Михаил Соколов - Искры

Легко спрыгнув с седла, Яшка направился к белым колоннам, за которыми виднелся ряд ярко освещенных окон.

Поднялся на веранду и остановился. Перед ним стояла молодая женщина в черном шелковом платье и смотрела ему прямо в лицо большими смеющимися глазами.

— Яков Загорулькин? — спросила она и протянула руку. — Я угадала?

— Да. — Яшка поцеловал руку, как его учила Оксана, и успел заметить, что у молодой Френиной тонкие, длинные пальцы, а на безымянном — большой бриллиант.

— А я дочь Френина, по мужу Ветрова, Вера Михайловна.

Яшка молча поклонился, не зная, что делать дальше.

— А почему. вы… не во фраке? — вдруг спросила Вера Михайловна.

— А у меня его нет, — просто ответил Яшка. — В степи еще я буду ходить во фраке! Мне сеять надо, Вера Михайловна.

— Вот это мне нравится!

Ветрова ввела Яшку в зал.

В зале было многолюдно и шумно. Посредине, на паркетном полу, танцевала молодая цыганка и отчаянно звенела бубном, а другие цыгане и цыганки подпевали и играли на гитарах. Гости сидели полукругом, а Френин вертелся среди цыган и дирижировал. Заметив Яшку, он громко сказал:

— Стойте!.. Господа, прошу любить и жаловать — начинающий Крез и сосед наш, — и тотчас скомандовал — Давай!

Цыгане грянули плясовую.

Яшка не понял, что хотел сказать Френин, назвав его «Крезом», и начал неловко обходить всех, пожимая мужчинам руки, дамам целуя пальцы. По залу пошел шепот женщин.

После того, что Яшка видел у Оксаны и у полковника Суховерова, обстановка в доме старого помещика его не удивила. Старинные, на тонких изогнутых ножках, с зелеными бархатными сиденьями стулья и кресла, столики на таких же ножках, большой, сильно потертый персидский ковер, камин, портреты в позолоченных рамах — все это в его представлений было признаком барства, но еще не богатства. Керосиновые горелки в люстрах вместо свечей и гардины из желтого тюля на окнах говорили о скромных достатках Френина.

Но, очутившись впервые в дворянском обществе, Яшка не знал, как вести себя и о чем говорить. На его счастье все были увлечены цыганами. «Хоть бы цыганы эти все время прыгали и горланили», — думал он, будучи не в силах побороть в себе смущение и неловкость.

Выручила его Ветрова. Перед нею был красивый молодой человек, робкий, диковатый, но именно это ей и нравилось в нем, и она не отходила от Яшки. Видя, что он тяготится незнакомым ему обществом, она пригласила его в сад, и Яшка с удовольствием последовал за нею.

В саду цвели яблони и сильно пахло жасмином. Повинуясь хозяйке, Яшка шел по аллее, не зная, куда и зачем его ведут, и только чувствовал, что Ветровой он понравился.

Вера Михайловна говорила без умолку:

— Не правда ли, какая замечательная ночь?.. А как чудесно пахнут деревья!

— Эго яблони… А где ваш муж, Вера Михайловна?

— В Петербурге… Ах, люблю запах жасмина!

— От него болит голова… Он что — служит, муж?

— Служит.

— А куда мы идем?

— К речке. Там стоит лодка. Мы немного покатаемся. Такая чудесная ночь!

Яшка косо взглянул на нее и заметил, что на руке ее при лунном свете вспыхивал бриллиант. «Муж — чиновник. Чужие мужья, что ли, покупают ей бриллианты?» — подумал он и вяло сказал:

— Не хочется мне что-то кататься, Вера Михайловна. Давайте посидим лучше на берегу.

Ветрова настояла на своем. Но едва они немного отплыли от сада, как она велела причалить к противоположному берегу. Она была весела, смеялась и хотела, чтобы ее кавалер обязательно нарвал ей цветов. Но Яшка грубовато сказал:

Да какие же сейчас цветы, ночью?

— Ну, а что же мы будем делать? Тогда давайте в горелки играть, — предложила Вера Михайловна.

Яшка усмехнулся. «Дурная», — едва не сказал он, да спохватился.

— В горелки надо играть в несколько пар… И ночью в них не играют.

Тогда Ветрова опустилась на траву и указала Яшке на место возле себя. Он сел рядом с ней и достал портсигар.

Вера Михайловна взяла папироску, хотела закурить, но Яшка недовольно заметил:

— Не люблю, когда женщины курят. Дайте сюда, — взялся он за папиросу. Но Ветрова сжала мундштук зубами и медленно стала приближать к нему свое лицо. Видя перед собой горящие большие глаза, чувствуя запах духов и пудры, Яшка подумал: «Со мной шутки плохи, дамочка». Но глаза ее приблизились к его лицу и смотрели пристально, жадно. Наконец Яшка уже ничего, кроме них, не видел.

Он нахмурил брови, сурово посмотрел в эти темные, безбоязненные глаза, но они смеялись и вызывающе ждали. «А, чертова баба!» — выругался в уме Яшка и, вырвав изо рта Веры Михайловны папиросу, швырнул в речку, а следом туда же бросил и свою…

В день, когда были закончены полевые работы, у Яшки случились две неприятности: от Алены пришла тревожная телеграмма с просьбой немедленно приехать в Кундрючевку, а в поле бык боднул и сильно поранил рабочего. Яшка был в это время тут же, на участке. Он выхватил нож из-за голенища и воткнул его быку в затылок. Бык упал на передние ноги, а в следующую секунду Яшка перехватил ему горло.

— Половину зажарить, а другую половину раздать людям, — приказал Яшка и, вытерев о землю окровавленный нож, вскочил на коня. Все это он сделал так просто и быстро, что рабочие только посмотрели ему вслед удивленными глазами и недоуменно переглянулись.

Около землянки Яшку ждал помещик Чернопятов.

— Если не забыли, — сосед ваш, Аристарх Нилович Чернопятов, — сказал он, приподнимая шляпу. — Познакомились у Френина…

Яшка в уме чертыхнулся: «Принесло не во-время!» А вслух приветливо проговорил:

— Очень рад, сосед… За вид извините.

Чернопятов заметил, что хозяин чем-то расстроен, и участливо спросил, в чем дело. Яшка пригласил его в землянку, рассказал о случае в поле. Аристарх Нилович рассмеялся:

— Ну, и чудак же вы, оказывается, сосед… Из-за какой-то, извините, распоротой ягодицы у рабочего убить вола! — И, оглянувшись на раскрытую дверь, спросил: — Или это так, благородства ради?

— Сегодня у меня праздник, сосед, — хмуро ответил Яшка. — А в такие дни нельзя портить настроение.

— А-а, настроение рабочих… Понимаю. Однакоже вы хитрец!

— Мое настроение, — недовольно буркнул Яшка.

Аристарх Нилович дружески положил руку ему на плечо:

— Бросьте говорить ерунду, сосед. Если мы будем настраивать рабочих такими способами, смею вас заверить, они с нас штаны сдерут. Это уж я знаю. лучше вас, милый мой. Вот этим надо их настраивать, — он взмахнул своей плеткой с серебряным набором.

Яшка усмехнулся и ничего не ответил, а сам подумал: «То-то ты и поглядываешь на дверь, храбрый такой». И стал мыть руки.

Аристарх Нилович придирчиво осмотрел его, мысленно оценил: «Мужиковат. Но, кажется, не глуп».

Яшка понимал, что Чернопятов будет рассказывать о нем друзьям-помещикам, и злился, что вынужден был принимать гостя в землянке. «На смотрины явился, усатый дьявол, а потом брехни всякие будет распускать… Эх, не хотелось мне подстраиваться под ихние порядки, а доведется. Они — сила и власть», — сказал он себе и решил быть внимательнее к помещику.