Елизар Мальцев - Войди в каждый дом (книга 2)

— Это, выходит, целый месяц! Втихомолку! За нашей спиной. А ,мы сном и духом не ведали! Это Мажарова и Дымшака работа! — кричал он.— С чем хоть подались-то? Не с пустыми же руками?

— Письмо повезли — вся Черемшанка подписалась! Аникей опустился на табуретку, совал в рот куски хлеба, зачерпывая со сковородки растекшиеся желтки яичницы, и не находил ни одной спасительной мысли.

— Кто сказал-то? Может, брешут?

— Краем уха сам услышал — бабы шептались в мойке, а я за дверью стоял... Бригадир Тырцев и тот деньги на это дело жертвовал.

— Сегодня же в три шеи выгоню!

— Не горячись, Аникей!.. Еще хуже можешь сделать! Не кидай солому в огонь, жару и так хватает!..

— Так что же, прикажешь сидеть и ждать, когда нам руки назад скрутят? Нет, я им живой не дамся!.. Не может того быть, чтоб я на них управу не нашел!.. Иди к шоферу — пусть заводит «газик»!

Он заранее знал, что зря сгоняет в район машину, но сидеть на месте не было никакого терпения. Пока едешь, двигаешься, есть хоть видимость, что можешь что-то сделать, что ты по-прежнему в силе...

Не переводя дыхания, он прыжками одолел райкомов-скую лестницу, двинулся, не глядя на секретаршу, прямо к темному тамбуру двери, но Варенька встала на пути, развела в стороны руки:

— К сожалению, Аникей Ермолаевич, нельзя! Товарищ Коробин никого сегодня не принимает!

Его будто окатили с головы до ног ледяной водой, и он не сразу отошел от тамбура. Последние месяцы он, никого не спрашивая, входил в кабинет секретаря, тот всегда радовался, увидев его, и вставал навстречу. Нет, тут что-то кроется! Неспроста дан секретарше такой наказ!

И Аникей смирился. С Варенькой не имело смысла ссориться — вроде малая сошка, а от нее многое зависит. Аникей притворно завздыхал, расхаживая по приемной, сделал скорбное лицо и «по секрету» выложил ей про ходоков. Варенька отнеслась к этой новости довольно спокойно, но в ответ на доверительность поманила пальчиком и, когда Аникей наклонился к ней, подставляя ухо, зашептала, показывая глазами на тамбур:

— У него комиссия из Москвы... Понимаете?.. Бахолдин написал письмо, и вот теперь будут все проверять! Только!..— И секретарша приложила пальчик к губам, строго свела бровки.

— Так он же помер, Бахолдин-то!.. Что пользы теперь проверять?

— Вот умер, а факты живые... Говорят, он написал это письмо в день своей смерти, понимаете?

На лбу Аникея проступил пот. Он вдруг понял, сколько весит теперь каждое слово ушедшего из жизни секретаря и какой печатью доверия скреплено. Такому письму не поверить нельзя, поэтому будут рыть до конца, вроде сам Бахолдин незримо, вместе с членами комиссии, станет обходить знакомый район. От такой комиссии не спрячешься за бумагами, ее не обведешь вокруг пальца, не ослепишь цифрами сданного мяса!

Покружившись по комнате, Аникей подсел к Вареньке — а что, если набросать записку Коробину, сообщить о ходоках? Может, она положит ему на стол? В его положении знать о таком факте не мешает.

Варенька согласилась. Нацарапав несколько слов о ходоках, Аникей в конце спрашивал, как ему быть: подождать, пока Коробин освободится, или ехать домой?

Секретарша в кабинете не задержалась, тут же вернулась, торопливая и нахмуренная.

— И чего я вас послушалась? — в сердцах прошипела она.— Себе же хуже сделала! Так посмотрел на меня, что я чуть сквозь пол не провалилась!

— Но записку он прочитал?

— И не подумал! Скомкал — и в карман!

«Значит, не до меня,— растерянно отметил Аникей.— Выходит, дело труба... Здесь выручать меня не будут. Но кто же тогда протянет мне руку?»

Вконец расстроенный, он вышел на крыльцо, постоял, щурясь от яркого солнца, потом медленно побрел через пустынную площадь. Около деревянных рассохшихся трибун в густой тени лежала, развалясь, большая, жирная свинья с розовыми поросятами, и Аникей, не выдержав, дал ей пинка. Свинья зло взвизгнула, вскочила на короткие ножки и затрусила от него, похрюкивая. «Распустились, черти! Даже свинье не отведут подходящего места!» Обгоняя его, спешил на работу служилый люд с портфелями и сумками, матери тащили за собой в детский сад сонных детей, кое-где открывались магазины и ларьки. Аникей вышагивал неторопливо, страстно желая, чтобы кто-нибудь окликнул его. Но, как назло, не попадался никто, кто бы знал его в лицо, и он слонялся по городку, никому не нужный, хотя некоторые, что бежали мимо, на ходу раскрывали газету и читали в ней, что он по-прежнему держит знамя соревнования и идет впереди всех. Какая тоска!.. Ну хоть бы одна живая душа повстречалась!.. А что, если наведаться к Лизавете? Она баба умная и дошлая, должна быть в курсе, знать про обстановку...

В этот ранний час кафе пустовало, в нем было прохладно и чисто, жужжал вентилятор, шевеля тюлевую занавесь на окне. У буфета, словно поджидая его, стояла в белом халате сама хозяйка.

— Голова идет кругом, Лизавета! — ложась грудью на стойку и понижая голос до шепота, признался Аникей.— Не знаешь, чего и ждать — то ли орден на грудь, то ли под зад коленом, а может, и того хуже!

— Я ворожить не умею! — Лиза усмехнулась, облизывая полные яркие губы.— Да и какая вам будет радость, если я вас помоями напою? Новости такие, что благодарить не захотите!..

— Не томи, я внакладе не останусь,— пообещал Аникей.— Лучше загодя знать, что на тебя свалится.

— Тогда идите за тот столик, вон в углу... Что подать прикажете?

— Мне никакая жратва в рот не лезет!.. Но все ж дай что-нибудь, чтоб вид был, мол, не зря я у тебя сижу...

Он выпил рюмку коньяку и, косясь в большое окно, за которым, как в кино, дребезжала и двигалась улица, напряженно и нервно слушал Лизу, терялся, не зная, чему верить из того, что слышал, а что отбросить, как мусор и сплетни. Ходили слухи, что Инверов нагнал страху в статистическом управлении и оно сделало большие приписки к плану. Это грозило секретарю обкома исключением из партии, а то и судом; поговаривали, что и сам Пробатов ведет себя неуверенно, что кресло под ним зашаталось, того и гляди, слетит с высокого поста; один из секретарей, ведавший в области торговлей, выступил на закрытом бюро с прямыми обвинениями в очковтирательстве и обмане. В обкоме разлад, понаехало несколько комиссий, и во всех райкомах идут тщательные проверки...

— Сохранные расписки выдавали? — строго, как следователь, спрашивала Лиза.

— Как все, так и я...

— Деньги под это дело брали?.. Ну вот! А если предъявят эти расписки, чем будете расплачиваться? Есть в Черемшанке хоть какая живность, годная на мясо?

— Откуда? Я же раньше всех весь скот на бойню погнал! — Аникею показалось, что он отвечает не этой умной бабе, готовой помочь ему, а судье.— Ведь знал, видел, что ловушка, а полез в нее, как глупая мышь! Черт меня угораздил!