Петр Павленко - Собрание сочинений. Том 5

Только что одни поток людей, обмундированных, обученных и вооруженных, покинул лагерь, как из глубины страны уже идет новый поток свежих резервов. На койки, еще сохранившие устройство прежних владельцев их, укладываются новые обитатели. Там, где вчера пели русские песни, сегодня затевается торжественный грузинский хор. Там, где вчера обучали ружейным приемам, сегодня изучают танки. Колонны идущих на ночные занятия встречаются с другими, возвращающимися на отдых с дневного учения.

Специальность лагеря — танки. Как только человек почувствовал машину неотъемлемой частью самого себя и научился образцово владеть оружием, он покидает лагерь. Быстро формируются экипажи машин. Трактористы, комбайнеры, водители легковых авто, велосипедисты-гонщики, монтеры и слесаря — народ на учение легкий. Многие знают, что такое война. Бывали на Хасане и Халхин — Голе, на штурме линии Маннергейма.

Молодому запаснику, еще не получившему боевого крещения, легко среди таких товарищей. Фронтовики разводят руками.

— Невиданный народ, — говорят они. — Дай им волю, завтра уйдут воевать.

Экипажи машин подбираются так, чтобы на одного обстрелянного фронтовика было два-три запасных. Запасники из кожи лезут вон, чтобы стать достойными своих боевых командиров. Коммунисты и комсомольцы открывают список отличников учебы.

— Мы не успели и оглянуться, — говорит инструктор, — как Чумаков стал отличным командиром танка. Питомец — прекрасным водителем, а Бутенко успел стать и командиром танка и радистом.

Энтузиазм творит с людьми чудеса. Все, что казалось сложным и трудным, сейчас постигается легко и быстро.

Вот ушли на фронт со своими воспитанниками сержант Перелыгин, старший сержант Харам, младший сержант Козлов. Их экипажи сдали испытание на «отлично». Увели танкистов-разведчиков комсорг Шляконов, комсомольцы Гладков и Леснов.

И на дорогах к лагерю взвивается крутая пыль: опять идет запас!

В минуты отдыха молодежь собирается вокруг «стариков». Они рассказывают о сражениях, в которых недавно участвовали.

Сержант Шутьков, награжденный орденом Красного Знамени, видно по всему, не оратор. Слова извлекает он медленно, но говорит дело. Слушают его, затаив дыхание. Сначала рассказывает он о неприятеле, о том, что немец не любит лобовых атак, а старается обойти с фланга. Их танки избегают встреч с нашими танками, если же и дерутся, то только в случае своего явного превосходства в силах.

— А у меня так произошло, — весело говорит он. — Шел я на фашистов под огнем, и соскочила от удара осколка гусеница танка. Клык заскочил на ролик. Неприятель в восьмистах метрах. Ну, развернул башню на врага — и давай. А водителя послал починять гусеницу.

— Под огнем, товарищ сержант? — раздается вопрос.

— Факт, под огнем. А в это время немец стал бить по мне из миномета. Он мину — я ему снаряд. Переспорил его. Ну, сняли крыло…

— Под огнем, товарищ сержант?

— Ну я же сказал — под огнем. Сняли крыло, отбили гусеницу и снова надели ее. Тут еще один танк подошел, двинули мы вместе на миномет. Но немец не стал ожидать нас, сбежал. Выдвинулось орудие — мы на него. Оно тоже эвакуировалось. Так и пошло дело.

Рассказывая, сержант Шутьков стал перед сидящей на лужайке аудиторией. Он показывает руками, где был неприятель, где разорвался снаряд, объясняет, как удалось починить гусеницу. Закончив, отходит в сторону, и все замечают, что он слегка прихрамывает. Но о том, что он был ранен, сержант забыл рассказать. Это не относилось к делу. Не успевает он сесть, как слово берет бывший сапер Василевич.

— Танк все может, — говорит он. — Вот я вам, товарищи запасники, про один итог сейчас расскажу. Вы сразу поймете танк. Я сам теперь танкист до последнего вздоха. Вот слушайте… Два наших тяжелых танка и взвод саперов шли на подрыв моста. Глядим, стоят на привале у реки тридцать немецких танков, танкетки и мотоциклы. Нас не видят. Что делать?

Среди слушателей движение. Решается боевая задача, разбирается реальный случай.

Командиры тяжелых танков Зуев и Мясников решили использовать внезапность и атаковать. Если послать донесение в штаб и ожидать подкрепления — упустим. Решили атаковать.

— А их тридцать?

— А их тридцать. Стоят себе, один от другого метров на пятнадцать — двадцать. Ударили два наших тяжелых танка по их двум — у одного немца башня с орудием на сторону, у второго гусеницы вверх тормашками и корпус лопнул, а наши танки только приостановились, набрали скорость и — по двум следующим. Зуев и Мясников давят, а мы, саперы, на фланги жмем, взрываем гранатами мотоциклы… Зуев разбил четырнадцать, а Мясников двенадцать немецких танков.

Василевич своим рассказом разжег самых неразговорчивых. Выходит младший лейтенант Гилев, танкист-разведчик, за ним разведчик бронепоезда Сивачев, затем водитель танка Каграманян.

— Скорей бы и нам!

— Да вот подберется человек к человеку, и пойдем! — отвечает Шутьков.

Истекают минуты отдыха. Темнеет. Тарахтят танки, уходящие в ночное учение. На лесных просеках перебегают, окапываются неясные тени.

1941

На дворе, за избой, бойцам вручают подарки. Утренний воздух золотисто искрится, и черные стены лесов просвечивают голубизною неба.

День — точно праздник.

Ящики с подарками стоят на санях.

Старшина роты Александр Григорьевич Тихонов самолично вскрыл их и поглядел на политрука. Предстояло самое простое — раздать пестрые ситцевые и холщовые мешочки на руки.

Дни раздачи подарков одни из самых радостных у бойцов. Ценность подарка не измеряется ни весом пакета, ни даже богатством его содержимого.

Пулеметчик Сергей Сысоев получил пестрый ситцевый мешочек. Все окружили его. Он осторожно вынимает из мешка картонную коробочку.

— Бритва! — шепчут за его спиной.

Сысоев поднимает крышку.

— Смотри, пожалуйста! Домино!..

Домино как раз ни у кого нет, а бритв много, и эта игра — подарок всей роте.

— Тащи быстрей! — торопят Сысоева.

Он вынимает четыре носовых платочка, вышитых по краям, с именем «Тоня» на уголках.

— Ну, у тебя Тоня — золото!.. Гляди, как вышила!

Платочки невелики и никак не подходят они крупнолицему Сысоеву, но дело — не в платках. Не они главный подарок, а узор на их краях да имя Тони, так просто, так красиво вышитое по углам.

Сысоев, краснея от удовольствия, показывает всем платки и вытаскивает из мешочка катушку ниток, шерстяные носки, кусок туалетного мыла, и в руках у него свернутое треугольником письмо.

Вот оно, радостное:

«Дорогой товарищ! — вслух читает Сысоев, откашливаясь после каждого слова, и лицо его покрывается испариной, точно предстоит ему прочесть сейчас чье-то тайное признание, одному ему посвященное. — Шлю вам поздравление с победой и желаю разгромить поскорей Гитлера. У меня отец и два брата тоже в Красной Армии, а я работаю на военном заводе, считаюсь стахановкой, помогаю вам, чем могу, и буду работать еще крепче, только бейте их, не давайте пощады».