Сергей Снегов - Река прокладывает русло

— Академики! — процедил сквозь зубы Крутилин. После столкновения на заводе Лесков впервые видел Крутилина — он еле кивнул головой на холодный поклон Лескова. — Ты загляни ко мне в плавилку, Григорий Викторович, те же приборы, что здесь, даже еще нежнее. А разве сравнить плавилку с этим залом? Да ни в жизнь они там не будут работать.

— Это ты загнул, Тимофей Петрович. — Кабаков снова покосился на Крутилина. — Заставим — будут работать. Вызовем на партбюро, пошлем в министерство отчитываться — обеспечишь условия. — Он повернулся к Лескову. — Значит, так, товарищ Лесков. Источники финансирования менять не будем, все это фантазия — из пушек по воробьям. А конкретную помощь — людьми, материалами, хорошими условиями на местах монтажа, — это проси, обеспечим.

Они прошли в боковой ход, прихватив с собой Лубянского, а Лесков остался на классификаторах. Он чувствовал усталость и бессилие: дальше бороться было не с кем, податься некуда. К нему подошел дядя Федя и ласково тронул его за руку.

— Здравствуй, товарищ Лесков! — сказал он, смеясь всем своим добрым лицом. — Что тут стоишь? Ты туда пройди, к Сереге, — ну и кипит у него дело!

Лесков провел с монтажниками около часа, а потом побрел знакомой дорогой по склону горы. На душе у Лескова было невесело. Щукин прав: они бросили все силы на два участка, маневрировать им негде. Ладно, ладно, своего он добьется — немного позже, чем желал, только всего!

В лаборатории Лескова поджидал встревоженный Жариковский. Жариковский торопливо объяснил, что сегодня его вызывал Бадигин, на заводе скоро будет проведена партийно-техническая конференция. Ему, Жариковскому, предложено выступить с подробной информацией по новой технике: что надо внедрять и какой это даст эффект. А разве он может сказать об эффекте, он даже не знает, когда они с отражательной печью справятся.

Маленькие глазки Жариковского, застывшие на широком лице с мелкими чертами, преданно и умоляюще смотрели на Лескова, сероватая кожа щек от волнения стала еще серее. Жариковский простонал:

— И знаете, что еще Бадигин требует? Помех. Чтобы ему все помехи перечислили, какие тормозят автоматизацию. Откуда мне взять помехи, Александр Яковлевич, поверите, не хватает времени диаграммы менять на самописцах! Очень прошу, подскажите, о чем говорить.

Теперь Лесков понимал, что привело Крутилина и Кабакова в измельчительный цех фабрики. Видимо, горячая его беседа с Бадигииым не прошла бесследно. Крутилин готовился к обсуждению перспектив автоматизации завода, чтоб не попасть впросак, как Савчук. Злое чувство вспыхнуло в Лескове. Он вспомнил надменное лицо Крутилина, его пренебрежительный кивок. Нет, человек этот неисправим: нового штрафа он постарается избегнуть, но другом новой техники не станет. Лесков проговорил, усмехаясь:

— Пишите, я продиктую вам все помехи, которые необходимо убрать, чтобы автоматизация на медеплавильном заводе пошла.

Просиявший Жариковский мигом вытащил блокнот. Лесков диктовал, в возбуждении прохаживаясь по кабинету:

— Первая помеха, самая зловредная, — самодур директор, Крутилин по фамилии.

Карандаш выпал из пальцев Жариковского, он с ужасом глядел на Лескова; тот повелительно повысил голос:

— Пишите, пишите, это еще не все! Вторая помеха — излишняя услужливость начальника заводской службы автоматики Жариковского, — не умеет хватать самодуров за горло, а надо.

Жариковский трясущимися руками прятал блокнот в карман. Он растерянно и обиженно бормотал:

— Не ожидал — насмешка вместо помощи. Нехорошо, Александр Яковлевич, могли бы сразу сказать, что не хотите… Простите, если помешал…

Лесков крикнул ему вслед:

— Сообщите Бадигину, что сам приеду на вашу конференцию рассказать о всех помехах!

После ухода Жариковского Лесков вызвал Щукина и Закатова и сообщил им, что на ближайшие месяц-два придется изменить программу, — вместо пневматических регуляторов они будут монтировать запланированные ранее электронные.

— Что электронные, что пневматические — плана не выполним, если Крутилин снова прижмет с оплатой, — печально заметил Щукин.

— Наконец-то мы беремся за ум! — воскликнул Закатов, торжествуя. — Честное слово, Александр Яковлевич, вы сами увидите — электроника даже в сравнение не идет с этими глупыми воздушными насосами.

Только сейчас Лесков стал понимать глубокий смысл странного выражения «делать план», ранее представлявшегося ему нелепым. Это выражение, ходившее между хозяйственниками Черного Бора, означало нечто другое, чем просто работать. Впервые услышал его Лесков от Лубянского. Тот первую половину месяца работал, то есть руководил технологическим процессом, принимал людей, следил за ходом ремонтов. А вторую половину месяца он «делал план». Сейчас «делал план» Лесков. Он спешно нагонял потерянные дни; в измерительных лабораториях и монтажной группе была толкотня, стоял шум, в помощь наладчикам были брошены ремонтные рабочие. День складывался из совещаний, звонков, криков, подтягиваний и подстегиваний. Самая откровенная штурмовщина бушевала в стенах лаборатории, и Лесков, неутомимо стремился повысить ее балл: без штурмовщины он не мог справиться с программой. «Отстаньте, нас трясет электронная лихорадка!» — раздраженно охарактеризовал Закатов состояние лаборатории заказчику, обиженному тем, что его забыли.

Лесков знал, что так работать нельзя, хоть все так работали. К его удивлению, эта странная деятельность оказалась приемлемой для окружающих. У него было ощущение, что до сих пор все ему мешали, — теперь отовсюду шла помощь. Он встретился в столовой с Двоеглазовым, тот дружески взял Лескова под руку:

— Зайдите ко мне, — пригласил он. — Подарочек вам заготовили.

Лесков привык к тому, что слово «подарочек» означает неприятность. Но Двоеглазов разъяснил: лаборатория имеет право на финансовые льготы для проектирования и внедрения новой техники, небольшой коэффициент, одна целая и две десятых к смете.

— Кое-что это вам даст, товарищ Лесков, — заверил плановик и торжественно добавил: — Вот видите, имеются законные пути для полезного дела, незачем анархию разводить.

Обрадованный Лесков побежал к Щукину подсчитать, во что выливается неожиданный «подарочек». Кое-что, точно, он давал — больше тридцати тысяч в месяц. Лесков попенял Щукину, что до сих пор не применяли этого спасительного коэффициента.

Старый плановик ответил тонкой улыбкой.

— Даниил Семенович до сих пор не разрешал применять его. Он ведь считает так: приборы заводские, схемы книжные — где тут новаторство? Просто вы ему нравитесь, Александр Яковлевич.

Еще больше поразил Лескова Крутилин. В лабораторию снова примчался Жариковский и сообщил удивительную новость. Крутилин предложил ему составить процентовку работ, проделанных лабораторией. Директор так и выразился: «Ладно, ужимать их не будем, кое-что они делают». — Я составил перечень работ на семьдесят пять процентов сметы, — с жаром делился Жариковский. — Тимофей Петрович, однако, переправил семерку на пятерку, всего вышло пятьдесят пять. Я очень рад, Александр Яковлевич, что кончились недоразумения. Тимофей Петрович очень вас ценит!