Владимир Ишимов - В тишине, перед громом

— Все сделаем, Алексей Алексеевич. Какая неприятная история!

— Что ж, Ксения Васильевна, к сожалению, для нас она не первая и не последняя. Будни Чека.

В гостинице меня ждали Славин, Кирилл и... срочный вызов в горотдел ГПУ. Я велел ребятам никуда не отлучаться и поехал на Садовую. Захарян отпер сейф, который был поставлен так, чтобы хозяину кабинета можно было до него дотянуться, не вставая, и извлек оттуда густо осургученный пакет с грифом: «Сов. секретно. Лично тов. Каротину А. А. Срочно».

— Тебе, дорогой. Только что фельдпочта доставила. Читай, пожалуйста, скорей.

Отлепив сургучные лепешки и сложив их на краю захаряновского стола, откуда начальник горотдела тут же смахнул их в корзину, я вскрыл пакет. Это было сообщение от Нилина: «Совершенно точно установлено, что Грюн получил материалы из Нижнелиманска, есть основание полагать, что материалы ценные. Форсируйте поиск».

Ох, не Петра Фаддеича это фраза — «форсируйте поиск»... Так и встает за нею товарищ Лисюк...

«Что же мы имеем? — думал я на обратном пути. — Мы имеем еще одно ясное и точное доказательство, что работа немецкой разведки в Нижнелиманске не мираж. И поиск, уважаемый товарищ Лисюк, дорогой наш начальник, форсировать мы обязательно будем».

Когда я рассказал о нилинском сообщении ребятам, Славин воскликнул:

— Вот зачем приезжал сюда Вольф — за этими материалами! А передал их ему Верман! Но у кого он их получил?

— А может, привез с собой? — в тон ему добавил я.

— Правильно! Четко работают немцы, ничего не скажешь. Точный расчет. Но и Нилин оперативен — сразу узнал. — Славин приостановился и зорко посмотрел на меня. — Вас, по-моему, что-то смущает, Алексей Алексеич.

— Понимаешь, какая штука, Славин... Да ты перестань бегать из угла в угол. Сядь. Что у тебя за манера — то разляжешься на чужой постели прямо в ботинках, то носишься по комнате как угорелый.

Славин послушно уселся на круглый пуфик возле трюмо.

— Так вот что я хочу тебе сказать... Фельдъегерь с пакетом от Нилина прибыл сегодня. Как ты полагаешь, когда он выехал из Одессы?

— Ну, я думаю, часов в шесть-семь утра.

— Правильно. В шесть тридцать.

— Ну и что?

— А вот с этим сугубо секретным документом ты знаком? — Я вытащил из кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, который по пути захватил у портье. — Полюбопытствуй.

Славин развернул лист и прочитал:

— «Расписание движения пассажирских судов Черноморского пароходства. Навигация тысяча девятьсот тридцать третьего года».

— Взгляни сюда. — Я ткнул пальцем в строку: «Линия Одесса — Нижнелиманск. Пароход «Котовский». — Видишь? «Прибытие в Одессу...».

— «Прибытие в Одессу, — повторил Славин, — шесть часов сорок минут».

— Вывод?

— Вольф не вез документы Грюну, — сказал Славин, выпрямляясь на пуфике. — Значит, эта версия — пшик.

— Логично, — согласился я, забирая у него расписание и снова пряча в карман. — Других выводов ты не видишь?

— Вижу. Выходит, у немцев действует еще какой-то канал, который нам неизвестен.

— Опять логично. С одной поправкой. Возможно, один из истоков этого канала нам удалось засечь.

— Вы серьезно!?

— Считаю твой вопрос чисто риторическим. Кирилл, слушай внимательно, потому что теперь этим займешься ты.

— Я внимательно слушаю, Алексей Алексеич, — сказал Кирилл. — А где это мы его засекли?

Я рассказал об открытии, сделанном в секретной части судостроительного завода.

— Кирилл, — сказал я, — с завтрашнего дня Рита Лазенко — твоя подопечная. Ты должен найти следующее звено этой цепочки. Ясно?

Кирилл молча кивнул. Он воспрял духом.

— Но это не все. Из сообщения Нилина вытекает еще один факт. Коль скоро Вольф приезжал не за информацией...

— Значит, — перебил меня Славин, — они с Верманом занимались здесь чем-то другим!

— Совершенно верно. Итак, у нас задача не с одним неизвестным, а с двумя. И этот второй икс на твоих плечах, Славин. С Вермана не спускать глаз. Что ты о нем узнал?

— Фридрих Верман. Германский гражданин. Инженер-кораблестроитель. Родом из Гамбурга. С 1928 года в качестве иностранного специалиста работал на Адмиралтейском заводе в Ленинграде. В Нижнелиманск приехал по приглашению Аркадия Константиновича Кривопалова, главного инженера судозавода. Кривопалов раньше был замом главного инженера на Адмиралтейском заводе.

— Странно. А до двадцать восьмого года Верман в СССР не бывал?

— По анкете — нет. А на самом деле — кто знает. Если он «наш» Верман, — значит, был.

— Спасибо — разъяснил! Выходит, и это неизвестно. А между тем — самый важный пункт.

— Я понимаю. Постараюсь выяснить.

— С Кривопаловым ты говорил?

— Говорил. Он очень хорошо о Вермане отзывался. Мировой, говорит, парень. И вообще, Алексей Алексеевич, должен вам сказать, маскируется он — блеск! Море обаяния. Морда — женщины наверняка помирают. Словом, не знай я, что он такое, никогда бы и в голову не пришло.

— Что ты мелешь, Славин? То же мне — физиономист! При чем тут морда и море обаяния? Знаешь, кто с виду был самый обаятельный мужик из всех, кого я в жизни видел?

— Кто?

— Емельян Бабочка, атаман банды, которая действовала отсюда неподалеку. Очевидцы рассказывали: привяжет человека к дереву и со своей обаятельной улыбкой садит в него из маузера.

— Да я понимаю. Но уж очень симпатичный парень, этот Верман. Ни дать ни взять Дуглас Фербенкс. Да вот, взгляните. У меня фото есть.

С фотографии смотрело и вправду привлекательное мужское лицо. Но меня в этом лице заинтересовала отнюдь не его красота.

— Очень старый снимок?

— Почему старый? — удивился Славин. — Самый что ни на есть последний.

— Значит, ему сейчас лет двадцать пять, что ли?

— Двадцать семь. Он девятьсот шестого года.

— Так в каком возрасте Фридрих Верман оказал незабываемые «услуги фатерлянду»? А? В двенадцать лет? Или, может, в восемь?

Славин растерянно мигал своими длинными ресницами.

Рита Лазенко и Рая Левандовская слыли среди сослуживцев неразлучными подружками. Этих хорошеньких девушек редко видели на заводе порознь, и с легкой руки Вячеслава Игоревича Комского, большого ценителя современной поэзии, к ним приклеилась кличка «блэк энд уайт»: Рая была смугла и ярка, а на Ритиной головке золотилась уложенная короной коса.

Всегда веселые, смешливые, подружки вносили оживление в среду сослуживцев. Они были то что называется болтушки, казалось, им все равно, о чем говорить, лишь бы говорить — ради процесса разговора.

Рая Левандовская отличалась, как уже было сказано, броской внешностью и еще более броскими манерами, хотя вряд ли можно было назвать ее красивой. На нее всюду обращали внимание. Мужчины на улице оглядывались, на танцплощадке она ни минуты не сидела на скамеечке возле балюстрады, молодые сослуживцы наперебой приглашали ее на вечеринки, в кино.