Ванда Василевская - Когда загорится свет

— Нет… С сорок первого года не пишет, с лета. Но он приедет, — сказала она шепотом, словно доверяя ему тайну, и ее глаза расширились. Они стали почти черными, зрачки поглотили голубую кайму радужной оболочки.

Алексей заметил, что не надежда покрыла бледностью ее лицо, а непреодолимый мучительный страх.

— Он придет и убьет меня… — сказала она.

— Что вы!..

— Я знаю, я хорошо знаю…

— За что ж ему вас убивать?

Она, прикусив губы, исподлобья глядела на Алексея.

— Не стоило бы вам этого говорить… Я бы этого никому не сказала… Но сейчас я пьяная и не могу больше… Он мне сам сказал, когда уезжал, что наверняка вернется, что бы ни случилось, и если что не так, убьет меня… А он всегда держал слово. Так что это уж так и будет.

— Но зачем ему убивать?

— Зачем? Он ведь… Ведь ему расскажут, побегут к нему со всякими сплетнями… Мало ли обо мне болтают!

— Но если это неправда?..

— А откуда вы знаете, что неправда? А может, правда, да и… Он сам всегда говорил: «Тома, ты такая молоденькая…» А потом уехал и оставил меня… Так что же мне? — бросила она вызывающе. — Разве это хорошо — жениться, а через неделю уехать и больше не показываться?

— Ведь война…

— Ну да, вам хорошо говорить: война… Но я тоже могу сказать: ведь война! Правда? Только это не поможет, и он все равно убьет меня.

— У вас нет родителей? — спросил Алексей. Ему вдруг стало жаль ее. Он гладил ее по мягким светлым волосам, и ему на мгновенье показалось, что это волосы Аси.

— Родители? Есть.

— Где же они?

Она подняла голову и внимательно посмотрела на него.

— А этого я вам не скажу. Есть — и все! Они даже не знают, где я, и незачем им знать… Уехали… А я осталась, ни одна собака не подумала обо мне… А теперь все на меня… Ну и пусть себе живут где хотят, а я в них не нуждаюсь. Все равно это скоро кончится.

— Что кончится?

— А все… Я вам покажу мужа, хотите? Вы сразу увидите, что я говорю правду. Я всегда его боялась, еще до того, как вышла за него замуж, а теперь…

Она рылась в ящике маленького комода. Зашуршали бумаги.

— Иногда вы так глянете, что становитесь чуть-чуть похожи на него… Только как-то иначе… Вот он какой, посмотрите.

Алексей оцепенел. Снова мороз пробежал по коже. Снимок немного выцвел, но не могло быть сомнения: это Петька.

— Его зовут Петр. Нравится вам?

Он держал на ладони фотографию и не отрывал от нее глаз, чтобы только не взглянуть на Тамару. Он боялся, как бы она не прочла в его глазах, что произошло что-то страшное.

— Не нравится?.. Он немного похож на волка, правда? Я иногда достану эту карточку, смотрю и думаю: он убьет тебя. Иногда я думаю, как это будет, — шептала она. — Застрелит он меня или просто так… ножом.

— Вздор вы говорите! — очнулся, как от кошмара, Алексей. — Кто станет вас убивать?..

Она улыбнулась странной, сонной улыбкой.

— Как кто? Мой муж… Он уже раз хотел в меня стрелять, когда я отказалась выйти за него замуж. Но тогда, я так себе, в шутку… А он сейчас же за револьвер. А теперь… Другие небось прощались совсем иначе… а он: «Убью, если что», — и все…

— Да если ему не за что вас убивать?

— Ему немного нужно, я знаю… И я так боюсь, Алексей Михайлович! Особенно ночью. Лестница скрипит, и мне все кажется, что это он идет. Совершенно спать не могу ночью… Вы слушали когда-нибудь, что здесь ночью делается, в этом доме? Из каждой квартиры все слышно, и с лестницы и везде. Двери хлопают и внизу, и вверху, и всюду сразу… И всю ночь кто-то ходит, и кашляют, и кричат, и разговаривают. А я слушаю и слушаю, аж в ушах звенит, не он ли это… Я уж просила Феклу Андреевну ночевать у меня, да она не хочет, боится за свои вещи, чтобы кто не украл. У нее там вся комната набита всякой всячиной, знаете, потому она никого к себе и не впускает, чтобы не увидели. Вот она и боится, что нападут и ограбят… И всегда я одна. Если бы кто-нибудь был, все-таки веселее. Раз, помните, вы вышли к водопроводу и что-то там с ним делали ночью, а я слушаю, шаги приближались, потом умолкли — вот, думаю, это он подкрадывается. Откроет дверь, войдет… я уж просто выдержать больше не могла, думаю, пусть уж сразу кончится. Зажгла лампу, выхожу, а это вы. Вы вот не хотели тогда зайти ко мне напиться чаю, а я уже до утра не ложилась, все думала… Мы ведь и жили-то совсем в другом месте. Я нарочно сюда приехала, чтобы ему труднее было найти… Но он все равно найдет, я знаю… Будет искать и найдет…

— Он мог уже давно погибнуть, — глухо возразил Алексей.

— Нет… Я знаю, чувствую, что он жив. А то чего бы я так боялась? Днем еще не так… Народ ходит по улице, и у нас на работе как-то не так страшно. Но ночью…

Она дрожала, как в лихорадке. Зубы ее стучали, и она безвольно, как загипнотизированная, оглядывалась на дверь, словно чья-то сильная рука поворачивала ее голову в ту сторону и она должна была, должна была посмотреть, убедиться, не стоит ли в дверях муж, не вынырнул ли из пропасти военных лет, не явился ли, чтобы исполнить обещание.

— Ну, сегодня вы ляжете и будете спать.

— Нет, нет…

— Да! Я отворачиваюсь, раздевайтесь и ложитесь в постель.

Она послушалась. Натянула до подбородка одеяло. Со своими растрепавшимися волосами она совсем стала похожа на маленькую девочку.

— Вот так, а теперь закройте глаза и спите.

— А вы уйдете?

— Я посижу около вас немножко.

— Алексей Михайлович…

— Что?

— Вы не поцелуете меня? — спросила она по-детски жалобно.

Он наклонился и поцеловал горячую гладкую щеку. Она охватила его шею.

— Я вам нисколько не нравлюсь? Вы хотите уйти?

— Нравишься, Тамара… и именно поэтому я должен уйти…

— Какой ты!..

— Такой уж уродился, Тамара, ничего не поделаешь…

Она вздохнула. Алексей сидел подле нее и машинально гладил рассыпавшиеся по подушке волосы.

— Если бы ты остался…

— Не останусь, не говори глупостей… А тебе надо спать. Спи спокойно.

— Ну да, спокойно…

— Если кто-нибудь идет по лестнице, ему приходится пройти мимо наших дверей, я услышу раньше, чем ты. И как только услышу — выгляну.

— В самом деле?

— В самом деле. Так что тебе нечего бояться.

— Да?.. Ты сильнее его, — сказала она. — Только это все равно не поможет…

— Не думай о глупостях и спи, — сурово прикрикнул он. — Я ухожу, запри дверь на ключ.

— Все равно не поможет, — сказала она жалобно, но уже не пыталась удержать его.

Он вышел. Осторожно открыл дверь к себе, в лицо пахнуло теплой тишиной квартиры. Ася крепко спала, свернувшись клубочком на своей кровати. Лампа догорала, моргая угасающим огоньком. На шкафике в кухне мерно тикал будильник, отмеряя ночные часы. За стеной, словно эхо далекого грома, слышен был храп. Наверху гремели мебелью и кто-то разглагольствовал громким голосом.