Гавриил Троепольский - Собрание сочинений в трех томах. Том 3.

Эхо повторяет: «Ныне… отпущаеши раба… твоего».

…Нет! Пусть же для них зацветут пустыни, вырастут новые леса, потекут полноводные и чистые реки! Пусть журчат речушки и ручейки! Этому не жаль посвятить всю жизнь.

Короткий промежуток тишины, как это бывает в перерывах между Грозовыми разрядами, когда еще не пошел дождь. Душная тишина.

Затем молния, сильный гром.

Анюта.С вами… легко. И не страшно.

Кислов (берет ее ладони). А мне с вами — больше чем легко.

Анюта (отстраняется). Никогда так не говорите. Мы — просто друзья.

Резкое затемнение.

В темноте — впечатление ночной грозы в степи. Слышен шум приближающегося дождя.

Дом для приезжих. Поздний вечер. За окном дождь. Гроза. Мрачно, жутко. Бояров сидит у чемодана, готовый к отъезду. У двери стоит Кострова. Общий помер пуст, там полумрак.

Бояров.И уехать не на чем…

Кострова.Любая машина застрянет. Куда в ночь ехать? Хороший хозяин в такую погоду скотину со двора не выпускает. Ишь, какой хлещет!

Бояров (садясь за стол). А мне надо уехать обязательно. Я здесь не могу. Какое-то предчувствие чего-то неотвратимого.

Кострова.Это оно от погоды — тоска-то.

Бояров.Погода действительно… Дождь, гром, глушь… Гром, глушь, дождь…

Короткий сильный гром.

Кострова (крестится). Свят, свят…

Бояров (машинально подражая ей, подносит пальцы ко лбу, но, спохватившись, отбрасывает руку в сторону, как чужую и лишнюю). Одичал. Одичал за неделю.

Кострова (мнется у двери, собираясь уходить). Что я хотела спросить: Анюта сюда, в гостиницу, не заходила? Ушла из дому. А он — вон какой хлещет! Греха-то!

Бояров (смотря в одну точку). Анюта? Какая Анюта?

Кострова.Дочка моя, дочка.

Бояров.Дочка? А-а, дочка… Нет, никакая дочка не заходила…

Кострова.А Махоткин?

Бояров (опасливо). Не было. Что ему тут нужно?

Кострова.Рыскает по селу — ищет Анюту. Прямо домой вломился. Ой, боюсь беды, боюсь.

Бояров (как бы самому себе). Беда уже стряслась. Сказано: «Последний день карьеры»… И Свищ поможет… Какая жертва ради машины, на алтарь науки!.. (Обхватив голову, облокотился на стол.)

Кострова.Ну, я пойду. (Безнадежный и презрительный жест в сторону Боярова.) И что ему — до нашей жизни! (Уходит.)

Бояров , в том же положении, зажав виски, то ли думает, то ли дремлет под звуки ливня, покачиваясь.

Входит в общий номер Лапкин.

Лапкин( включает свет). Вся хорома для одного. Все расползлись. И мой Бояров — в лепешку… А Лапкин с победой! Всегда мне не везло в понедельники, а сегодня — отличный понедельничек! Вот как надо жить. Только так. А пока, пока спать спокойненько. (Разбирает койку Чекмаря и напевает.) Любимый город может спать спокойно… (Выключает свет.)

Пауза. Ощущение времени. Луч света падает на постель Лапкина: он спит, на лице счастливая улыбка. Луч медленно гаснет .

Бояров.В городе и я спал бы спокойно, как все люди… А тут — глушь, дождь, гром… Надо взвесить все наедине, оглянуться ретроспективно. (Откидывает одеяло на кровати, раздевается.) Да. Где-то я ошибся. Как это все случилось? Ведь я всегда шел в ногу со временем, и вдруг — «соглашатель»… «доложу по форме»… Это уже удар в лоб. (Задумался.) Почему именно сегодня так ярко вспомнился весь мой тяжкий путь в науке? Сколько пришлось в поле… перестроек! М-м-м… Спорил, защищал и отрицал. Отрицал и защищал. Менделя отрицал и Менделя защищал. Нога моя всегда была в струе течения времени. И было ясно — что защищать и что отрицать. (Идет к авансцене. К публике доверительно и расстроенно, оглядываясь назад и по сторонам.) И вот настало время: нет установки для сельскохозяйственной науки. Нету! Наука развивается в спорах — это верно. А о чем спорить, если нет установки? Так — впустую? Жить так нельзя… Можно ли решить такое одному?.. А я один. Уж не схожу ли я с ума? (Задумался.) Нет, не один! Есть преданный единственный друг… (Идет к Лапкину.) Вы здесь? (Громче.) Михей Харитоныч! (Горько.) И этот бросил, уехал. (В отчаянии, начальственно.) Товарищ Лапкин!

Лапкин (вскакивает, и спросонья). Товарищ министр? А? Кто, кто тут? Я сейчас — брюки…

Бояров (включает свет). Дорогой мой, Михей Харитоныч! Я верил. (Садится за стол.)

Лапкин (всклокоченный, облегченно). Ах, это вы. (Огорченно.) А какой был со-он! Будто я сижу в министерстве… (Осекся, садится против Боярова, и слегка недовольно.) Ночь — а вы бродите…

Бояров.Остались только вы у меня — верный человек.

Лапкин (более твердо). Так. Дальше.

Бояров.Все неясно. Посидим, посоветуемся… Где истина? Нет ее.

Лапкин (встает, причесывается, заложил руки в карманы, обходит стол, останавливается перед Бояровым, и свысока). Что вы хотите от меня, товарищ Бояров?

Бояров (оторопело встает). Вы… Михей Харитоныч… я… Вся надежда у нас с нами — Фасул…

Лапкин (наступая и строго). Хотите присосаться к изобретению? Не выйдет! Я вам отдал все, что можно. Я терпел — срок кончился… Соавторства не будет!..

Бояров пятится назад, к двери. Лапкин медленно наступает, не вынимая рук из карманов.

…Что вы хотите от меня, товарищ?

Бояров (в ужасе пятится в свой номер, осматривается). Неужели это — сон? Никого нет… Спящий должен лежать… не в этом ли истина? (Ложится, завернувшись одеялом с головой, спрятавшись.)

Лапкин (прикрыл дверь за Бояровым, свысока плюнул в его сторону, постоял так, прошелся из угла в угол, и к публике, нагло). Вы еще узнаете Лапкина!.. (Ласково, как давно знакомый нам.) Привет! До встречи! (Хохочет.)

Гром с треском заглушает хохот. Шумно врывается Миша , мокрый от дождя, неподдельно возбужденный и взволнованный. Бояров вскочил от грома, прислушивается.

Миша (кричит Лапкину). Вашу машину — молния! В клочки! В щепки!

Лапкин вздрогнул. Бояров подскакивает к двери, приоткрывает ее и слушает.

Пауза.

Лапкин (хладнокровно и даже довольно). Теперь мне нужен второй акт: «Фасул-три уничтожена при трагических обстоятельствах». Грозой!

Миша.Но беда-то какая! Труда-то сколько пропало!