Борис Четвериков - Котовский. Книга 1. Человек-легенда

Бирюзовое море безмятежно. Котовский слушает плеск волны и всматривается в далекое марево. Что это белеет вдали? Чайка или парус? Парус! Еще несколько минут — и лодка врезается в песок.

— Григорий Иванович! Масса новостей! — кричит Вася еще из лодки.

Котовский улыбается.

«Хорошие ребята! — думает он. — И вырастут из них люди. Ничего, что трудно. Крепче будут».

— Самая главная новость, — сообщил Вася, — это забастовка на заводе «Нейман и сыновья». Бастуют вторую неделю. Старик Нейман уперся, и ни в какую! Не идет ни на какие уступки! А забастовщикам уже и есть нечего. Форменно голодают. Григорий Иванович! Неужели же сдаваться?

— Сдаваться? Сдаваться вообще нельзя. Ишь какой! Сдаваться! Да как у тебя такое слово-то выговорилось?

— Григорий Иванович, не выдержат, — вздохнул Михаил. — Я сам видел. Дети уже синие.

— А мы им окажем поддержку, — решительно заявил Котовский. — Только надо согласовать с ревкомом, а то опять нам попадет.

— Им прежде всего хлеба надо, бастующим рабочим, — мрачно заявил Михаил.

— Вот-вот. Я п-попробую уговорить Неймана. Сердце-то у него есть?

— Хм… сердце? — удивился Вася. — В первый раз слышу, что у Неймана есть сердце! Может быть, теперь обнаружили? До сих пор не замечалось.

— Нейман?! Он скорее удавится! — уверенно сказал Михаил.

— Как же он пойдет сам против себя? Что вы, Григорий Иванович! Что-то не похоже!

— Ничего. Мы все-таки попробуем.

Как ни упрашивали Вася и Михаил рассказать, что думает делать Григорий Иванович, чтобы свершилось чудо, но Котовский больше не сказал ни слова. Только дал указания, где и как и в какой именно день ждать его появления.

Особняк фабриканта Неймана находился в глубине сада. Окна нижнего этажа были укреплены массивными надежными решетками. Но этого было, по-видимому, недостаточно для сохранения драгоценной жизни миллионера. Особняк охранял чуть ли не целый полк, причем были определенные посты, заставы, караулы. В любую минуту верные стражи готовы были ринуться на защиту. Нейман и этим не удовольствовался. Помимо солдат, которых сам черт не разберет, — сегодня они белые, завтра красные, а послезавтра какие-нибудь зеленые в зависимости от того, кто их разагитирует, — Нейман на всякий пожарный случай содержал за свой счет засаду из полусотни контрразведчиков. Эти-то не подведут, будем надеяться. Нейман был весьма предусмотрительный человек!

Так он и жил, один, как перст, со своими миллионами, жил, как в осажденной крепости, запрещая даже прислуге появляться на глаза без вызова, установив внутренние телефоны, секретные звонки и сигнализацию.

В один прекрасный день прямо к месту засады контрразведчиков подкатил великолепный, сверкающий кожей и лаком экипаж. Рысак был чистейшей породы, кучер — само великолепие: шляпа с перьями, кафтан ярко-синий, бородища, как у Ильи Муромца, и голос самый что ни на есть кучерский — одновременно и нежный и пронзительный.

О барине, который восседал в экипаже, и говорить нечего: красавец, этакая жирная бестия! Голос громовой, глаза повелительные и на пальцах такие перстни! Наверное, цены им нет, такие перстни!

Все контрразведчики повыскакивали посмотреть на это четырехколесное воплощение старого режима.

— Эх! — сказал один. — Это я понимаю! Это жизнь!

— Один бы такой перстенек заиметь, дунуть куда-нибудь в Сан-Франциско и жить припеваючи, наплевав на все, — подхватил другой.

— Хватило бы, — убежденно согласился третий.

А барин за пуговицу штабс-капитана из контрразведки схватил:

— Можешь, голубчик, гарантировать безопасность, пока я Соломона Марковича навещу? Дело нешуточное: здесь вот-вот появится Котовский, и я приехал предупредить Соломона Марковича об опасности.

Штабс-капитан покосился на перстни, захлебнулся от счастья:

— Муха не пролетит! Будьте уверены!

— Ты уж и охрану возле дома предупреди. Будь ласков.

И тут, сам не зная почему, штабс-капитан назвал барина «вашим превосходительством»:

— Можете на меня положиться, ваше превосходительство!

Он считал, что никогда не вредно переборщить: лесть никого еще не обижала.

— Видишь ли, — произнес барин тихо, очевидно, чтобы кучер не слышал, — разговор сугубо важный, совершенно секретного характера и в международном плане, так что, можно сказать, решается судьба России… Понял всю ответственность? Как, кстати, твоя фамилия? При случае представлю к награде.

— Щукин, ваше сиятельство! Геннадий Щукин! — воскликнул штабс-капитан, решив, что этот барин — по меньшей мере «ваше сиятельство».

Котовский больше не говорил с осчастливленным Щукиным, но разрешил ему приткнуться на краешке сиденья и довез его до самого особняка.

Затем Котовский проследовал в покои фабриканта, а штабс-капитан проверил все посты и сам лично побеспокоился, чтобы ничто не помешало беседе и встрече в особняке.

А беседа была, для Неймана во всяком случае, далеко не из приятных.

Котовский предстал перед озадаченным фабрикантом, поиграл перстнями, вежливо помахал наганом и крайне корректно сообщил, что ему, Котовскому, стало известно о невыносимом положении бастующих рабочих.

— Вот как? — сумел только промямлить побледневший Нейман.

У него тряслись губы и отнялся язык. Перед ним — знаменитый Котовский! Вряд ли он выпустит его живым!

— Я знал, что у вас золотое сердце и что напрасно говорят, будто вы изверг рода человеческого. Я просто уверен, что вы, услыхав от меня о тяжелом положении бастующих рабочих, сию же минуту пройдете со мной в ваш кабинет, выложите все содержимое вашего сейфа, вручите мне и попросите меня передать от вас рабочим это ваше единовременное пособие.

— Разве я скажу «нет»? Конечно, я скажу «да», — пробормотал фабрикант. — Конечно, поспешу отдать вам свою наличность.

— Я рад, что наши переговоры проходят миролюбиво и при взаимном понимании. И вы, кстати, не нажимайте на кнопку под столом, потому что все равно она не действует.

— А разве я нажал? Честное слово, это чистая случайность!

— Простите, я сначала уберу из вашего письменного стола ваш пистолет. Ну вот и прекрасно! Правда, так-то лучше? А теперь вы достанете ключи, откроете сейф… Нет, нет, сами действуйте! Открыли? Та-ак! Превосходно! Пересчитывать не будем? Здесь все? Могу я вам довериться? Спокойно! Внутренний телефон у вас тоже сейчас отключен. Вот моя расписка в получении денег, а затем вам перешлют уведомление от стачечного комитета. Рабочие будут довольны, тем более что завтра вы примете все их условия и они приступят к работе. Не правда ли?

— Не воображайте, — хныкал Нейман, — будто я не знаю, что будет дальше! Вы положите адскую машину и скажете, чтобы я два часа не шевелился. И я буду два часа не шевелиться, чтобы вы могли спокойно себе уйти.