Александр Грачев - Первая просека

К утру все тело Захара расслабло, отяжелело, глаза сомкнулись, и он не заметил, как уснул.

…И снится Захару дом с лабиринтом коридоров и комнат. Где-то в этом доме Настенька. Захар это знает, но никак не может найти ее. Ему указывают в глубь коридора, но там все новые комнаты, а Настеньки нигде нет. Он в отчаянии, он хочет видеть Настеньку и идет, идет куда-то в мрачную даль лабиринта. Откуда-то появляется Каргополов. Но почему он в шинели и буденовке? «А я теперь на твоем месте, в кавшколе», — говорит он. «А я Настеньку ищу, где она?» — «Да вон, видишь?» Захар приближается к ней по воздуху. «Так это же Любаша!» — «Ты ошибаешься, я Настенька, — говорит Любаша, — это только Любашино лицо и косы, а сама я Настенька».

Раздался всплеск воды, все куда-то исчезло. Захар с облегчением открыл глаза и тут же зажмурился: солнце уже поднялось из-за сопок, лучи его били прямо в лицо.

Неподалеку бултыхался в реке Головаха. Вот он поплыл, удаляясь от берега. Мысль пришла моментально — лучшего случая не дождаться! Где ружье? Ага, вон оно, на одежде! И затвор не вынут: видно, подействовал вчерашний разговор.

Дождавшись, когда Головаха отплыл подальше, Захар встал, спокойно подошел к берегу и так же спокойно взял любимую «фроловку». Открыл затвор. В магазине и казеннике все четыре патрона.

Увидев Захара с ружьем в руках, Головаха медленно двинулся к берегу.

— Зачем взял ружье?

— Затем, что оно мое.

— Да я ничего, я просто так, — зачастил Головаха, заискивающе улыбаясь. — Я же хотел сегодня отдать его тебе.

— Раз хотел, тогда нечего спрашивать. Вылезай и одевайся.

Захар взял ружье на изготовку.

— Слушай, кореш, ты чего это?

— А того, что ты собирайся побыстрее да садись на весла.

— Ну что ж, на весла так на весла, — покорно согласился Головаха. — Может, пошамаем?

— В дороге «пошамаешь». Завтра к обеду чтоб пригнал мне лодку до стройки.

— Продаешь?

— Ты меня не купил! Побыстрее поворачивайся.

Захар еще никогда в жизни не испытывал такого прилива злости и решимости, как сейчас. Перед ним был коварный враг, за каждым его движением теперь надо зорко следить; может, придется не спать сутки, двое суток. Но это не пугало и не беспокоило его, он уже рассчитал наперед каждый свой шаг.

— Где финка? — спросил он Головаху. — Вынь и брось вот сюда, к костру.

Дрожащими руками тот вынул нож из кармана, кинул под ноги Захара. Захар отбросил его ногой подальше, отступил туда, держа ружье на изготовку, и только тогда нагнулся, поднял и спрятал финку в карман. По его команде Головаха собрал пожитки и отнес в лодку, отлил воду, потом развернул лодку кормой к берегу, а сам уселся на весла. Захар сел на корму, все так же держа ружье.

— Запомни, — спокойно сказал Захар, — при первой же попытке поднять весло или опрокинуть лодку получишь заряд без предупреждения.

— Не буду, кореш, только не стреляй, — расслабленно произнес Головаха. Воля Захара превратила его в жалкую тряпку.

— Держи не дальше десяти метров от берега, — приказал Захар.

Течение быстро несло лодку. К вечеру они прошли больше половины пути до стройки. Ночлег Захар выбрал на открытом песчаном берегу. По его приказанию Головаха натаскал кучу сушняка, разжег костер. Дождавшись, когда Головаха поужинал и улегся спать, Захар открыл банку консервов из собственных запасов, достал кружку и сахар и плотно поужинал.

И вот он сидит у костра, караулит каждое движение Головахи и думает. Жутковато, но за мыслями страх забывается. Как он скучает по друзьям, оставшимся там, на стройке, — по Каргополову, Гурилеву и… Любаше! Почему она не выходит у него из головы? Почему она вытеснила в мыслях Настеньку? Вот и сейчас ее милый образ — глаза, полные затаенного огня, нежный овал лица, гордо посаженная головка и пушистые русые косы, как все это бесконечно дорого ему, сколько во всем этом светлого, милого, так необходимого его душе! А Ваня Каргополов — был ли еще в жизни Захара друг, которого бы он так по-братски всем сердцем любил? И от них он хотел бежать…

На вторые сутки плавания вдали показались знакомые очертания сопок и села Пермского.

Всего шесть дней прошло с той проклятой ночи, когда Захар решился бежать, ему же казалось, что прошла целая вечность — так много испытал, пережил, передумал он за эти дни. Горечь и радость перемешались в его душе, и он не чаял, когда отделается от Головахи, увидит друзей.

Лодка обогнула мыс, и Захар увидел полуголых парней, занятых рыбной ловлей. Они выбирали мелкую рыбешку из небольшого бредешка и до того увлеклись своим занятием, что не заметили лодку. Захар поздоровался, и тогда все сразу выпрямились, с удивлением поглядев на нежданных гостей.

— Ну как, попадает? — спросил Захар.

— Попадает… Кошке на обед.

Курчавый широкоскулый крепыш с облупившимся носом сплюнул и прикрикнул на остальных:

— Давай выбирай!

Захар посоветовал:

— Удочками лучше, крупная попадает. А этим бреднем все равно что штанами ловить.

— А где их возьмешь, удочки? — буркнул в ответ курчавый. — Утиль этот с ограды сняли, от курен кто-то завешивал огород.

— Для столовой ловите?

— Для себя! Жрать нечего.

— А почему нечего?

— Да ты что за спрос? — обозлился курчавый. — Езжай своей дорогой, не докучай тут!..

Захар глуховато сказал:

— Я шесть дней не разговаривал с порядочными людьми. По живому слову соскучился.

Все с интересом посмотрели на него.

— А этот — не порядочный? — спросил высокий костлявый детина, кивнув на Головаху.

— Вот именно. Из бегов возвращаемся.

— Ты это серьезно?

— Уж серьезней некуда.

— А что-то незаметно. У нас вон там двое беглых лежат, так кожа до кости и бородища до пупа.

— Не успели отрастить, вовремя повернули назад, — усмехнулся Захар.

— Нет, вы серьезно — бегали? — снова спросил курчавый.

— Да честное слово! — воскликнул Захар. И улыбнулся душевно: — Что, бить будете?

— На черта нам бить! Мы сами такие, понял?

— Какие?.. — Захар внимательно посмотрел на курчавого.

— А вот такие — из «гулькома». Слышал про такую организацию?

— Слышал. — Захар помолчал, наблюдая, как парни выбирают перепачканных в грязи мелких карасиков и сазанчиков. — Если надо, я могу дать крючки, штук пять, — предложил он, ни к кому не обращаясь.

— А у тебя есть? Слушай, дай, — подобревшим голосом сказал курчавый, выпрямляясь. — Понимаешь, сорганизовали артель по пропитанию. Карточек-то нам не дали… А вы чего же вернулись?

— Просто передумали. — Захар не хотел говорить о Головахе: кто знает, что это за люди, вдруг тут единомышленники окажутся? — А вы что, тоже собираетесь?

— Собирались вот, да притык получился. — Курчавый вымыл руки, вытер их о траву, присел на нос лодки. — Ладно, ребята, бросайте эту плотву, давайте перекурим, — распорядился он.