Антонина Коптяева - Том 6. На Урале-реке : роман. По следам Ермака : очерк

— Всем трудно, — резонно возразила Лиза, желая во что бы то ни стало расшевелить Костю. — Сейчас нужны агитаторы. Ты и сам вырастешь на этой работе. Так я передам брату, — уже как о решенном деле сказала она и встала, издалека приметив Соню Бажанову, быстро идущую по пыльной улочке. — Узнаете о Фросе — сообщите: Александр Алексеевич через Совет депутатов окажет поддержку.

Костя проводил взглядом девушку, сказал:

— Маленькая такая, а сколько в ней строгости! Откуда она узнала о Фросе?

Митя не сразу очнулся от нелегкого раздумья:

— Отец вечор ходил к Александру Алексеевичу. Может, насчет политики разговору не вышло, так на домашние дела пожаловался? Видно, охота ему подружить с большевиками.

Известие о корниловском мятеже опять взбудоражило всех. Еще бы! Верховный главнокомандующий генерал Корнилов предъявил ультиматум Временному правительству о сдаче власти и двинулся с войсками на Петроград. Чего он хочет? О чем они не договорились с Керенским?

В учреждениях и на улицах, в казармах военных училищ и ресторанах оренбуржцы горячо обсуждали последние известия. И снова, как во время казачьего съезда, замелькало в прессе, появилось на устах имя председателя Всероссийского казачьего совета полковника Дутова, который отказался высказать от имени казачества осуждение Корнилову.

— В трудное положение попал Керенский!

— А что вы думаете: ведь не только Дутов сочувствует Корнилову.

— Еще бы! Вся контрреволюция поднимает голову.

— Помилуйте! Корнилов — сын простого казака, легендарный герой фронта. Взяли его австрийцы в плен, он и из плена вырвался.

— Говорят, Керенский в панике бежал неизвестно куда.

— Ничего подобного. Он с войсками ведет наступление на корниловцев.

— Хорошо ответил наш Дутов Керенскому на предложение выступить против Корнилова. Письмо его — документ эпохи. Недаром оно облетело все газеты.

— Казачья солидарность! Казачество — это, господа, исторически сложившаяся каста, с ним нельзя не считаться.

— Но и личное мужество Дутова…

— Само собой разумеется! Тоже ведь могли посадить под арест… Однако это фигура, с которой считаются и на Дону, и в Петрограде.

— Полноте, солдафон ваш Дутов и грубая скотина!

— Вы, вероятно, за Ленина? Нет уж, лучше за Корнилова, лучше монархия, чем диктатура партии, организованной на немецкие деньги!

— Совершенно верно. Куда только смотрят наши комитеты общественной безопасности!

«Политики» спорили, а жизнь в городе шла своим чередом: вывешивались рекламы о «грандиозных представлениях» в цирке Камухина. Магазин торгового дома Павла Ишкова с сыновьями, что на Гостинодворской улице, сообщал о большом ассортименте бакалейных, колониальных [8] Колониальные товары — товары, привозимые из Западной Индии, — пряности, кофе и т. д. и табачных товаров.

На «Дамочку с мухой», веселый фарс, заманивал кинотеатр «Палас» и давал анонс об «имевшей всюду сенсационный успех картине „Ревность“», «по знаменитой пьесе Арцыбашева, с участием любимца публики Мозжухина». Электротеатр «Аполло» соперничал с «Паласом» афишами о киноромане Льва Никулина «В лапах желтого дьявола».

— Сообщения с фронтов! Ригу заняли германские войска! В Рижский залив вошел германский флот! — кричали газетчики.

Другие вопили о том, что аптекарский магазин «Здоровье» на толчке получил одежные и половые веники и французские духи разных запахов. Бойкий инвалид, постукивая деревяшкой вместо ноги, громогласно зачитывал объявление комитета Всероссийского земского союза о найме рабочих в инженерно-строительные дружины на Западный и Кавказский фронты: плотников первой, второй и третьей руки, землекопов и чернорабочих. И все это перебивала еще одна новость:

— Катастрофа в Казани! Взрыв артсклада!

— Пожар на пороховом складе и пороховом заводе!

— Ужасающие взрывы пироксилиновых складов!

— Число жертв очень велико! В Казани паника!

— Кровавый кошмар не поддается описанию! — звонко голосили мальчишки, размахивая пачками свежих газет.

Играли шарманки, маня за собой толпы босоногих, мокроносых слушателей. Милицейские, те же городовые, вели в околоток буйную во хмелю, накрашенную проститутку, заслоняя прохожих от злобных и наглых покушений расходившейся девки. А в это время заседала городская дума и ее исполнительные комиссии, и повсюду рассылались приказы о запрещении выпечки сладкого хлеба.

Но все время, напоминая о событиях в Петрограде, скакали по улицам отряды казаков.

В клубе социал-демократов собрался, как обычно, актив большевиков, не было только Александра, уехавшего в Петроград.

— Сахарозаводчики обратились к министру земледелия с просьбой повысить на сорок процентов цены на сахар, — говорил Георгий Коростелев. — Им наплевать на свое любезное Временное правительство: оно уже выдохлось в красочных обещаниях. Разваливается и эта новая власть, а купцы торопятся снять шкуру и с правых и с левых.

— Всегда так было, — сказал Кобозев. — Хуже другое: побоявшись упустить бразды правления, Керенский выступил против Корнилова… Но аресты Корнилова и Каледина — очередной его маневр: ему нужно все внимание общественности сосредоточить на вождях казачества, и шумиха, поднятая вокруг письма Дутова, как барометр, предсказывает погоду. Для нас особенно, коль скоро мы заняли форпост среди земель войска оренбургского.

— Верно, барометр идет на бурю, — согласился Семен Кичигин, замещавший в Совете Александра и работавший партийным агитатором. Его очень беспокоило то, что Кобозеву тоже срочно потребовалось ехать в Петроград. — Тяжело нам отпускать вас, Петр Алексеевич, в такое трудное время. Но, надеемся, вернетесь. Я думаю, наш председатель не задержится там, но сейчас каждая неделя промедления за год покажется, раз дело дошло до генеральских путчей. Если бы знать заранее, что вас вызовут в Петроград, не отпустили бы мы Александра Алексеевича.

— Нет, это хорошо, что он поехал. Для партийной организации очень важное значение имеют связи с ЦК.

— Народу у нас наберется достаточно, чтобы дать отпор казакам, но плохо с оружием, — сказал фронтовик Илья Заварухин, слесарь паровозосборочного. Ему было под тридцать, но лицо его с крупным ртом и насупленными темными тяжелыми бровями казалось много старше. Только когда он изредка улыбался, показывая белые крепкие зубы, и вспыхивал синими искрами глаз, в нем проявлялось все обаяние доброй и сильной молодости. — Чем отбиваться будем от этих степных волков, ежели у нас винтовок нет? А им не привыкать рубить безоружных шашками.

— Увидите Владимира Ильича, доложите ему обо всем, если Александр не сможет сам с ним повидаться, — наказывал Георгий Коростелев, подсев к Кобозеву. — Насчет оружия выясните, пожалуйста. Фронтовиков мы стараемся вербовать в свои ряды с винтовками, но солдаты втыкают штыки в землю и прут домой с голыми руками. Нельзя ли сообразить насчет листовок, чтобы не разоружались совсем-то? Нет ли еще каких возможностей? Если явится сюда Дутов, он сразу свои казачьи полки затребует с фронта вместе с пушками и пулеметами.