Антонина Коптяева - Том 5. Дар земли

— Лифт! — Ахмадша и Надя сразу заметили удивительное новшество и, пройдя мимо солидной вахтерши, вошли в кабину.

— Всего три этажа, и лифт! — Сказал он вслух. — Милая, ведь тут было чистое поле. — Это у самого уха прошелестело, и губы только на миг успели прижаться к губам — двери распахнулись.

«Тут было чистое поле!» — так и пропело в душе Нади, и она закрыла глаза, снова ощутив жар и нежность того божественного поцелуя.

Могла ли она представить, что в это время Ахмадша сидел с отцом за воротами деревенской избы в Скворцах совершенно подавленный и растерянный. Неожиданно возникший разговор ошеломил его.

— Ты же знаешь, Надя замечательная девушка! — с горячим укором говорил он. — В любой семье сочли бы за счастье иметь такую невестку!

Ярулла слушал внимательно, но лицо его с резкими морщинами между бровями и в углах крупного рта не выражало сочувствия.

Он понимал, что, круто вмешиваясь в сердечные дела сына, мог потерять его дружбу, очень страшился этого и потому действовал с осторожностью.

— Да, я знаю: дочь Дмитрия Дронова — девушка хорошая. Всякий будет рад назвать ее своей женою, но почему ты даже не посоветовался со мной? — сказал он, стараясь не показать волнения, чтобы вернее воздействовать на Ахмадшу, убедить его в законности отцовского права вмешиваться в жизнь детей. — Я не настаиваю, чтобы ты отказался от нее, но нужно проверить, точно ли вам друг без друга не житье. Посуди сам: ты — мое дитя, а я ничего не знаю о том, как ты хочешь решить свою судьбу. Дроновы — люди, можно сказать, высокоинтеллигентные, мы с твоей матерью — народ простой. Может, Надя даже стыдиться будет родства с нами.

Произнося все эти слова, Ярулла почувствовал, что они не находят пути к сердцу сына, и, уже не следя за собой, заволновался от сознания собственного бессилия. Но именно волнение, придавшее задушевные интонации его голосу, тронуло Ахмадшу: глаза его, неподвижно устремленные на придорожные серые от пыли бурьяны, оживились, потеплели. Тогда обрадованный Ярулла положил руку на плечи сына, и тот, как в детстве, доверчиво прислонился к нему.

— Надя очень добрая и тоже простая, — прошептал Ахмадша, загораясь надеждой на согласие отца.

— Девушки все добрые, а откуда берутся злые жены? Подожди немного. Проверь чувство и характер той, которую собираешься взять в жены. Шаг в жизни не шуточный, зачем спешить?

Тут Ярулла впервые сообразил, что договорился с погибшим Юсуфом, совсем не зная, какою вырастет его дочь, но ведь тогда и время и обстановка были иными. На поле боя мог остаться Ярулла, и Юсуф тоже посчитал бы своим долгом заменить его Ахмадше.

Только не поворачивается язык сказать сейчас об этом сговоре. Ведь если невеста не понравится Ахмадше, то ни о каком принуждении не может быть и речи. А как уговорить его съездить посмотреть Энже? Разве он согласится поехать, когда ему полюбилась другая!

Хорошо, что он ни о чем не догадывается. Давний разговор о женихе и невесте, случайно возникший по неосторожности Наджии, был принят детьми за шутку и быстро забылся. Знали, что погиб на фронте побратим отца и оказывается помощь семье погибшего, но это настраивало всех только на добрый лад.

— Напиши Наде, что я прошу вас обоих повременить. В конце концов, я ставлю условием, чтобы ты хотя месяца два не встречался с нею. Вот и проверишь, насколько она добра и проста. Не зафыркает, не вспыхнет большой гордыней — значит, будет хорошей женой, и мы с матерью на старости лет не останемся одинокими. Ведь за каждого из вас душа болит; и, если ты порвешь отношения с нами, мать ослепнет от слез.

— Вы никогда не почувствуете горя одиночества. Но зачем нас-то обрекать на него?! Я люблю Надю. Не могу теперь жить без нее, и если вы разлучите нас — умру от тоски.

— Ты совсем разучился владеть собой. Но тот, кто не может справиться со своими желаниями, идет по легкой дорожке. Он боится душевных страданий — значит, трус. Такой не вынесет и физической боли и при первом испытании может стать предателем.

— Если бы ты знал, отец, как мы любим!..

— Вот ты даже не слушаешь, что я тебе говорю! Выдержите хотя бы малое испытание, и никто не помешает вам любить друг друга.

Произнося эти слова, Ярулла чувствовал себя нехорошо: впервые ему приходилось хитрить и унижаться, а он привык к беспрекословному послушанию своих детей. Бунт Ахмадши огорчал и раздражал его. Он не мог уступить сыну в том, что считал священным, поэтому сказал со всей непреклонностью:

— Ты волен решать. Но имей в виду: мы не можем поддерживать родственные отношения с человеком, который сам отделяет себя от родной семьи.

— Но как такое оскорбление переживет Надя?

— Если она любит тебя, то все поймет. Чтобы ты мог немножко отвлечься, поедем сейчас со мной в Акташ — машину мне дают, а шофера нету. — Ахмадша не ответил, и тогда Ярулла с отчаянностью человека, падающего с обрыва и цепляющегося за любой выступ, добавил: — Там был пожар, у жены побратима сгорела изба. Надо помочь.

И неторопливо, давая юноше время подумать, пошел в избу.

Ахмадша остался на месте, придавленный тяжестью объяснения. Слишком крепкие нити связывали его с отцом, чтобы можно было отмахнуться от сыновних обязанностей. Но не меньшими были и обязательства перед любимой девушкой, которые он с такой радостью принял вместе с первым ее поцелуем.

Надя рассеянно перелистывала книгу о происхождении нефти, вышедшую под редакцией профессора Безродного.

— Присосался и тут! — презрительно сказал Дмитрий Дронов.

— Кто присосался, папа?

— Безродный. Хвастается, что под его непосредственным руководством защищены сотни две диссертаций. Воображаю! Если его собственные выеденного яйца не стоят, то какие темы он мог подсказать ученикам!

Сколько раз слышала Надя об этом Безродном от родителей, от Алексея Груздева и Семена Тризны! Всегда они осуждали его.

— Книга интересная.

— Я знаю, что интересная. Но Безродный-то здесь при чем? Всюду проникает, как плесень!

Прощаясь, Дронов поцеловал Надю, посмотрел ей в глаза.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, папа. — Кровь горячо прилила к ее щекам, даже слезы навернулись. — У нас все хорошо, но… — Она прижалась пылающим лицом к отцовскому плечу, и голос ее прозвучал невнятно: — Мы еще ничего толком не решили, хотя все само собой разумеется… Ты ведь понимаешь… Ты не против?

— Конечно, нет. Только бы вы были счастливы.

— Мы будем счастливы, — убежденно сказала она, провожая его сияющим взглядом.

В синем распахнутом макинтоше, без шляпы, с чемоданчиком в руке Дронов сел в машину и укатил на аэродром: отправился «выколачивать» оборудование.

В этот вечер Надя долго ждала Ахмадшу. То увлеченно читала, то, облокотясь на перила террасы, смотрела на Каму, прислушивалась к шагам прохожих (рыбаков, купальщиков, пассажиров, спешивших на пристань по береговой дорожке); с трепетом отзывалась на плеск весел и долго ловила слухом затихающий вдали скрип уключин и гомон голосов.