Сергей Крутилин - Грехи наши тяжкие

— Что ж, хорошо. А теперь послушаем Долгачеву. Как, нет возражений? Поговорим о планах уборки картофеля в Туренинском районе, а заодно и о статье Екатерины Алексеевны. Я думаю, что эти вопросы взаимосвязаны. Чего-чего, а писать-то Долгачева умеет. — Он поглядел на нее с какой-то затаенной мыслью: мол, писать-то она умеет, а вот посмотрим, каков из нее руководитель района.

Долгачева только теперь уловила настроение Бати. Но она не могла перестроиться. Доклад ее был в свое время написан. Она поняла, что от нее ждут не плана уборки картофеля, а совсем другое. Она поняла, что читать свой доклад нельзя. Долгачева стала просто рассказывать о делах в районе; о том, как идет уборочная страда, какие тут недостатки; сказала, что ряд хозяйств, особенно «верхних» — опять получили низкий урожай зерновых. Надо подумать о севооборотах, о специализации этих хозяйств.

— Райком считает, что надо сократить малопродуктивные посевы, — сказала Долгачева. — Рядом с нами — крупные города с миллионным населением. Этим городам с каждым годом мы должны все больше и больше поставлять молока, мяса, овощей. Надо всемерно развивать животноводство. Вместо того чтобы залужить эти земли, то есть вернуть их в то состояние, в котором они еще недавно находились, мы продолжаем пахать их, засевать зерновыми. Что пашем — это хорошо. И луга надо сделать культурными пастбищами. А пока что ж, мы получаем на этих землях мизерные урожаи, по восемь центнеров с гектара. Вдвое больше, чем высеваем. Это слишком мало.

Выступая, Долгачева разговор о картофеле приберегла к самому концу. Екатерина Алексеевна знала, то Батя очень гордился тем, что область снабжает картофелем столицу. Зная это, Долгачева указала на рост урожайности картофеля, на то, как предполагается организовать его уборку и сохранность. Екатерина Алексеевна втайне надеялась, что Батя хоть в этом поддержит ее.

Но Долгачева ошиблась.

Едва она окончила говорить, как тут же Батя спросил ее о статье: обсуждалась ли ее статья на бюро райкома или это ее индивидуальное творчество?

Он так и сказал: творчество.

Екатерина Алексеевна поняла, что статья эта — ее ошибка. Что именно статья причина раздражения Бати.

И, поняв это, Долгачева притихла и слушала Батю не перебивая.

— В таких вещах заниматься творчеством нельзя! — говорил он.

Батя любил в самом начале направить разговор в нужном направлении. Иными словами, не вникая в подробности, дать общую оценку тому, о чем предстоит разговор. А после этой оценки, как указано направление, небось найдутся люди, способные развить его мысль — повести разговор в направлении, необходимом при обсуждении того или иного вопроса.

— Долгачева — не новичок в партийной работе. — Продолжал Батя. — Мы не раз хвалили ее за то, что она старается. Но с этой статьей произошла ошибка. Мы не можем допустить уменьшения площадей под зерновыми. Тем более уменьшения валового сбора. Не можем! Ясно? В том политика партии. Если низки урожаи, то надо не корить землю, а посмотреть на себя: не мы ли виноваты в этом? Кислые земли надо известковать. Они очень отзывчивы на нашу заботу. Худо-бедно, но область кормит себя хлебом. А выходит так, что автор статьи, партийный работник, призывает к пересмотру посевных площадей по всему Нечерноземью. Мы знаем, к чему это приведет! К бесконтрольности, к стремлению разбогатеть любыми средствами. Только не за счет земли. Иметь деньги не от продажи зерна, а, скажем, от подсобных промыслов.

Долгачева подняла голову от стола, сказала упрямо:

— Я не призываю к этому.

— Но автора статьи можно так понять, — продолжал Батя. — Ведь никаких ссылок, никаких доказательств в статье нет. Есть ссылка на пример Успенского совхоза, пересмотревшего структуру посевных площадей. Да, совхоз этот пересмотрел свою структуру, исходя из нового хозяйственного направления. Но ведь зерновых он получает больше других хозяйств в районе!

— А вы не считаете доказательством личный опыт? — не сдавалась Екатерина Алексеевна.

— Личный опыт? — повторил Батя. — Личный опыт в таком деле — плохой советчик. Вы работаете в райкоме всего лишь семь лет. А некоторые наши товарищи побольше — и то не ссылаются на личный опыт.

Выждав, пока все уловят смысл его слов, Батя помолчал. Затем призвал высказываться и других членов бюро.

Теперь говорить было просто: направление разговора указано.

Долгачева это очень хорошо знала — у самой были заведены такие же порядки.

Екатерина Алексеевна приготовилась слушать: интересно, кто выступит первым?

Первым взял слово Штырев.

Еще будучи председателем колхоза, Екатерина Алексеевна сталкивалась с ним. В то время Штырев заведовал сельхозотделом обкома комсомола и часто бывал в ее колхозе уполномоченным. Он поражал вежливостью. Скажем, садились они в «газик», и он нечаянно задевал кого-либо — Штырев десять раз в пути повторял: «Извините», «Извините».

Тогда Штырев не имел специального образования. Но юношеский пыл-запал у него был. На лице у него уже тогда было написано, что он далеко пойдет.

И это предположение оправдалось.

Правда, они шли разными путями. Долгачева шла по земле с заботой о ней. А Штырев восходил по лестнице, которая зовется «аппаратной работой»: инструктор, заведующий отделом, секретарь по сельскому хозяйству…

Штырев шел по этой лестнице, карабкался вверх, падая, но не совсем — он всегда цепко держался за перила. Этой поддержкой ему был заочный институт. Он всегда учился. Другие окончат институт — ну и ладно. Хватит: жить можно.

Штырев же знал, что, очутись он вне стен обкома, кем он станет, агроном? В лучшем случае сотрудником какого-нибудь сельхозуправления. Поначалу Штырев защитил диссертацию «Коллективизация сельского хозяйства на примере Ново-Лужской области». Чем не тема? У тому же весь материал у него под рукой.

Штырев стал кандидатом наук, а потом и доктором, и все «Коллективизация сельского хозяйства».

Батя — не доктор наук. Уйдет на пенсию и станет, как все смертные, дедом.

Штырев же никогда на пенсию не уйдет, будет профессором.

В этом вся разница.

Потому-то Батя и прислушивается к Штыреву: что скажет «ученая голова», как в шутку все звали его за глаза.

Не подумайте, что Штырев подымался по этой лестнице — ступенька за ступенькой — все время вверх и вверх. Бывали у него и срывы, и оступался он не раз. Но всегда из ошибок Валерий Владимирович делал правильные выводы.

Поддерживать Долгачеву — зачем? Какая в том выгода? Да никакой!

Возразить Бате — значит вызвать его неудовольствие. Сегодня неудовольствие, завтра…

Потому-то Штырев и разошелся вовсю.

— Мы давно знаем Екатерину Алексеевну. Знаем, что она — против зерновых, — говорил Валерий Владимирович. — Но вызывает удивление позиция областной газеты, которая перепечатала статью Долгачевой без согласования с вами, Степан Андреевич…