Михаил Булгаков - «Мой бедный, бедный мастер…»

— И в самом деле,— тут неизвестный преимущественно обратился к Берлиозу,— вообразите, только что вы начнете управлять, распоряжаться, вообще входить во вкус… и вдруг, представьте себе, у вас… кхе, кхе… саркома! — и тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме доставила ему наслаждение.— Саркома…— повторил он, щурясь, звучное слово.— И вот вы уже не управляете, ничем не распоряжаетесь, ничто в мире вас больше не интересует… К гадалкам, бывали случаи, обращались образованнейшие люди!..

И через некоторое время тот, кто еще недавно отдавал по телефону распоряжения, покрикивал на подчиненных, был почтителен с высшими и собирался в Кисловодск, уже не сидит за столом, а лежит в деревянном ящике, а оркестр, отравляя существование живым, играет марш… Бывает и по-иному: некоторые под трамвай попадают. Какое уж тут управление!

И незнакомец тихонько рассмеялся.

Берлиоз внимательно слушал неприятный рассказ про саркому и трамвай, но не рассказ занимал его.

«Он не иностранец! Не иностранец,— тревожно думал Берлиоз,— он — престранный тип. Но кто же он такой?»

— Вы хотите курить? — внезапно обратился иностранец к Бездомному.— Вы какие предпочитаете?

— А у вас разве разные есть? — хмуро спросил Бездомный.

— Какие предпочитаете?

— «Нашу марку»,— злобно ответил Бездомный.

Иностранец немедленно вытащил из заднего кармана брюк такой портсигар, что Бездомный открыл рот. Золотой, громадный, и на крышке сверкает алмазная буква «W».

— «Наша марка»,— галантно сказал иностранец.

Некурящий Берлиоз отказался, Бездомный закурил, иностранец также. «Нет, он иностранец! — подумал Берлиоз, глядя на портсигар,— надо будет ему все-таки возразить так: верно, человек смертен, но…» Но не успел он ничего произнести, как заговорил иностранец:

— Да, человек смертен, но это бы еще полбеды. А хуже всего то, что он иногда внезапно смертен и не может сказать, что он будет делать даже в сегодняшний вечер.

«Какая-то дурацкая постановка вопроса!» — подумал Берлиоз и вслух сказал:

— Ну, здесь уж есть некоторое преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собой разумеется, что если мне на голову свалится кирпич…

— Кирпич ни с того ни с сего,— ответил внушительно неизвестный,— никому на голову и никогда не свалится. В частности же, уверяю вас, что вам он совершенно не угрожает. Так позвольте спросить, что вы будете делать сегодня вечером?

— Сегодня вечером,— ответил Берлиоз,— в десять часов в Миолите состоится заседание, на котором я буду председательствовать.

— Нет, этого быть никак не может,— твердо заявил иностранец.

— Это почему? — спросил Бездомный, не скрывая уже своего раздражения.

— Потому,— ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, в котором, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили птицы,— что Аннушка уже купила постное масло, и не только купила, но и уже разлила. Так что заседание не состоится.

Тут, понятное дело, наступила тишина.

— Простите,— сказал Берлиоз, дико глядя на иностранца,— я ничего не понял. При чем здесь постное масло?

— Постное масло здесь вот при чем,— вдруг заговорил Бездомный, очевидно решив объявить войну незваному собеседнику,— вам не приходилось, гражданин, бывать в сумасшедшем доме?

— Иван! — воскликнул ошеломленный Берлиоз.

Но иностранец нисколько не обиделся, а, наоборот, безумно развеселился.

— Бывал! Бывал! И не раз! — вскричал он со смехом, но не сводя глаз с Бездомного.— Где я только не бывал! Досадно одно, что я так и не удосужился спросить у профессора толком, что такое мания фурибунда! Так что вы уж сами спросите у него, Иван Николаевич!

Бездомный изменился в лице.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Помилуйте, дорогой Иван Николаевич, кто же вас не знает? — сказал иностранец и вынул из внутреннего кармана пиджака номер еженедельного журнала.

И Иван Николаевич тут же узнал на первой странице и свои буйные волосы, и глаза, и даже собственные стихи. Однако на сей раз новое свидетельство славы и популярности не обрадовало Бездомного.

— Я извиняюсь,— сказал он, и лицо его потемнело,— вы не можете подождать минуту, я пару слов хочу сказать товарищу?..

— О, с удовольствием, охотно! — воскликнул иностранец.— Здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.

— Вот что, Миша,— заговорил поэт, оттащив в сторону крайне недовольного всем этим Берлиоза,— это никакой не румын и не поляк, это — белогвардейский шпион. Спрашивай у него документы, а то уйдет.

— Почему шпион? — шепнул неприятно пораженный Берлиоз.

— Я тебе говорю. Верь чутью… Идем, идем, а то уйдет.

И поэт за руку потянул расстроенного Берлиоза к скамейке. Незнакомец не сидел, а стоял возле скамейки, держа в руках визитную карточку.

— Извините меня, что я в пылу нашего интересного спора забыл назвать себя. Вот моя карточка, а в кармане у меня и паспорт, подтверждающий то, что написано на карточке,— веско сказал иностранец, но почему-то без малейшего акцента.

Берлиоз густо покраснел, читая карточку, которую иностранец не выпустил из рук.

Иван тоже заглянул в нее, но так как иностранец в это время ее спрятал, то Ивану удалось прочесть только первое слово «professor» и начальную букву фамилии, опять-таки двойное W.

— Очень приятно,— сказал Берлиоз смущенно,— Берлиоз.

Произошли рукопожатия, и опять сели на скамейку.

— Вы в качестве консультанта, наверное, приглашены к нам, профессор?

— Да, консультанта, как же,— подтвердил профессор.

— Вы — немец?

— Я-то? — переспросил профессор и задумался.— Да, пожалуй, немец,— сказал он.

— А у вас какая специальность? — ласково осведомился Берлиоз.

— Я — специалист по черной магии.

— Как? — воскликнул Берлиоз.

«На тебе!» — подумал Иван.

— И вас по этой специальности пригласили в СССР?

— Да, по этой. Пригласили,— подтвердил профессор, поражая приятелей тем, что акцент у него опять появился.— Тут в государственной библиотеке — большой отдел, книги по магии и демонологии… Есть очень интересные рукописи Мирандолы и Рейхлина… {145} Они хотят, чтобы я их разбирал и оценил…

— А! Вы историк? — с большим уважением спросил Берлиоз.

— Я историк,— охотно подтвердил иностранец,— я люблю всякие истории… и сегодня вечером будет смешная история…

Тут иностранец пальцами обеих рук поманил к себе приятелей. Когда они с изумлением наклонились к нему, он прошептал:

— Имейте в виду, что Христос существовал…

— Видите ли, профессор,— смущенно улыбаясь, заговорил Берлиоз,— мы очень уважаем ваши большие знания, но я лично придерживаюсь другой точки зрения…

— Не надо никаких точек зрения,— ответил профессор,— он существовал.