Илья Гордон - Вначале их было двое (сборник)

— А ты что, даром захотел? — не выдержав, огрызнулся Коцин. — Так ведь это же культура, понимаешь ты — куль-ту-ра!

— А ты бы лучше на деньги, которые всадил в эту культуру, построил еще один образцовый коровник, а то и два — куда больше пользы принес бы хозяйству, — рассудительно отозвался Шалит.

— Да ты, кажется, так отстал от жизни, что разучился отличать выставку от хлева, — ядовито прошипел Коцин.

— А зачем нам глазеть на твой портрет на выставке, когда мы с таким же успехом и бесплатно можем любоваться тобой в натуре? — пошутил Шалит и уже серьезно добавил: — Для ваших героев хватит, пожалуй, Доски почета. Ну, а остальные экспонаты каждый может без прикрас увидеть, побродив по твоему колхозу. Так зачем же бросать на эту бесполезную, в конце концов, затею такие средства?

— Да пойми ты, что выставка как зеркало отражает все наши достижения! — совсем уже вышел из себя Коцин. — Вот посмотри, как люди отзываются о ней. Что они — все невежды или круглые дураки? Так, что ли, ты, единственный в районе умник, считаешь?

С этими негодующими словами Коцин подбежал к столику, на котором лежала приготовленная для гостей книга отзывов, и стал лихорадочно ее перелистывать.

— Почитай, почитай, что добрые люди пишут, — развернул он книгу на давно, видно, облюбованной странице и стал с нетерпением ждать, выглядывая из-за плеча склонившегося над книгой Шалита, что тот скажет. Но Шалит молчал.

Так и не дождавшись ни слова, Коцин потянул его за рукав:

— Ну, так что же ты скажешь? Разве плохо отзываются люди о нашей выставке? Есть ведь чему у нас поучиться, не правда ли? Чем же мы не университет?

Белокурая секретарша райкома Маша, с голубыми, детски ясными мечтательными глазами и задорно вздернутым носиком, в этот ранний час была одна в приемной. Она делала вид, что разбирается в поступивших бумагах, а сама внимательно прислушивалась к тому, что делается в кабинете у Шулимова. Судя по громкому голосу и отдельным доносившимся в приемную раздраженным фразам, тот распекал, председателя колхоза «Надежда», первым явившегося в этот день на прием.

— До каких пор вы всё будете экспериментировать, и не выполнять государственный план? — донеслось в приемную.

— По мере сил мы выполняем то, что от нас требуется, — услышала секретарша спокойный, как будто чуть-чуть печальный голос Журбенко. — Но нам обидно, что вы совсем не замечаете наших трудов. Что бы мы ни делали, вам все кажется плохим и ненужным.

На минуту в кабинете стало тихо: как видно, Шулимов был немного озадачен ответом Журбенко. Но вскоре он опять загремел:

— Я спрашиваю, почему вы не выполняете план, а вы увиливаете от прямого ответа!

И опять донесся слегка хрипловатый голос Журбенко:

— Мы вкладываем немало сил и средств в наш сад и виноградник и в другие отрасли хозяйства, которые дадут результаты не сразу, а попозже… Именно поэтому нам и трудно было к сроку выполнить план.

— Все это пустые отговорки, — все еще сердито отозвался Шулимов, — а если даже и так, зачем было затевать такое, на что силенок не хватало и чего от вас, собственно говоря, не требовали.

— Да это-то так, — послышался певучий голос Журбенко, и разговор перешел, очевидно, на другое, стал спокойнее. — Все это пускание пыли в глаза или попросту надувательство, — услышала Маша характерный для Журбенко приглушенный говор. — Вы только присмотритесь как следует и убедитесь сами, что это так. Коцин обманывается сам и всех кругом обманывает. Нет, это не партийный путь, ни в коем случае не партийный.

В тот момент, когда взволнованный Журбенко произносил эти слова, в приемную вошел высокий, хорошо одетый мужчина средних лет. Маше бросились в глаза коротко подстриженные усики на полном лице приезжего.

— Могу ли я видеть секретаря райкома? — спросил он, подойдя к небольшому столу, за которым сидела девушка.

— Секретарь собирается, кажется, куда-то выехать, — ответила та, подняв глаза на нового посетителя. — К тому же он сейчас занят, принимает товарища. Когда тот выйдет, я спрошу — может быть, секретарь сумеет вас принять. А вы по какому вопросу?..

— Мне очень нужно поговорить с ним, и сейчас же… Я из Москвы, корреспондент, — представился приезжий.

Приехав накануне вечером в районный центр, корреспондент прямо из гостиницы направился в редакцию местной газеты — он был почти уверен, что застанет там кого-нибудь из сотрудников и тот подскажет ему, в какой колхоз лучше всего отправиться завтра, чтобы побеседовать там с народом. Но дежурный работник редакции предложил посоветоваться об этом с секретарем райкома.

Не успел журналист закончить свои переговоры с секретаршей, как из кабинета быстрыми шагами вышел взволнованный, красный от возбуждения Журбенко.

— Входите, — кивнула девушка приезжему, и тот, стремительно распахнув дверь, попросил разрешения войти.

Углубленный в какую-то сводку секретарь, не отрываясь от нее, утвердительно кивнул.

— Я вас слушаю, — сказал он, подняв наконец голову.

Корреспондент предъявил ему командировочное удостоверение и представился.

— Так, корреспондент, значит, — сказал Шулимов. — Ну что ж, у нас любят журналистов. В нашем районе, дорогой товарищ, вы найдете хороший материал. Есть о ком написать, кого похвалить. Надо, чтобы о наших людях знали по всей стране. Они заслуживают этого.

— Все это верно, однако корреспонденты далеко не всегда хвалят, бывает иной раз, что и поругивают, — полушутя отозвался корреспондент.

— Что ж, в какой-то мере вы правы, но наш район, мне кажется, от ругани застрахован, не заслужил ее, — возразил Шулимов.

Гость присел, желая, как видно, обстоятельно поговорить с секретарем.

— Ну, так что же вас в основном интересует? — спросил секретарь.

— В первую очередь люди: их каждодневная жизнь, их труды, — ответил журналист.

— Ну, достойных людей найдете у нас с избытком, долго искать не придется. Поезжайте, скажем, в колхоз…

Как всегда в таких случаях, Шулимов думал назвать колхоз «Маяк», но какое-то еще не до конца осознанное им самим побуждение остановило его. А между тем секретарю очень хотелось, чтобы в центральной печати с похвалой отозвались о его районе. Куда же направить корреспондента, если не в «Маяк»?

— Я понимаю, — начал Шулимов издалека, как бы вслух размышляя, — вам хотелось поехать в хороший колхоз, о котором вы могли бы рассказать что-нибудь действительно достойное описания. Есть у нас такой колхоз, есть…

— Я вчера вечером, — перебил секретаря корреспондент, — успел просмотреть в редакции комплект вашей газеты. Там уж очень часто пишут о колхозе «Маяк». Это что, ваш образцовый колхоз?

— Да, можно сказать…

— А разве в других колхозах, — опять перебил собеседника приезжий, — успехов нет?