Александр Беляев - Том 1. Остров Погибших Кораблей

Так ходом своих размышлений Беляев был подведен к советской теме в фантастике, к проблемам социалистического будущего.

В это время он находился под большим впечатлением идей своего нового друга – инженера Кажинского, энтузиаста проблемы биологической радиосвязи. Интерес к сложнейшим вопросам биофизической природы мысли сблизил Беляева с Кажинским. И в основу сюжета своей новой книги «Борьба в эфире» Беляев положил научные перспективы радиоэлектроники и телемеханики. Он сумел многое предугадать в своем романе: стратосферные научные станции, управление машинами на расстоянии. Но в те годы он еще не мог увидеть главного – людей будущего, реального облика грядущего.

Созданный в 1928 году роман «Человек-амфибия» до сих пор остается одной из наших любимейших книг. Все то, о чем размышлял Беляев, нашло отражение в этой книге. По-новому прозвучала старая тема «улучшения человека». Она сплелась с мыслями об утраченных в ходе человеческой эволюции возможностях и обрела черты замысла гениального хирурга Сальватора: вернуть человеку его вторую родину – море. Но не ради «чистой науки» идет Сальватор на свой дерзкий эксперимент. Ему видится могущество «нового человека», человека-амфибии, он произносит пламенную речь о богатствах океана, которые откроются перед будущим повелителем воды и суши.

Сальватор – гуманист, его Ихтиандр – воплощение мечты о гармоничном, необыкновенном, «новом» человеке, а не карикатура на людей, подобная созданиям доктора Моро. Ихтиандра уродует не опыт Сальватора, а уродливая действительность хищнического мира, где нет места мечте. Высокая цель Сальватора оборачивается трагедией по той же причине, что и замысел Бройера: социальное зло извращает цели науки.

Сказочно-поэтичны страницы, посвященные Ихтиандру – ожившей мечте. Трепетная и чуткая душа Ихтиандра тянется к любви и красоте, и в душе каждого тотчас рождается взволнованный отклик. Причудливый мир, в котором он живет, – это мир грустного одиночества, и трогательная дружба с дельфином вызывает щемящую жалость к Ихтиандру. Потому такой болью отзываются в сердце удары, падающие на него, такое мучительное сочувствие порождает трагическая судьба этого юноши, полюбившего землю и изгнанного с нее. Лирическая нота надежды, завершающая эту грустную сказку, долго звучит в растревоженной памяти. Беляев не смог бы так взволнованно рассказать о красоте и чистоте человеческих чувств, о надежде и разочаровании, о благородстве, растоптанном низостью, если бы не прожил жизнь мечтателя в лямке «подданного Российской империи». Он писал и о себе, но еще больше – о тех тысячах безвестных мечтателей, которых задушила судьба, обманула надежда, искалечила беспросветная жизнь. Пережитое наполнило образ Ихтиандра одухотворенным отсветом личных страданий, сделало его живым, и таким он остался в нашей памяти.

Вершиной этих лет стал для Беляева роман «Властелин мира», написанный в 1929 году. Невидимые нити связывают этот роман с давними размышлениями о власти человека над миром и над самим собой, о тех, кто мечтает сделать науку орудием для достижения власти. И вновь появляется проблема добра и зла в человеке. Все это сплетается в сложный узел философских раздумий.

Штирнер хочет поработить душу человека, его чувства и ум. Дело не в том, что Штирнер от природы злобен, ненавидит или презирает людей. Но он живет в мире, где закон гласит: «Человек человеку – волк», и вот он сам – волк среди волков. Вот почему и в своем открытии он видит прежде всего путь к власти.

Это взращенное капиталистическими нравами зло, вырвавшись на волю, обращается против своих хозяев. Глубочайший индивидуализм оборачивается общественной трагедией, а потом и личной трагедией Штирнера. По мере того как его власть расширяется, не остается и следа от легкомысленного, слегка комического оттенка изложения – нарастает трагическое звучание: властелин мира оказывается затравленным, судорожно огрызающимся человеком с надломленной волей и растерзанной душой; путь к власти становится дорогой к гибели. «Я проиграл сражение, – признается Штирнер. – Я один хотел повернуть историю человечества, навязать свою волю миллионам „капель“ человеческого океана… Хотел создать нечто вроде „фабрики счастья“, но… создавал только грубые суррогаты».

Концом истории Штирнера становится начало истории Штерна. Она глубоко символична: бывший властелин мира участвует в осуществлении дела, основанного на его идее. Но как различны цели этих дел! В руках свободных людей открытие Штирнера становится орудием неслыханного прогресса. Оно не порабощает, а освобождает людей, сказочным образом расширяет их возможности. Оно, наконец, делает людей истинными властителями природы, самих себя, мира. Освобожденное человечество – вот властелин мира.

Но глубокая философская мысль этого произведения, как и всего творчества Беляева, заключается в том, что путь к этому освобождению как необходимость включал трагедию Штирнера. Нужно было победить зло, чтобы утвердить добро.

В 1930 году в творчестве Беляева впервые наступает перерыв. За этот год он не издает ни одного романа или рассказа. Он переезжает в Пушкин (под Ленинградом) и много читает. Все сильнее и сильнее привлекает его к себе новая тема – тема социалистического строительства. Страна Советов преображается с каждым днем. В пустынной степи воздвигаются заводы, в арктические моря отправляются экспедиции, на сухих землях возникают цветущие сады. Освобожденный народ творит чудеса Люди тоже преображаются. Они начинают все смелее мечтать, каждый день приносит новые планы, один грандиознее другого, и нет недостатка в энтузиастах, героях, смельчаках, спешащих осуществить самые дерзкие мечты. Все отчетливее проступают контуры замечательного завтрашнего дня.

Покорение человеком природы особенно волнует Беляева. Ведь он в своих мечтах уже пришел к тому, что увидел человека будущим властелином океана и воздуха. А тут на его глазах живые люди претворяют его мечту в действительность.

Если раньше он искал в отдаленных перспективах науки убеждение в осуществлении своих прекрасных сказок, «снов человечества», то теперь эту уверенность и силу убедительности давала та самая жизнь, которую создавали его читатели.

Словно присматриваясь к новой теме, Беляев пишет в 1930 году несколько очерков: «Город победителей» посвящен прекрасному городу будущего – Ленинграду; «Зеленая симфония» рассказывает о великолепной здравнице, в которую ленинградцы превратят пригородные заброшенные районы; «ВЦБИД» – рассказ-очерк об управлении климатом с помощью искусственного дождевания; «Гражданин Эфирного Остроаа» – очерк о великом мечтателе К. Э. Циолковском. Замыслы Циолковского стали для Беляева символом нового времени, которому под стать уже осуществление вековой мечты человечества – покорение космоса. Беляев начал изучать труды Циолковского, познакомился с ним, с его последователями – энтузиастами из группы инженера Цандера, сотрудниками ГИРДа (группы изучения реактивного движения). Гирдовцы словно сошли со страниц беляевских книг – бессребреники, фантазеры, умные труженики. Когда не хватило серебра для одной из деталей экспериментальной ракеты, ребята из ГИРДа побросали в тигель серебряные колечки, ложечки, браслеты, принесенные из дома, – и ракета взлетела. Энтузиазм гирдовцев, их глубочайшая убежденность в осуществимости идей Циолковского заражали Беляева и открывали перед воображением фантаста новые, невиданные горизонты. Тема покорения космоса становится наряду с темой преобразования природы ведущей в творчестве Беляева в 30-е годы. Ей он посвятил романы «Прыжок в ничто» (1933 г.), «Воздушный корабль» (1935 г.), рассказ «Слепой полет» (1935 г.), повести «Небесный гость» (1937 г.) и «Звезда КЭЦ» (1939 г.). В первом своем произведении на эту тему, в романе «Прыжок в ничто», Беляев в остро сатирических тонах показал мечущихся, как крысы, на охваченной революцией планете «лучших» представителей буржуазного мира. Все эти банкиры, епископы, аристократы, сыщики и просто бездельничающие девицы готовы бежать от революции хоть на другую планету. Организаторы межпланетного полета – инженер, которого Беляев назвал по имени руководителя ГИРДа Цандером, и его друзья Ганс и Винкель – люди совершенно иного склада. Только они остаются подлинными людьми в чудовищных условиях чуждого венерианского мира.