Георгий Черчесов - Прикосновение

— Ты бы смог, — согласился Тотырбек. — А кто еще?

Тотырбек терпеливо слушал их. Он прекрасно знал эту повадку старцев не прямиком идти к цели, а заинтриговать собеседников и только потом коротко бросить убедительное слово. Так случилось и на сей раз. После нескольких имен, произнесенных стариками, в ответ на каждое из которых следовало «нет», «не угадали» старейшего, наконец наступила минута, когда он, убедившись, что старики более никого не назовут, погладил ладонью бороду и со смешком произнес:

— Агубе.

Тотырбек недоуменно пожал плечами:

— Но он ведь Тотикоев.

— Ну и что? — рассердился старейший. — Что у него общего с Батырбеком? Фамилия? Он что, так и будет всю жизнь отвечать за нее? К трактору его фамилия не пристанет…

Старцы еще пытались возразить ему, а Тотырбек уже понял, что прав старейший: Агубе и есть тот человек, который нужен. Мудрый старец и в другом прав: ни в натуре, ни в характере, ни в помыслах Агубе ничего нет от его дядей, и живет он давно уже по новым законам. Свой он, свой!.. Тотырбек нахмурил брови: почему же он, председатель, так ни разу и не подумал об Агубе?

…Для Агубе и Зины это предложение было совершенно неожиданным. Его оно сперва обрадовало, потом радость сменилась озабоченностью, а затем наступила растерянность. В ночь перед выездом Агубе, разбудив Зину, сказал ей:

— У меня есть работа, дом, жена, сын — что мне еще нужно? Не поеду я.

Зина поправила одеяло, заговорила серьезно:

— Тебе еще много чего нужно! Трактор научиться водить нужно, грамоту познать нужно, науку… Трактор для тебя не просто железный конь. Это… это крылья твои, Агубе. — И, приподнявшись, решительно тряхнула косами: — Ты не поедешь — я поеду!.. Так и знай — поеду! — и обняла его. — Прошу тебя, Агубе, не позорь нас. Ты должен стать первым трактористом Ногунала, должен!..

— Да не смогу я, — простонал он.

— Сможешь! Сможешь, — стала уверять она. — Ты у меня умный! Ты у меня смелый и решительный! Ты все сможешь! Ты и меня научишь водить трактор. Да, да, и меня!

— Не женское это дело — трактор, — мягко обнял он ее.

— Таковы вы, мужчины: сам еще и трактора не видел, а уже объявляешь работу на нем чисто мужским делом.

…Чудовище приближалось, наводя страх на все живое. Лязг и грохот опережали его, вызвали переполох за колхозным забором и во дворах хадзаров. Лошади поводили ушами. Овцы сбились в кучу, каждая старалась втиснуться в середину. Петухи вытянули шеи, испуганно кукарекали, и куры, захлопав крыльями, со всех ног бросились в сараи и под бедарки и арбы. Исступленно залаяли собаки.

Старики, которых грохот и лязг застали на нихасе, настороженно прислушались и, как ни старались казаться равнодушными, не смогли скрыть охватившего их беспокойства.

— Неужели река что-то тащит? — вырвалось у одного из них.

— Против течения?! — поразился старейший.

— Значит не река, — удивился своей оплошности старец.

— Тогда что за шум?..

Из домов повыскакивали женщины. Односельчане опасливо всматривались туда, на дорогу, откуда доносился гул…

— Что-то страшное бежит на село!

— Ой, беда, беда, приближается!..

Необычайный шум, ржание обезумевших лошадей, неистовый лай собак сорвал с мест школьников. Они высыпали на улицу, наиболее отчаянные озорники побежали навстречу трактору.

— Тамби, куда?! Назад! Домой!!! — понеслись вслед мальчишкам испуганные крики матерей и бабушек.

Зина из-под ладони всматривалась в даль. Что-то там, у огромного камня, который огибала дорога, сверкнуло на солнце, раз, второй, — и чудовище стало медленно и неотвратимо вползать в село. Чудовище дышало, раз за разом выплескивая в небо клубы жгучего дыма. Женщины, с криками выскакивая из дворов, побежали наперерез чудовищу, стараясь опередить его и скорее достичь школы, возле которой толпилась детвора.

— Ой, страшилище! Спасайте детей!

Зина радостно захлопала в ладони:

— Не пугайтесь! Это же трактор! Трак-тор!

И в ответ понеслось на разные голоса:

— Трактор!

— Тот самый, за которым отправился Агубе!

— Ой, какой он, этот трактор!

— Так и катит, так и катит… Чего Агубе не останавливает его?..

— А вон и сам Агубе. Ишь как оседлал чудовище!

— На нас страх нагнал, а сам улыбается, этот Тотикоев!..

— Да останови же его, Агубе! Видишь, скотина обезумела!..

За колхозным забором конь Тотырбека порвал уздечку. Собаки, завидя чудовище, теперь не рвались к нему, а, наоборот, визжа, жались к стенам хадзаров и заборам.

Трактор подкатил к колхозному двору и замер. Агубе, веселый и замызганный, довольный случившимся переполохом, с черными от смазки руками и грязным пятном на правой щеке, поискал глазами в толпе. Встретившись взглядом с Зиной, он засмеялся и легко соскочил на землю. Агубе сперва поздоровался с колхозниками, которые все еще с опаской косились на неведомую машину, шутливо шикнул на малышей, облепивших ее, и только после этого неспешно направился в сторону своего дома. Сын устремился навстречу ему и озадаченно оглянулся на мать. И невдомек ему было, что Агубе очень хотелось броситься к Зине, обнять ее, и лишь страх нарушить обычай отцов заставил его обуздать свои чувства. Проходя мимо жены, он только осмелился взглянуть на нее украдкой и прошептать:

— Я сдал экзамен, Зина…

— Вижу! — вырвалось у нее.

Люди глядели им вслед.

Старейший житель села неторопливо приблизился к трактору, окликнул Агубе.

— Коня бросил посреди села и бежишь домой, — упрекнул он. — Где это видано? Неужели не понимаешь, как нам не терпится узнать, что это за штука, твой трактор? — И он закружил вокруг трактора, трогая палкой то одну, то другую деталь, уточняя, для чего она служит; его интересовала и маневренность его, и стоимость; напоследок он заявил: — Вижу, Агубе, ты ночь не спал. Но учти: не уйдешь домой, пока я его не оседлаю.

И тракторист подсадил его на площадку… Старец, держась одной рукой за спинку сиденья, другой — за беспощадно дымящую трубу, покачивался в такт работающей машине и горделиво поглядывал по сторонам. Агубе тронул трактор с места, направившись в конец села. Следом бежали, громко крича, малыши. Испуганно дергались, стараясь сорваться с привязи, лошади. Блеяли овцы, тараща глаза на чудовище…

…Колхоз набирал силу. Не так быстро, как хотелось бы. Но люди уже поверили в него. Вскоре подал заявление и младший из сыновей Дзамболата — Урузмаг.

Вне колхоза во всем Ногунале остались лишь Умар да два-три кулака. Тотырбеку казалось, что теперь, когда Умар увидит, в какой компании оказался, он спохватится и придет к ним. Но время шло, а Умар и заговаривать на эту тему не желал. Он вел себя так, будто в Ногунале колхозом и не пахло. И как поразился бы Тотырбек, если бы узнал, что Урузмаг подал заявление по настоянию Умара.