Эрнст Бутин - Суета сует

— Ну что ж, Андрей… э… Михайлович, работу вашу я изучил внимательнейшим образом, — главный геолог Сокольский, не поднимая головы, с силой потер широкой ладонью большой выпуклый лоб.

Андрей Шахов, притворяясь безучастным, смотрел в открытое окно, где в почти белых от солнца листьях огромной березы, заслонившей небо, суетились, галдели истошно воробьи, но не видел ни окна, ни этой березы, а, напружинившись, прислушивался, как Сокольский шуршит бумагами.

— М-да, — главный геолог подровнял листы текста, аккуратно сложил длинные ленты разрезов и планов. — Вы позволите быть откровенным?

Он быстро глянул на Шахова, увидел его окаменевшее лицо с выступившими скулами, длинную шею, на которой дернулся острый кадык, словно Шахов пытался, но не мог что-то проглотить, и взгляд главного геолога из настороженного превратился в снисходительно-насмешливый. Сокольский откинулся на стуле, достал не спеша массивный серебряный портсигар.

— Вы знаете мое мнение, — скучным голосом начал он, разминая папиросу. — Еще когда вы выбирали тему дипломной работы, я предупреждал, что надежды на северный участок довольно… проблематичны. — Щелкнул зажигалкой, прикурил, прищурив левый глаз. — Я предупреждал вас, а вы заупрямились. И вот результаты, — подтолкнул к Шахову папку.

Жест получился пренебрежительный — папка скользнула по полированной поверхности стола, слегка развернулась. Шахов покосился на нее, усмехнулся.

— Все, что вы предлагаете, похоже больше, простите, пожалуйста, за резкость, на научную фантастику, чем на научное предвидение, — голос главного геолога был ровным, скучным. — Выводы, к сожалению, бездоказательны, прогнозы не аргументированы, расчеты уязвимы, а общая картина рудного поля, и особенно — невероятная гипотеза рудообразования, весьма и весьма сомнительны.

Сокольский подождал, не скажет ли чего Шахов, но тот молчал. Сидел неподвижно, только иногда ощупывал торопливо верхнюю пуговицу рубашки, будто проверяя, цела ли она, и тогда видно было, что пальцы его слегка дрожат.

— Дался вам этот северный участок, — главный геолог щелчком сбил пепел в большую хрустальную пепельницу. — Разработали бы диплом по югу, и не было бы всех этих… — он помялся, вздохнул, — неприятностей.

— Я работал над югом, — Шахов наконец повернулся к главному геологу, и взгляд его прищуренных серых глаз стал злым. — Там ничего нет. Все выгребли. Бесперспективно!

— Не считаете же вы нас, стариков, дремучими невеждами, — Сокольский улыбнулся. — Во всех учебниках наш рудник — классический пример классического рудообразования, и двести лет он развивается именно в южном направлении…

— Рудник двести лет разрабатывает линзу, — раздраженно перебил Шахов. — Это аномалия, кулиса. Основное месторождение надо искать на севере.

— На глубине пятисот метров, как вы предлагаете? — Сокольский снисходительно посмотрел на него, ткнул окурок в пепельницу, тщательно раздавил.

— Да! И мощность его увеличивается в меридиональном простирании, по глубинному разлому. Вот смотрите… — Шахов торопливо подтянул к себе лист бумаги, выдернул из стаканчика карандаш, но вдруг опомнился, обмяк. — Впрочем, все это вы читали в проекте.

— Читал, читал, — главный геолог встал, повел плечами, разгоняя усталость. Прошелся по кабинету, опустив голову и сцепив за спиной руки. Развернулся. Остановился около Шахова, качнулся с пяток на носки. — А факты, доказательства?

— Факты? — удивился Шахов и тоже встал. — А шестьсот тринадцатая скважина? А семьсот первая?

— Всего две? Неубедительно, — Сокольский покачал головой. Вернулся к своему стулу, но садиться не стал. Уперся кулаками в стол, поджал губы.

— Две, конечно, мало, — желчно согласился Шахов. — Что ж, вы, Василий Ефимович, не согласились пробурить хотя бы одну по моему проекту? Особенно у Марковской горки.

— По вашему проекту? — главный геолог изумленно повернул к нему голову. — Да ты представляешь, сколько стоит скважина?! — перешел он от возмущения на «ты». — Представляешь?!

— Представляю. Точнее, знаю, — Шахов помрачнел. Стукнул с силой кулаком в раскрытую ладонь. — Ну что бы нам в прошлом году пройти поглубже пятьсот девяносто вторую!

— Она пустая, — поморщился Сокольский. Тяжело сел, заворочался на стуле, устраиваясь поудобней.

— Пустая… Еще бы сотняжку метров — и она подсекла бы рудное тело, — Шахов вцепился в спинку стула, качнулся имеете с ним. — Это подтвердила геофизика и наша установка «Импульс». Об этом же сказано в дипломе.

Сокольский сморщился, и его лицо стало кислым.

— Опять вы за свое, Андрей Михайлович, — покрутил в руках портсигар, кинул его на стол. — Ваша самодеятельная установка — не аргумент. Это несолидно, несерьезно. Кто ей поверит?

— Кроме данных электросейсморазведки, — не слушая, продолжал раздраженно Шахов, — я использовал материалы Твердышева. А он занимался севером много лет, — раскрыл портфель, согнулся, разыскивая что-то в нем.

— Вижу, вижу руку Твердышева, — усмехнулся Сокольский. Потер со страдальческим видом виски. — Этот фанатик и вас заразил своими… идеями?

— Вот. Нашел, — Шахов протянул главному геологу невзрачный серый журнал. — Прочтите, пожалуйста, если найдете время, там, где закладка. Пишут о совместной советско-французской установке. Конечно, у них база, мозги, фонды, но принцип тот же, что и в нашей самоделке. Разница в мощности и точности.

— Спасибо. Посмотрю, — Сокольский плавно вытянул из нагрудного кармана очки, тряхнул их, чтобы раскрылись дужки. — «Реферативный журнал Академии наук», — прочитал вслух. — И что же?

— А то, — слегка передразнивая его, ответил Шахов, — что наши парни изобрели, разумеется, велосипед. Им так и сказали на ВДНХ. Обидно, естественно, но диплом, который получила установка «Импульс», подтверждает ее абсолютную надежность. Ей можно верить.

— Ах, факты, факты, — задумчиво протянул Сокольский, листая журнал. — Вдруг вы правы, Андрей Михайлович, а мы ошибаемся? Тогда основное месторождение останется ненайденным, а рудник придется закрывать.

— Вы лучше меня знаете, что он и так уже на грани закрытия, — Шахов деловито защелкнул замки портфеля. — Я думал и об этом, когда писал диплом… Но главное все же — истина. Геологическая истина! Понимаете?

— Понимаю, понимаю, — Сокольский нахмурился, чтобы скрыть улыбку. — Можете мне оставить этот экземпляр? — показал взглядом на папку.

— Пожалуйста. Он лишний, — Шахов пожал плечами и вдруг испуганно вскинул голову: — А что, рецензия не готова? Мне же завтра ехать?

— Почему не готова? Готова. Зайдите утречком, я вам ее отдам… Хочу сегодня еще раз прочесть ее, чтобы быть предельно объективным, — главный геолог вежливо, одними губами, улыбнулся. — Но, извините, — и улыбка исчезла, лицо стало жестким, голос серьезным, — обманывать не буду, напишу честно. Изложу все, что думаю. Так что не обессудьте.