Ион Друцэ - Избранное. Том 1. Повести. Рассказы

— Трепку хочешь задать?

— Уж я ему всыплю!

— Хорошенько отлупи! Есть и у меня дома кот, — если бы знал, что ворует, с дороги вернулся бы отлупить… Добрый день, дед Фэнуцэ! Как живешь-можешь?

— Могу, милый, да знаешь ведь как на старости…

— Да, на старости неважнец… Хорошо хоть, что еще можешь… Как поживаешь, Иленуцэ? Когда замуж?

— Позднее, когда виноград поспеет.

— Осенью, значит? А то, может, подождешь, пока у меня сын подрастет?

— Сколько ему?

— Три года, на днях пошел четвертый… Хатя-я!.. Чего с чугунком завозилась, кума Аника?

— Галушек хочу сготовить.

— Не забудь и меня позвать… С добрым утром, баде Тимофте!

На окраине села дорога сворачивает в узкую улочку, которая взбирается на холм. Большая морока с этой улочкой. Узкая, зажатая меж двумя глинистыми срывами. Двум подводам ни за что не разъехаться, пока одна не осадит назад.

Бадя Андрей свернул в улочку и начал похваливать лошадей, чтобы быстрее взобраться на эту горку. Но кони не могли договориться, кому из них тянуть, а кому притвориться, что тянет. Бадя Андрей хотел помирить их кнутом, но кнут соскочил с кнутовища. Пока нашел, пока тронулся с места, видит — другая подвода медленно спускается с горы и катит прямо на него. Бадя Андрей предостерегающе закашлял, а она все катит и катит себе вниз. Ладно. Заметил в той подводе вишневую кепку — значит, Лисандру Дырлог. Вздохнул бадя Андрей:

«Не сообразит же, дурья голова, завернуть в какой-нибудь двор, чтобы я мог проехать».

А в той подводе Лисандру тоже вздохнул:

«Не сообразит же, чучело соломенное, завернуть в какой-нибудь двор…»

Но бадя Андрей не печалится: «Заставлю его уступить дорогу…»

И Лисандру не стал долго тужить: «Любо будет посмотреть, как повернет Андрей подводу…»

Сидели спокойно, пока кони не остановились грудь в грудь, а телеги дышло в дышло.

— Салют, Андрей!

— Здорово, Лисандру!

Немного помолчали, следя, как обнюхиваются кони, норовя укусить друг друга.

— Так ты, значит, Лисандру, не мог подождать на холме, пока я проеду?

— А ты чего не подождал в низине?

Бадя Андрей воткнул кнут в охапку трухи. «Забавный тип…»

— И как могло тебе прийти в голову, что я уступлю тебе дорогу?

Лисандру засмеялся. Воткнул и он кнут в солому, на которой сидел.

— Когда вот это дышло родит двух гнедых жеребцов, вот тогда, Андрей, я уступлю дорогу. А до тех пор не знаю, право, не знаю…

Бадя Андрей сворачивает цигарку.

— Ты меня, Лисандру, не нервируй.

Закуривает и Лисандру.

— Ничего. Я со вчерашнего хожу нервный — и то ничего…

Молча курят, одергивая коней, чтоб не затеяли драку.

— Послушай, Лисандру, что я тебе скажу, только хорошенько слушай. Слазь, возьми коней за уздечки и потихоньку, чтоб не споткнуться, подымай в гору. Там немного подождешь.

— Что ж, Андрей… потерпи несколько лет, подрастут сыновья, и тогда будет кого учить уму-разуму.

— А все-таки, Лисандру, придется тебе подать назад. Ты ведь на год моложе меня.

— То-то и оно, что моложе. К чему тебе связываться с несмышленым? Вернись и пропусти меня с богом…

— Лисандру, у тебя две дочки, а у меня два сына… Может статься, захочешь уступить мне дорогу, да неизвестно, захочу ли я пройти.

Лисандру заливается смехом.

— Это ты, Андрей, мне дорогу уступишь. Во всей Сэлиште одни хлопцы, а девчат попробуй сыщи!

Бадя Андрей размышляет: верно, хлопцев многовато…

Вдруг неизвестно откуда появляется Феофан, известный в Сэлиште болтун. Он носится как гончая по селу, кончик его носа улавливает малейшее напряжение атмосферы, и, может, потому он всегда все знает: и чья собака чью укусила, и кто у кого взял топор и забыл отдать. Едва начинают ссориться две соседки, вернее, еще и не начинают, еще только одна заявляет: «Раз уж на то пошло, то я вот что тебе скажу…» — а Феофан уж тут как тут.

Бог весть, как он разнюхал, что в улочке остановились две подводы, а раз остановились, непременно что-то последует. Прошел мимо них, поздоровался. Сделал еще несколько шагов и подался в кусты. Ждет.

Что ж! Андрей затянул ремень.

— Эй, Лисандру, пока подрастут наши дети, вздую-ка я тебя хорошенько.

Лисандру смеется. Поправляет пояс, а пояс у него широкий, старинный, с медной чеканкой.

— Брось, Андрей. Раз я на год моложе и нет мамы дома, так ты уж и пугать?

— Я не пугаю, Лисандру. А ты помнишь, когда чинили мотор на мельнице, кто поднял большое колесо и всадил его на место?

Лисандру помнит, но добавляет маленькую подробность:

— А когда Терентьев бугай проломил загон, ты знаешь, кто его поймал и загнал обратно?

Так-то оно так, и тем не менее…

— Вот ты, Лисандру, все кичишься своим поясом. Что-то захотелось мне схватить тебя за этот самый пояс и положить вон на той полянке, да так положить, чтоб козырек твой полетел направо, а кепка вместе с пуговкой налево.

Лисандру натянул кепку на лоб и засмеялся:

— Эти видения у тебя оттого, что ты плохо выспался. Что до меня, то ухватил бы я тебя за твои ицары и так брякнул, что остались бы от них четыре передничка — два спереди, два сзади…

Ну уж если зашла речь об ицарах… Бадя Андрей спрыгнул с телеги. Он терпеть не мог, когда поминали худым словом его славные ицары. Слезает и Лисандру — ему тоже не нравится, когда его кепку кидают куда вздумается.

Бадя Андрей заправляет ицары под ремень, Лисандру затягивает пояс еще на четыре дырки.

— Честно или с подножкой?

— Без подножки. Честно.

Так.

Подставили под колеса камни, чтобы не держать лошадей в напряжении, сняли уздечки, привязали вожжи. Трынта [22] Трынта — молдавская национальная борьба. — дело такое: знаешь, когда начинается, а кончается, когда ей вздумается.

Вышли на поляну, опустились на колени и принялись ощупывать траву, нет ли где пенька… Еще неизвестно, кому лежать на лопатках, но грешно было б оставить сиротами двух детей, будь то мальчики или девочки…

Трава ничего, хорошая. Поплевали в ладони, потерли, еще поплевали. Бадя Андрей хватает Лисандру за чеканный пояс, Лисандру норовит ухватить Андрея за ицары.

— Погоди, погоди… Так-таки сразу…

— Смотри, ицары помнешь…

— Будь спокоен. Гляди только, не набей мозоли на чеканке.

Феофан замер за кустом. Видел он своими глазами, какое колесо поднял на мельнице Андрей, видел и того бугая. А вот чем кончится эта трынта? Тут, должно, без смертоубийства не обойдется.

Скрипит чеканный пояс, трещат ицары. Печет над самой головой солнце. Четыре лошадиных хвоста гоняют мух, и четыре лошадиные морды пытаются уразуметь, что вокруг происходит.

— Ниже пояса не хватай.

— Ты что, подножку?!

Зеленый коврик, который они так старательно ощупывали, сначала лишился угла, потом треснул пополам, потом разорвался в клочья.