Татьяна Назарова - Первые шаги

…Аксюта рассказала Андрею об уговоре с Демьяном Мурашевым.

— По-моему, твои думки правильны. Послушаем, что нам Антоныч скажет, — после размышления промолвил Андрей.

Наутро Аксюта, простившись с сестрами и сватами, поехала домой. Повез ее Андрей. Он уже знал, что Антоныча у них заменит Григорий, и ему хотелось последний раз поговорить со своим старым другом и заодно разрешить вопрос об отношении к Демьяну Мурашеву. Григорий ему, как и всем мужикам, понравился, но к нему еще надо привыкать, а Антоныч… такого второго трудно найти!

Долго мучился Павел Мурашев, ища лучший выход из невыносимого положения. Если бы не необходимость уступить ненавистному брату, он бы пошел на мировую с тестем. Павел даже начал было подготавливать почву: опять стал ласков с женой, часто говорил, как жалеет, что папенька рассердился на него. Может, и правда, он что не так сделал по глупости, да ведь еще молод, опыта нет…

Павел был уверен, что Зина перескажет его слова отцу. Расчет оправдался. Однажды, вернувшись от своих, жена сказала:

— Папа говорит, что всякую ошибку исправить можно, только начинать-то тебе надо с брата.

Павел промолчал.

Он давно понял: помирится с Акимом, если отдаст ему капитал обратно; тогда и Никитин перестанет фыркать…

Но перед глазами встало лицо брата, ненавидящее, Натальи — насмехающееся над ним и Зинаидой, и он заскрипел зубами.

Сто тысяч отдай, да еще покланяться заставят! Кабы не сказал он Акиму правды про его шкуреху, не звонила бы она везде языком, мешая его с грязью.

Вспомнив про Демьяна, Павел заметался в ярости по комнате.

Вот кто больше всех виноват. Сам тогда примчался, рассказал все, а теперь защитником бесстыдной шлюхи стал. Не схитрил бы молчун, все по-другому получилось бы…

На этом Павел обычно прерывал свои размышления. Сознаться даже себе, на что он рассчитывал, выдавая тайну Натальи мужу, он не мог.

Однажды, встретившись с Акимом в клубе, Павел пошел было к нему навстречу, решив попытаться поговорить по-хорошему, но Аким таким злобным взглядом окинул Павла, что тот мгновенно свернул в сторону.

«Вылитый папаша! Коль возненавидит, на все пойдет, — думал Павел про брата, возвращаясь домой. — Нет, с Акимом не помиришься. Еще стакнется с Никитиным, разорит совсем. Недаром Наталья вьется змеей возле Никитиных. Надо уезжать отсюда», — твердо решил он.

Была и другая причина для отъезда. Страсть к Аксюте не проходила, а надежды на достижение цели не было. Кирюшкина жена стала известной по городу швеей, в помощи ничьей не нуждалась. Вела Аксюта себя так, что о ней слова плохого никто не мог сказать. И это больше всего бесило Павла; он испытывал яростную ревность к Кириллу, страстно завидовал ему.

«Будем жить далеко отсюда, не стану встречать — забуду», — думал он, когда видел где-нибудь на улице Аксюту.

Решив уехать из Акмолинска, Павел начал исподволь готовиться, еще ничего не говоря жене. Товары продавались за деньги, все имущество Павел хотел обратить в капитал. Перед весной он сам поехал в Петропавловск с расчетом попутно заглянуть в Кокчетав. Городок, как говорили ему, маленький, но стоит между Акмолинском и Петропавловском почти посредине. Если там нет ст о ящих купцов, он скоро заберет торговлю в свои руки. Можно связаться с каким-нибудь петропавловским купцом, хоть с тем же Савиным. Дурак Аким перешел к Разгуляеву, хотя сам же говорил, что Савин богаче и враждует с тем. У Савина брат ему навредить не может, размышлял он, часами лежа на диване. Перед отъездом Павел намекнул Зине о своем намерении.

— Совсем заели нас с тобой здесь, Зинушка, твои и мои родственники. Нельзя никуда глаз показать. Видно, думают, свет клином сошелся на этом городишке, — обняв жену, говорил он.

Зина, обрадованная лаской мужа, не возражала.

Со своим доверенным Семеном Задириным, которого решил увезти с собой, Павел был откровеннее: он полностью посвятил его в свои планы.

— Пойдут дела хорошо на новом месте — и ты на собственные ноги встанешь, компаньоном моим в будущем можешь стать, — говорил он ему.

У Задирина голова закружилась от радости, собственное дело показалось совсем близким. С этой поры он стал преданным помощником хозяина, не за страх, а за совесть следил за продавцами, сберегая каждую копейку.

Уезжая, Павел поручил ему подыскать подходящего покупателя на дом и лавку, не возбуждая толков.

Кокчетавская казачья станица была основана в тысяча восемьсот двадцать четвертом году. Около станицы выросло поселение из русских переселенцев, и через шестьдесят лет появился в Степном крае новый город — Кокчетав. Станичной частью его по-старому управлял атаман, подчинявшийся войсковому, а городской — управа.

Не являясь торговым центром и не имея промышленности, кроме мелких кустарных промыслов, город рос медленно.

…Мурашеву Павлу, заехавшему в Кокчетав по пути к Петропавловску, город понравился. Чистенький, уютный, весь заросший зеленью, с широкими, прямыми улицами, упиравшимися в сопки, густо поросшие лесом, с примыкавшим к городу с северо-восточной стороны длинным, глубоким озером, маленький Кокчетав был красивее Акмолинска и Петропавловска. В нем имелись три школы, две больницы, военный лазарет Сибирского казачьего войска, две церкви и народный дом, выстроенный в бытность в Кокчетавской станице воинского начальника Владимира Яковлевича Куйбышева. Купеческий магазин был один и то не из богатых.

Походив по городку, потолковав с местными жителями, Павел решил переехать в Кокчетав. Он подыскал подрядчика и поручил ему строить шестистенный дом с полуподвалом, магазин и склад.

— Лес, камень рядом, за деньгами остановки нет — через пару месяцев сможет переезжать на новоселье, ваше степенство, — говорил разбитной подрядчик, сверкая белыми зубами.

— Обратно поеду — загляну. Постараешься — за магарычом дело не станет, — важно ответил Павел. Здесь он будет первым…

В Петропавловске Мурашев сразу же отправился в контору купца Савина, Митька провел его в кабинет, где восседал сейчас Никита Семенович; Савин уехал сначала отдыхать к родным, а затем — в Москву и пока еще не назначил срока возвращения.

Узнав, что перед ним Павел Петрович Мурашев — компаньон миллионера Самонова, как он думал, Дорофеев принял гостя любезно и угостил не хуже Савина.

Никита Семенович, став компаньоном бывшего своего хозяина, не раз ругал себя, что подсунул Разгуляеву компанию «Самонов — Мурашевы».

Закончив традиционное в этом кабинете чаепитие с коньяком, собеседники начали прощупывать настроение друг друга.

— Сидор Карпыч, после своего несчастья, сам пригласил меня в компаньоны. Трудненько одному справляться, дело велико, — говорил Никита Семенович, а Павел понимал его слова так: