Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

Был он на редкость компанейским, покладистым в быту. «А как же — имею стаж хозяина!» — шутил он. Зимой, как и положено студенту, он учился в институте, а летом нанимался в геологическую экспедицию: бил шурфы, делал съемку местности, готовил обед для всей партии. Отсюда у него умение и сноровка.

Суховерхову понравились туренинские леса. Он зачастил к Варгину. Каждую осень, возвратясь из экспедиции, приезжал к Тихону, с начала один, а потом, когда женился, — с женой. Переехав в Туренино, на новую квартиру, Варгин сколотил в саду тесовую сторожку. Летом в этой сторожке спал сам Тихон, а осенью Суховерхов. Жил до самых морозов, или, как он любил шутить, до опят.

— Прошу. Прошу к столу, — повторил Варгин, улыбаясь и указывая гостям на стулья. — Чем богаты, тому и рады.

Тихон Иванович хотя и прибеднялся — «чем богаты, тому и рады», — но относился к своему хлебосольству с гордостью. По случаю праздника на столе стояла рыба разная — и красная, и белая, и заливное из поросенка, и соленья. Егоровна была мастерица заготавливать на зиму всякие соленья. На столе огурцы, квашенная капуста, грибы разные — рыжики из-под прессе и чернушки с уксусом и без уксуса, с пряностями.

Однако не соленья и не бутылки с водкой и коньяком были главным украшением стола. Когда гости сели, в дверях снова появилась Егоровна. Она успела уже переодеться в черное платье, скрадывавшее полноту. С пучком на голове она казалась выше и стройнее. Егоровна несла на рушнике жостовский поднос, каких не встретишь и в ином хорошем ресторане. Подносы, может, и есть, но уж что было на подносе, того наверняка во многих ресторанах нет. На расписном подносе — жостовской работы — лежала индейка, в меру поджаренная, обложенная нарезанным ровными ломтиками картофелем.

Варгин привстал, принял поднос из рук жены и поставил его на стол. И пока они вдвоем суетились с подносом, решая, ставить ли его на деревянную подставку или, ради такого дня, не пожалеть и рушник, — в передней послышались шаги и говор.

Это явилась молодежь — сын Варгина Игорь с женой и, совсем еще подросток, дочь Нина.

— Молодцы, вовремя! — обрадовался Тихон Иванович, ставя поднос на рушник с петухами. — Еще немного — и опоздали бы. Индейка бы убежала.

— Наше не убежит, — в тон отцу шуткой отозвался Игорь, показываясь в дверях.

Варгин-младший мало походил на отца, и не только по причине молодости. В войну Тихону было столько же лет, сколько сыну. Однако в то время Варгин был уже таким, каким его привыкли видеть: невысок ростом, медлителен. В учебном взводе, где он учился на снайпера, его любили за покладистость и называли просто Тишей. Молодого же Варгина Игорьком не назовешь. Он шустр, на целую голову выше отца.

— С праздником, дорогие гости! — Игорь подошел к столу, но садиться не спешил, поджидал жену.

Подошла Виктория, невестка. Варгин встретил ее настороженным взглядом. Жена Игоря была в брюках, свитере — городская и чуточку непонятная Тихону Ивановичу. Варгин втайне считал, что сын с женитьбой поспешил.

Егоровна, бывшая ближе других к молодым, засуетилась, отодвигая стулья:

— Виктория, Игорь, садитесь вместе. А ты, Нина, вот сюда, поближе ко мне — помогать будешь.

Дом Варгина — хоть он и выглядел снаружи изба избой — внутри был обставлен по-городскому. В гостиной, где сидели гости, кроме стола, стоял аляповатый шкаф-горка. Под стеклом поблескивала глазурью хорошая посуда — подарок Тихону Ивановичу к десятилетию его работы председателем. В углу, в простенке, диван, крытый ярким ковром, — тут после обеда отдыхал Варгин.

Тихон Иванович на правах хозяина сидел на самом видном месте — с торца стола. По левую руку от него — Сховерхов с женой, а справа Егоровна усадила молодых. Сама она с дочкой устроилась напротив Варгина — поближе к кухне. Егоровна по опыту знала, что придется вставать и выбегать. Когда гости за столом, всегда что-нибудь надо — то нож сменить, то вилку.

— Сначала пропустим по одной под холодную закуску, — Варгин встал, взял в руки бутылку коньяку, надел очки и внимательно оглядел этикетку. Он изучал ее с таким выражением, будто проверял — не поддельная ли? — Твою рюмку, Паня! — обратился он к жене Суховерхова.

— Мне всего лишь глоток… — несмело возразила гостья.

— А нам всем лишь по глотку и можно, — отозвался Варгин, но все-таки наполнил рюмку гостьи до краев.

— Папа, я не люблю коньяки, — сказал Игорь, когда черед дошел до него. — Можно я выпью водки?

— Тогда наливай сам.

— Хорошо.

Налив коньяку Суховерхову и себе, Тихон Иванович отставил бутылку, взял другую, с длинным горлышком; наполнил рюмки жене и невестке. Виктория ждала ребенка, и Варгин, который очень хотел внука, оберегал невестку.

— С праздником, друзья, с Первомаем! — Тихон Иванович протянул над столом руку, чокаясь. — Выпьем за то, чтобы наш следующий Первомай был лучше!

Возбуждение, в котором находился Варгин, еще не сошло с него, и он ударил рюмкой сильно, со звоном. Коньяк из рюмки выплескался на спинку индейки и растекся по ней.

— С праздником, с весною, — добавил Суховерхов. — За пятую годовщину.

— О-о, а я позабыл! — признался Варгин. — Нет, за пятую годовщину надо отдельно выпить.

— Отдельно так отдельно, — миролюбиво согласился Михаил Порфирьевич.

Выпили стоя. Мужчины, как положено, покрякали. Женщины потихоньку поставили на стол почти полные рюмки Тихон Иванович хоть и кряхтел громче всех, но рюмку до дна не осушил, а лишь пригубил для виду: пить врачи не велят. Не велят ведь не одному ему — и другим не советуют. Вот и у Суховерхова не раз бывали сердечные приступы, и врачи ему в один голос твердят: от употребления алкоголя, мол, воздержитесь. Но, несмотря на запреты, Суховерхов до дня опорожнил рюмку.

Жена покачала головой. Михаил Порфирьевич сделал вид, что не заметил ее осуждающего взгляда. Он поспешно поставил пустую рюмку, вытер салфеткой губы и стал садиться, осматриваясь: куда бы поудобнее втиснуть свои колени?

Закусок было много — каждый клал на свою тарелку что душе угодно. Молодожены на салат навалились. Михаил Порфирьевич подкладывал себе груздей да все подхваливал их. Некоторое время только и слышно было позвякивание ножей и вилок по краям тарелок да не очень громкий разговор.

— Маша, подай хлеба. Нет, черного.

— Салату тебе положить?

— Мне — рыбы.

Спустя время Варгин снова поднялся.

— Ну что ж, Егоровна, дело — за индейкой!

Егоровна, оттеснив тарелки с закуской, пододвинула Тихону Ивановичу поднос с индейкой. Варгин повязал салфетку поверх отворота костюма и стал нарезать индейку и ломать ее руками на куски. Все притихли, наблюдая за движениями рук хозяина, лопавшего дичь. Наконец Тихон Иванович разделал индейку и, отбирая куски помягче, стал накладывать гостям. Куски были янтарно-желтые. Варгин положил каждому жареной картошки. По всему было видно, что в доме Варгиных любили поесть крепко, вдоволь, с аппетитом.