, он начал осторожно шарить носком сапога по полу, стараясь нащупать и прикрыть дырку, но она, как назло, не попадалась под ногу. На лбу Анохина проступил пот, он уже отчаивался найти злополучное отверстие, но вдруг, снова почувствовав его под подошвой, обрадованно одеревенел :й заговорил более уверенно и оживленно.

«До чего же глупеет человек, когда изменяет самому себе,— не столько осуждая, сколько жалея Анохина, подумал Вершинин.— Неужели он на самом деле считает, что главное для него сейчас — торчать на этой дурацкой дырке, и тогда все будет в порядке?»

— Может быть, мы пройдем в мой кабинет? — пытаясь выручить товарища, предложил Коробин.

— А тут чем плохо? — спросил Пробатов.— Какая разница!

Теперь Анохину ничего не оставалось, как сойти с места и начать хлопотать. Вершинину показалось, что Пробатов тоже увидел наконец дырку, но лишь покосился на нее и ничего не сказал. Сысоич внес в кабинет

чайник, секретарша Варенька расставила на зеленом сукне стаканы, высыпала из бумажных кульков в тарелку конфеты и пряники.