Илья Гордон - Вначале их было двое (сборник)

На полученный из района кредит колхоз приобрел молодых коров, телок и несколько свиноматок, которые вот-вот должны были опороситься. Журбенко особенно радовался тому, что среди купленного колхозом скота было несколько телок немецкой породы. Любуясь ими, он не переставал с увлечением твердить Шалиту:

— Не пройдет и года, и наши телки станут коровами, да еще какими коровами — всем на удивление! У нас тут скоро будет настоящая молочная ферма: ты еще увидишь, какие стада будут пастись на наших пастбищах! Трудно будет поверить, что совсем недавно у нас была одна-единственная корова!

Как-то раз осенью надеждинцы прочли на первой полосе районной газеты «Ленинский путь» набранную крупным шрифтом статью: «Новые успехи колхоза «Маяк».

— Скажи пожалуйста, какими делами заворачивает этот Коцин, — сказал Журбенко, указывая на статью, — высоко поднялся, ничего не скажешь, орел, да и только!

— Не орел, а жук, — с досадой возразил Шалит. — Ведь и жук в полете шумит, да еще как, почище орла, пожалуй.

Со дня их столкновения на винограднике отношения между Коциным и Шалитом продолжали оставаться холодными. Шалит избегал встреч с Коциным, даже слушать о нем не хотел. И все же доискаться до истинных причин успехов соседа он был не прочь.

«Почему же все-таки так расхваливают его колхоз? Не сошли же с ума те, что возносят его до небес!» — думал Шалит, и эти раздумья толкали его на новую встречу с Коциным, на беседу с ним: а вдруг в самом деле можно у него кое-что перенять!

Коцин почуял эту перемену в настроении Шалита и раза два заехал к нему, словно ничего особенного не случилось, словно между ними не пробежала черпая кошка. Он даже вскользь сказал несколько слов о Шейндл, похвалил ее, как лучшую в районе виноградарку, но растопить холодок, сковывающий их отношения в последнее время, ему все же не удавалось. Коцин, однако, не терял надежды. Снег запорошил поля и дороги, установился первый санный путь, когда он на паре резвых гнедых кобыл, запряженных в щегольские санки, катил, упитанный и самодовольный, мимо еще не полностью восстановленных после войны домов поселка «Надежда». На этот раз он ехал по делу, которое, как ему казалось, должно было заинтересовать Шалита и Журбенко.

Подъехав к дому, в котором они жили, он откинул полость, грузно вывалился из саней и зашагал в белом полушубке, в надвинутой немного набекрень новенькой офицерской ушанке навстречу выходившему на крыльцо Шалиту.

— Ну, как поживаете, дорогие земляки? — спросил он со льстивой улыбкой.

— Трудимся понемногу, — иронически посмотрел на него Шалит. — Что же еще нам остается делать? А о тебе и о твоем колхозе опять шумят газеты, да еще как!

— А разве мы не заслужили? — хитро прищурив левый глаз, спросил Коцин.

— Не знаю, — тоже с хитринкой ответил Шалит. — Раз хвалят — значит, заслужили. Вот, к примеру, про нас ничего не пишут, да и что, собственно говоря, про нас писать?

— Как что? Лукавишь, Шалит, прибедняешься! Разве мало достижений и в вашем колхозе?

Сказал эти неискренние, не от сердца идущие слова Коцин и тут же раскаялся: а вдруг Шалит возомнит о себе невесть что и вправду станет равнять себя с ним, с Коциным?

— До нас, конечно, вам еще далеко, но и совсем отмахнуться от ваших успехов тоже нельзя, — поспешил он добавить.

Ша лита разозлило такое высокомерие зазнавшегося соседа. И, как бы чувствуя это, Коцин опять решил подольститься к вспыхнувшему негодованием хозяину и сделал вид, что он очень интересуется делами надеждинцев.

— Давай прокатимся, я бы не прочь поглядеть на ваше хозяйство.

— Ну, если у тебя есть охота — поедем, — согласился Шалит.

Прежде всего они решили побывать на пасеке, где Коцин по-хозяйски осмотрел ульи, как оборудована пасека для зимовки пчел. Аншл осведомился, сколько меду дали за лето пчелы и почем мед на рынке, — словом, проявил большой интерес к этой отрасли хозяйства.

Затем Шалит с гостем отправились к недавно построенным коровникам.

— Ну, как? — озабоченно спросил Шалит, когда Коцин обошел все помещения.

— Да ничего, неплохо, — процедил сквозь зубы Коцин.

Шалита задел его снисходительный тон: ведь в эти коровники колхоз вложил столько труда — они, можно сказать, были его гордостью.

— Все, что нужно, чтобы скотине было удобно, у нас предусмотрено. Что же тебе еще надо? — спросил Шалит, и в голосе его Аншлу послышалось недоумение и даже обида.

— Я же говорю — «неплохо», — повторил Коцин, как будто бросая Шалиту подачку. — А ты бы посмотрел, какой в «Маяке» уход за коровами, — они у меня живут, как королевы. А вскоре для каждой будет устроена автопоилка — нажмет корова мордой, и вода сразу польется ей прямо в рот.

— Да это совсем как в песне о том, как царь пьет чай, — отозвался Шалит. — Помнишь?

— А ты что думаешь? Моя скотина пьет и ест не хуже, чем царь в этой песне: специальные мельницы перемалывают ей корм, и скотницы чуть ли не прямо в рот его коровам кладут, — продолжал хвастать Коцин. — Да это еще что! Это не все еще. «Маяк» еще покажет себя — везде и во всем.

— А что же? Пусть покажет! Нам будет только приятно, если наш сосед и земляк прославится, можно сказать, на весь Советский Союз, — отозвался Шалит.

В ответ на такие благожелательные слова и Коцину захотелось показать, что он предан своим землякам и готов о них позаботиться.

— Я надеюсь, что мы сумеем помочь вам, — сказал он тоном благотворителя.

— Нет, спасибо, мы и сами как-нибудь справимся: не к чему нам искать помощи у добрых дядюшек, — вскипел Шалит.

— Что это ты вдруг взорвался? — в свою очередь обиделся Коцин. — Я ведь тебе не милостыню предлагаю, а товарищескую помощь. Я здесь свой — столько лет работал с вами. Неужто ты думаешь, что у меня не болит за вас сердце, когда я вижу, что вы никак не можете залечить свои раны?

— Да ведь ты удрал, чтобы не видеть этих ран, ушел туда, где полегче, — не удержался от попрека Шалит.

— А разве мой колхоз пощадили фашисты? Разве его они не разрушили, как и ваш? — возразил задетый за живое Коцин.

Но Шалит только махнул в ответ рукой и, усевшись в сани, попросил Коцина повернуть к дому.

Во дворе Коцин выпряг лошадей, задал им сена и вошел вслед за Шалитом в горницу, где Журбенко за г. ремя их отсутствия успел сварить картошку и вскипятить чай.

— Давай перекусим немного, — пригласил Шалит гостя к столу. — Только разносолов у нас нет, не взыщи.

— Да я не голоден. Спасибо. Вот меду, если бы вы меня угостили, я бы отведал, пожалуй, — полушутя сказал Коцин, пытаясь, однако, перевести разговор на дело, ради которого он, собственно, и приехал.