Илья Гордон - Вначале их было двое (сборник)

— Чем я могу тебе помочь? — спросил он сухо и неприветливо.

— Я пришла по поводу отправки Эстер Ходош, — спокойно ответила Марьяша.

— Какая там еще Эстер? — бросил в ответ Виля. — Номер 27, что ли?

— Чего ты дурака валяешь, будто не знаешь, кто такая Эстер Ходош? — вспыхнула Марьяша.

— Я уже забыл еврейские имена, — нагло отозвался Виля.

— А для меня она не номер такой-то, а Эстер, и о ней я хотела с тобой поговорить. Ты как будто па днях отправляешь ее в Гончериху вместе с другими?

— Jawohl, да! — кивнул Виля.

— Тогда и я поеду с ней, одну я не отпущу ее.

— Warum so? [12] Почему? (нем.) — спросил Виля. — Эта старуха никакой пользы мне принести не может.

— А, вот как! Ты и из меня хочешь сначала выжать вce соки, а потом уже отправить куда прикажут? Так уж лучше сразу же, теперь, вместе с Эстер! — возмущенно крикнула Марьяша.

— Никуда ты не поедешь, ты останешься тут, — вкрадчиво сказал возбужденный присутствием молодой женщины Виля и хотел было ее обнять, но Марьяша оттолкнула его.

— Ты же чистокровный ариец, а я еврейка, — насмешливо сказала она.

— Чего ты смеешься? Ты ведь знаешь, что я давно…

— Что? Что давно? — притворяясь непонимающей, спросила Марьяша.

— Ты хорошая, — льстиво начал Виля, — ты самая красивая из всех еврейских женщин. Краше я не встречал. Да ты вовсе и не похожа на еврейку… Зачем тебе эта старуха?.. Пусть она поедет куда надо, а ты оставайся тут… Даже если еще потребуют партию, я и тогда тебя отвоюю, в крайнем случае скажу, что ты умерла. Хорошо, Марьяша?

Марьяша отрицательно покачала головой.

— Не хочешь, значит? Спастись не хочешь? — спросил Виля, похотливо оглядывая ее с головы до ног.

— Что будет со всеми, то и со мной, — гордо вскинув голову, ответила Марьяша. — Я для себя ничего не прошу, я прошу только, чтобы ты оставил здесь Эстер.

— Nein! Это невозможно. Я не могу отдать здорового человека взамен старухи. Да и что ты так вцепилась в эту Эстер — ей так или иначе скоро подыхать.

— Прошу тебя, Виля, — заставила себя Марьяша поласковей заговорить с Бухмиллером, — оставь ее, пусть она хоть немного еще побудет со мной!

— Nein, — упрямо покачал головой тот, — nein, aus-geschlossen!.. [13] Нет, нет, этому не бывать! (нем.) Кто она тебе? Мать родная? Да, я помню, слыхал — ты чуть было не вышла замуж за ее сына Эзру. Так ведь с. тех пор немало воды утекло — ты вышла за другого, Эзра тоже обзавелся семьей… В чем же дело? Неужто ты до сих пор думаешь о нем?.. Так запомни — с войны он уже не вернется, да и муж твой тоже.

— Почем знать, — возразила Марьяша.

Нет, уж это наверняка: если они попадут в плен, им, как евреям, несдобровать, а может, и в бою уложит немецкая пуля. Так или иначе, а в живых им не остаться.

Марьяшу так и подмывало швырнуть в самодовольного наглеца чем попало, но, надеясь как-нибудь облегчить судьбу Эстер, она опять взяла себя в руки. Однако на все ее настойчивые просьбы Бухмиллер упрямо твердил свое:

— Nein, nein und noch ein Mahl nein. Das ist unmöglieh [14] Нет, нет и еще раз нет. Это невозможно (нем). .

Разбитая, отчаявшаяся, Марьяша ушла домой.

— Это ты, Марьяша? — заслышав шаги, окликнула ее Эстер, сидевшая, пригорюнясь, в дальнем углу комнаты.

— Я…

— Где ты была так долго? Ну как, увозят нас?

Марьяша не знала, что и ответить: сказать правду было трудно, а солгать не позволяла совесть.

— Кто знает, — неопределенно ответила она.

— А я-то думала, что ты ходила к старосте узнать о нашей судьбе.

Как ни хотелось Марьяше утешить чем-либо старуху, но сознание, что она, Марьяша, проводит последнюю ночь вместе с Эстер и что, быть может, никогда ее больше не увидит, сковывало ей язык.

Во дворе жалобно и протяжно, будто предвещая беду, завыл пес. И такая безнадежность, такая тоска охватила их, что обе женщины горько заплакали, каждая в своем углу.

— Хоть бы одним глазом взглянуть на своих детей! — прерывающимся от слез голосом сказала Эстер. — Неужели я навек простилась с Шименом? Неужели мне не суждено больше встретиться с Эзрой?

И вдруг в напряженной тишине осенней ночи раздался нетерпеливый стук в дверь.

— Кто бы это мог быть? — всполошилась Эстер. — Неужто за мной? Так рано?

Затаив дыхание, она засеменила к дверям и робко спросила:

— Кто там?

— Открой, это я, — послышался такой знакомый, такой дорогой ей голос, что у Эстер сердце оборвалось.

— Кто там? — не веря своим ушам, переспросила она, а дрожащие руки уже сами отодвигали засов, а полные слез глаза уже не отрываясь глядели и глядели на входящего.

Эстер никак не могла понять, снится ей это или все происходит наяву.

В неверном свете молодой луны перед Эстер стоял обросший густой темно-русой бородкой человек.

— Не узнаёшь, мама? — и вошедший бросился к Эстер.

— Шимен, сын мой, радость моя! — зарыдала мать. — Откуда ты? Только что я вспоминала о тебе. Приди ты на час позже, ты бы не только не застал меня, но и не узнал бы, пожалуй, где лежат мои кости.

— Почему ты не уехала? Я очень хотел тебя увидеть, но и застать здесь боялся! А мои где?

К нему кинулась Марьяша:

— Чудо, просто чудо, что ты застал нас здесь…

А Эстер шарила по всем углам — авось найдется, чем угостить нежданно-негаданно явившегося сына.

Любой ценой Шимен решил спасти свою мать от гибели. Марьяша советовала на время спрятать Эстер в одном из ближайших украинских сел, а потом переправить ее в надежное убежище.

— К нам, — рассказала она, — вскоре после прихода немцев явился вместе с Аврамом Свидлером один человек, бывший лейтенант Охримчук. Оба они были контужены и отстали во время отступления от своей части… Как и ты, они переоделись в какой-то деревне, добрались до Миядлера и пришли к нам. Я их спрятала в подполе, и наутро Охримчук ушел домой, в шахтерский поселок. Там он добыл документы для меня и Свидлера и хотел увести нас в шахты, где начал действовать партизанский отряд. Свидлер ушел, а я не решилась оставить людей на произвол судьбы. Охримчук со Свидлером обещали прийти еще раз, но почему-то до сих пор не дают о себе знать.

— А где этот поселок? — спросил Шимен.

— На хуторе Михеево живет дядя Охримчука — у него можно будет это узнать, — ответила Марьяша.

— Ну, до Михеева далеко, сразу туда не доберешься. Попробуем пока дойти до Петерковки — там у меня есть знакомые… Многие оттуда приезжали к нам, в Миядлер, и среди них наверняка найдутся надежные люди. Ну, пойдем. Задерживаться здесь нельзя ни на минуту — к рассвету надо быть на месте, — торопил Шимен женщин.

Марьяша и Эстер быстро связали небольшие узлы с самыми необходимыми припасами и вместе с Шименом пустились в дорогу.

Луна спряталась за облака. Ветер улегся, ночь выдалась темная, облачная, но тихая.