Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

— Что тут, комсомольская ячейка? — не скрывая разочарования, спросил Ярулла.

— Правда твоя, почти все комсомольцы, а заседание производственное.

— Плохо заседаете! Что такое, понимаешь? Сказали: нефть ударила, промысел будет, город будет.

А теперь как получается! Только народ зря смущаете! Зачем свертывать? Зачем ликвидировать? Нефть надо добывать, людям давать работу. Вот как надо делать! — И, совсем расстроенный, Ярулла присел на скамью поближе к жарко гудевшей печке, стал шарить по карманам — искать кисет с табаком.

Тогда к нему обернулся четвертый… Плотная копна светлых волос, задорно вздернутый нос, смешливая ямка на щеке, вторая на твердом подбородке молодили Сошкина. Зато взгляд его за стеклами очков был пронзительный, способный привести в замешательство, а все скуловатое лицо с резкими бороздками меж бровей дышало такой умной энергией, что Низамов невольно приподнялся:

— Ты начальник на промысле?

Очкастый усмехнулся уголком крупного рта, отчего усмешка вышла невеселой, но взгляд его смягчился, морщины на лбу разошлись.

— Над этими молодцами — пожалуй, а промысла у нас еще нет.

— Ликвидация, стало быть?

— Пока и ликвидировать нечего. — Иван Наумович встал, прошелся по убогому помещению. — Правильно ты говоришь: надо добывать нефть. Она тут есть, только нужно найти ее. И мы, — он повел рукой в сторону сидевших за столом, — будем за это драться.

— Драться?..

— Да. Будем добиваться продолжения разведочных работ. Баку — наша гордость. Но нефти одного Баку для развития хозяйства в стране недостаточно. Необходимо найти нефть на востоке: в Башкирии и Поволжье. Однако возникли разногласия: наш друг — знаменитый геолог Иван Михайлович Губкин — утверждает, что здешние места богаты нефтью, а Безродный говорит: была она, да исчезла.

— Кто такой Безродный?

— Московский академик… Только что ушел отсюда.

— Гладкий такой, понимаешь? Говорит, доктор он…

— Очень гладкий, из любого положения вывернется, но, к сожалению, во вред нашему делу, имеет звание ученого, — сказал Алеша Груздев с сердитой усмешкой.

Озабоченный Ярулла повел на него взглядом, простодушно подумав: «Вот это джигит! Настоящий батыр!» Но разговор о Безродном и воспоминание о встрече с этим надменным человеком вызвало вспышку гнева:

— Гнать надо такой. По шеям давать.

— По шеям давать мы не можем. Обязаны доказать свою правоту фактами, то есть должны открыть нефть. Тогда и город будет, о котором ты говорил. И не только город вырастет возле промыслов, но и в деревнях вся жизнь заново перестроится.

У Яруллы от волнения так заколотилось сердце, что дыхание перехватило.

— Я тоже буду искать нефть! — заявил он, глядя на Сошкина влажно заблестевшими преданными глазами. — Грамоты, понимаешь, не хватает, а силы довольно, да! Без жалованья пока могу, только еды мало-мало давайте.

Работать «без жалованья» не пришлось; наоборот, заработок оказался хорошим, а сама буровая сразу заслонила все прежние интересы Яруллы!

Когда он впервые взошел на ее подмостки во время работы, его охватила оторопь: жужжала лебедка, гремели тяжелые буровые инструменты, оглушали выхлопы двигателей, сотрясавших и вышку, и пол под ногами, все дрожало вокруг.

«Сумею ли? Справлюсь ли?» — мучился Ярулла.

Он не сразу отыскал удобное место, чтобы для начала приглядеться к делу, — так стремительно носилась из угла в угол вахта, состоявшая из мастера, трех рабочих и одного бурильщика. Что-то тащили вверх, опускали вниз, звонко брякали железом о железо. Ярулла смотрел, напрягая все внимание, и… ничего не понимал.

А шел подъем бурового инструмента для замены сносившегося долота. Из квадратного отверстия роторного «стола», поставленного над устьем скважины, ползла вверх колонна стальных труб; тянул ее громадный кран-блок, висевший на канатах. Рабочие, будто не замечая падавших сверху комьев мокрой глины, подхватывали воротником-элеватором муфту нижней трубы, отвертывали верхнюю и разбегались, когда наружу выплескивался высокий бурун глинистого раствора, соленого от примеси глубинных вод. Валенки от этой соли становятся никудышными, вот и топали буровики по наплывам льда и в сапогах, поскальзывались и падали, ворочая тяжести.

Рядом с ротором, пока прекратилось бурение, был поставлен в шурф «квадрат»-буровая штанга с навернутым на нее вертлюгом, похожим на голову слона со своим хоботом грязевого шланга, по которому глинистый раствор поступает в скважину. Все поражало нового человека размерами, громоздкостью, тяжеловесностью.

Поразил Яруллу и хозяин буровой — мастер Джабар Самедов (Низамов сразу признал в нем «сторожа», который прогнал его вчера от вышки), коротконогий, плечистый, мощный азербайджанец. Ему не стоялось на месте, и он играючи помогал буровикам, с непостижимой ловкостью управляясь с работой.

На полатях — посмотреть, так шапка свалится — верховой быстро отстегивал элеватор от стройной двадцатиметровой свечи — трубы и заводил ее за выступающий брус — палец, а Джабар Самедов со своими ребятами уже успевал поместить нижний конец на подсвечник в левом углу буровой. Летели желтые брызги. Ходуном ходили в вышине стальные канаты, звякали тяжелые стропы, как серьги, висевшие с обеих сторон крюка. Охапка бурильных труб на подсвечнике росла: росла и тревога в душе Яруллы.

«Смогу ли так же управляться?» — думал он, жадно следя за движениями рабочих.

Джабар Самедов то и дело орал, ругался: видно, любил крепкое слово:

— Стало быть, пришел на нефть? — спросил он Яруллу во время передышки, презрительно щуря черные с лиловатой дымкой глаза.

Могучей шеей и широким корпусом, прочно поставленным на коротких ногах, напомнил он Ярулле бадакшановского бугая, гонявшего жителей в родном Урмане. Однажды и Ярулла спасался от этого быка, летел по улице, точно заяц. Он легко перемахнул бы через забор Бадакшанова, хотя за ним бесновались, гремели кольцами цепей собаки, да подвернулся Гайфуллин, ослабевший после зимней голодовки. Уже слыша за своей спиной шумное дыхание бугая, подросток стал подсаживать Гайфуллина, еле живого от страха. Выручила куча песка, вскипевшая облаком пыли от тяжелого галопа быка: круто развернувшись, разъяренный зверь с глухим ревом стал копытить землю. Но только успели оба перевалиться во двор Бадакшанова, только успел Ярулла огреть колом бросившегося на них ближнего кобеля, как громко трахнули о застонавший забор литые бычьи рога.

Очень походил Джабар Самедов на того злобного быка. Но ведь он существо разумное и как ловко действует на буровой — даже завидно.

Ярулла смело выдержал бодливый взгляд мастера.

— Пришел. Работать здесь хочу.