Николай Бондаренко - Будни и праздники

— Слушаю, гражданин! — мрачно повторил дежурный. — Вы по какому вопросу?

— Обворовали меня, — смущенно сообщил старик. — Вещи увели…

— Как понимать — увели? — неприязненно перебил дежурный, явно находившийся в скверном настроении. — Выражайтесь, пожалуйста, нормально. Без фени. Что украли?

— Плащ. И чемодан… ну, не чемодан, а вроде того. Сумку большую, с молоньями, — сбивчиво разъяснил приезжий.

— Не знаете, какую вещь у вас похитили? — неприятно удивился дежурный. — Ну и ну!.. Опишите пропажу.

Старик подробно обрисовал сумку и добавил, что заметил ее исчезновение незадолго перед тем, как «Комете» подойти к Краснокаменскому.

— Да-а… интересно, — саркастически усмехнулся дежурный лейтенант. — Что содержалось в сумке?

Потерпевший чуть подумал.

— Обыкновенно, что требуется. Бритва там, мыло, носки… бельишко разное. Конешно, брюки. Рубахи…

— Сколько рубашек?

— Две… То ли три?

— Просто удивительно! Собственных рубашек не знаете? Так две или три?

— Две… Нет, три. Шут их знает, считал я, што ли? — совсем смешался старик.

Долгим взглядом оглядев его, дежурный задал криминальный вопрос:

— Документы, деньги, драгоценности там были?

— Только паспорт. Я его никогда при себе не таскаю… А деньги здесь.

— Много? — насмешливо поинтересовался дежурный.

— Много у меня сроду не бывало, — чистосердечно признался старик. — Около полста есть… И драгоценности имеются!

Сунув руку во внутренний карман пиджака, он извлек горсть медалей, гордо, даже приосанившись, показал их дежурному. Взгляд лейтенанта смягчился.

— Удостоверение участника сохранилось?

— Это да! — с удовлетворением подтвердил старик. — Удостоверение цело, а как же!

И, достав из того же кармана темно-зеленую книжечку, протянул дежурному. Просмотрев, тот вежливо ее вернул.

— Хорошо. Пишите заявление. На имя начальника.

Приезжий взял протянутый ему листок бумаги и шариковую ручку, начал писать, но остановился.

— Извиняйте, товарищ лейтенант… Как его фамилие?

— Кого?

— Вашего начальника.

— Пишите без фамилии, — снова раздражаясь, сказал лейтенант. — Начальнику райотдела милиции. И все! Происшедшее изложите подробно, без всяких… воображений. Короче говоря, без вранья!

Кровь бросилась в лицо старика.

— Я, товарищ милиционер, никогда не лгу, — тихо вымолвил он. — С малолетства не умел, и жизнь не научила.

— Никто вас в этом не уличает, — вежливо пояснил дежурный лейтенант. — Мой служебный долг — предупредить. Пишите, пишите. Все, как было…

Пока старик трудился над заявлением, он еще пару раз звонил по телефону — но безрезультатно. И стал совсем угрюмым. Тем не менее заявление потерпевшего прочел внимательно, задал кое-какие уточняющие вопросы. А затем, придвинув к себе стопку бумажных листов, сухо предложил:

— Попрошу указать фамилию, имя, отчество, место рождения и прописки…

Выяснилось, что потерпевшего зовут Козырев Тихон Иванович, родился он в тысяча девятьсот восемнадцатом году на Херсонщине, место прописки — поселок Тюльпан.

— Подождите, подождите! — встрепенулся лейтенант. — Это же на Алтае?

— Точно так, — подтвердил дед. — Бывали в тех краях?

— Проезжал позапрошлым летом, во время отпуска. Память у меня неплохая. К тому же название такое — цветочное. И что интересно, в голову запало — там на станции Доска почета, и все передовики на фотографиях — с усами.

— Уж это правильно, — мельком глянув на усики дежурного, согласился старик. — Усы тамошний народ уважает…

— Семейное положение? — задал дежурный следующий вопрос.

Дед вскинул на него добрые черные глаза, замутившиеся печалью:

— Один живу. Детишек бог не дал. Старуха померла… Давно уже. Тогда и старухой-то еще не была.

— Стало быть, одинокий? — уточнил дежурный.

— Ежели скажу так, то показания будут неправильные, — мягко возразил старик. — Сродственников у меня много…

После чего, совершенно неожиданно для лейтенанта, пропел хрипловатым от курения басом:

— Ве-е-есь ро-од люд-ско-оо-ой!

Покачивая головой, дед засмеялся. На его глазах выступили слезы, совсем по-ребячьи он промакнул их обеими руками. Безусловно, недовольный подобным ответом на официальный вопрос, дежурный насупился. Но в тот же миг зазвонил телефон. Он поднял трубку, скороговоркой произнес привычное:

— Дежурный по райотделу милиции слушает! — и лицо его начало неудержимо преображаться: словно что-то изнутри прогревало его, заставив порозоветь: от едва сдерживаемой счастливой улыбки подергивались уголки мальчишеских губ, шевелились залихватские усики. Выражался лейтенант иносказательно, но было очевидно — разговор идет о встрече, и, несомненно, с женщиной…

— Что, дедушка, приуныл — бороду повесил? — радостно поинтересовался он, почти нежно опустив трубку.

Однако, спохватившись, посерьезнел. Придвинув, к себе пачку сигарет «Вега», лежавшую на столе, выщелкнул сигарету и протянул пачку старику:

— Будете?

— Душевно благодарю, — отказался старик. — Мне эти, с фильтром, што трава…

И достал «Приму». Некоторое время оба курили молча: дежурный еще раз просматривал дедово заявление, а тот думал о чем-то. После телефонного разговора лейтенант ощутимо подобрел. Дочитав, поднял на старика доброжелательный взгляд:

— Последний вопрос: зачем и куда вы едете?

— …извините, но куда же вы едете?

Это было много-много лет назад. Полосы летнего солнечного света каруселью пробегали по вагону, какие-то светлые видения мелькали за окном да стучали колеса — неутомимо, таинственно и неудержимо…

Я, десятилетний, проснулся на нижней полке. Отчего? Не знаю. Прямо перед собой я увидел почти седую квадратную бороду и будто подкрашенные желтым усы, затем маленький нос, а еще выше — добрые черные глаза, которые смотрели на меня.

— Так куда же вы едете, если не секрет?

Вопрос задавала наша соседка по купе — очень грузная пожилая женщина, с трудом передвигавшаяся туда-сюда на толстых, как у слона, ногах, рядом со стариком сидевшая на противоположной нижней полке. Старик повернулся к ней.

— Откудова я знаю? — простодушно прогудел он. — Еду вот, и все.

Удивленная женщина пожала круглыми плечами.

— Без билета путешествуете? — иронически осведомилась она.

— Зачем без билета? Билет есть. До этой… как ее… Тарусы.

— Там и останетесь?

— Видно, што останусь.

— Почему же говорите, якобы не знаете, куда едете?

Старик потормошил едко-зеленый галстук, на котором вспыхивали солнечные зайчики, кашлянул в кулак.

— Потому, што неизвестно мне — задержусь там или дале двинусь. Пока вот Таруса… Потом видно будет.

— Что это — город, село?