Петр Капица - Когда исчезает страх

— Честно говоря, не знаю, — ответил Кочеванов.

— Есть же профессионалы-инструкторы, какие из нас учителя? — поддержал его Ширвис.

Они явно не хотели быть начальниками.

Чубанов передразнил:

— Мы-ста недавно щи лаптем хлебали и портянкой утирались? Нам самим мамка требуется? Давайте не прибедняться. Не люблю примитивных хитростей. Я понимаю вас. Спокойней, конечно, в вольных асах ходить и в своей, компании начальство неладным словом поминать: бюрократы-де и притеснители, развернуться не дают. Так вот вам дело. Пожалуйста, разворачивайтесь! Но это нелегкая жизнь. Тут не только за себя, но и за других отвечать придется и пример показывать. Хотите вы или не хотите, а приказ уже отдан.

— Мы не этого опасаемся, а излишнего дерганья и угроз, — признался Кочеванов. — Наш Лобысевич знает только одно: «Под суд отдам! На бюро вызовем!» Не позволит он нам свои методы применять.

— У вас «свои методы» есть? — не без иронии поинтересовался Чубанов.

— «Свои методы», конечно, громко сказано, — ответил Кочеванов, — но мне думается, что сержантов надо учить так, как мы друг друга натаскивали.

— Вот именно такие инструкторы мне и нужны. Разрешаю вам по своему вкусу подбирать пилотов. Сходите в общежитие резерва, приглядитесь, поговорите с ними. Только не тяните — списки групп завтра должны быть в штабе. На все про все — две недели даю. Со всеми текущими вопросами обращаться не к Лобысевичу, а к капитану Шворобею. Общее руководство за мной. Вопросы будут, кавалерос?.. Нет? Идите действуйте.

Ширвис задумался: как же отбирать людей? По внешнему виду и Шубник — парень хоть куда. Ян привык оценивать людей на ринге. Когда нависнет угроза нокаута, за несколько секунд определишь — мужественный ли перед тобой человек или малодушный. Вот если бы на ринг можно было новичков вызвать! Поэтому Ян предложил:

— Слушай, а почему бы нам не пустить в ход перчатки? Не отбирать же ребят по анкетам?

— За такой отбор не только шею намылят, но и по шапке дадут, — заверил Кирилл. — Нам не помешает с документами ознакомиться.

— Хорошо, — согласился Ян. — Ты отправляйся в штаб, а я в общежитие поеду.

Зимние квартиры полка находились у залива в семи километрах от аэродрома. Захватив с собой чемоданчик с двумя парами боксерских перчаток, Ян поехал на попутной машине к сержантам.

Молодежь размещалась в общежитии, в котором год назад жили и Кирилл с Яном. Пилоты-сержанты имели мальчишеский вид. «По девятнадцать-двадцать лет, — определил Ширвис. — Наплачешься с такими».

Поздоровавшись с сержантами, он громко спросил:

— Кто из вас боксом занимался? Прошу поднять руки.

Курсанты обступили его:

— Вы инструктор физкультуры, да?

— На соревнование отбираете?

— А тяжелоатлеты не требуются?

— Ни первое, ни второе, ни третье, — ответил Ширвис. — Отбираю боевых и сообразительных парней в эскадрилью… условно назовем ее «Грозная перчатка». Но я что-то не вижу поднятых рук.

Сержанты, опасаясь подвоха, переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «Рискнем, а?» И не очень уверенно стали поднимать руки.

— Восемь, — сосчитал Ян. — Чудесно! Кто из вас готов надеть перчатки и продержаться два-три раунда?

— Против кого?

— Ну, хотя бы против меня. Желающих прошу в спортивный зал.

В спортивный зал пришли все сержанты. Их разбирало любопытство: всерьез лейтенант устроил «открытый ринг» или для розыгрыша, чтобы повеселиться в час досуга? Уж слишком у него был какой-то неофициальный вид. Нашлись смельчаки, которые не прочь были размяться и помериться силами.

На импровизированный ринг выходили не очень умелые юноши, но задиристые, стремившиеся победить. Они смело, порой очертя голову, бросались в атаку и, лишь получив два-три крепких удара, начинали тщательней прикрываться, но не прекращали нападений.

Ширвис был доволен партнерами: среди них не оказалось трусов. Когда проверку прошли все сержанты, обучавшиеся боксу, на ринг попросились борец и кряжистый мастер тяжелой атлетики. Неуклюжие движения атлетов, промахи и неумелая защита вызывали смех, но мужеством и упорством парни бесспорно обладали.

Ян не знал, кому отдать предпочтение. Отобрав в группы самых отчаянных, он сдал список для штаба.

Сержанты, не прошедшие проверки, встревожились. Им хотелось без задержек попасть в боевые подразделения, а тут из-за незнания бокса они вдруг остались в стороне. Бокс же не входил в программу обучения, — значит, происходит какая-то несправедливость. «Пусть нас проверяют в воздухе», — стали требовать они у старшины группы.

Когда к сержантам на собеседование пришел политрук политотдела Батайкин, они забросали его вопросами и, конечно, рассказали все, что произошло днем.

Политрук немедля «просигнализировал» об этом недавно прибывшему в полк к Чубанову батальонному комиссару Виткалову. Тот сперва вызвал к себе Лобысевича и сказал, что в эскадрилье из рук вон плохо поставлено воспитание летчиков, лейтенанты самоуправствуют, особенно Ширвис.

После выговора Лобысевич появился в подземном убежище эскадрильи разъяренным.

— Вы опять за свое? — накинулся он на Ширвиса, уже собиравшегося ложиться спать. — Откуда у вас взялась эскадрилья «Грозная перчатка»? Кто вам позволил производить отбор с мордобоем?

— Нам командир полка разрешил выбрать новичков по своему вкусу, — спокойно ответил Ян. — Так что полный порядок!

— У него порядок! — От возмущения Лобысевич не мог подобрать слов. — Меня из-за вас уже к батальонному комиссару вызывали. А завтра в политотделе краснеть!

— Теперь дела не поправишь, — посочувствовал Ширвис. — Придется страдать.

— Сейчас же одеться! — вдруг рявкнул Лобысевич. — И марш к батальонному комиссару Виткалову. Я вам покажу страдать! Пусть он сам убедится, какие фрукты в эскадрилье водятся. Довольно миндальничать! А вы, лейтенант Кочеванов, чего ухмыляетесь? Ступайте с Ширвисом.

— А ему-то зачем? — удивился Ян.

— Оба хороши! Выполняйте приказание.

Батальонный комиссар Виткалов — крупнолицый, седеющий человек — принял их, конечно, не с распростертыми объятиями. Поглядев чуть припухшими, усталыми глазами на Ширвиса, сказал:

— Ну, что ж, будем знакомы. Сожалею, что наша встреча происходит при столь огорчительных обстоятельствах. Могло быть иначе, но… — он сокрушенно развел руками, — сегодня приходится разговаривать на «вы». Я уже немало наслышался о ваших похождениях. Нужно признаться: впечатление не из лучших, точнее сказать — прескверное. Да, да…

До службы в армии Виткалов был директором средней школы. Ему казалось, что он постиг все тонкости педагогического воздействия на тамошних сорванцов, поэтому и здесь, встречаясь с молодыми авиаторами, батальонный комиссар часто разговаривал с ними, как со школярами.