Александр Беляев - Том 8. Рассказы

В те мгновения, когда сама боль словно отдыхала и набиралась сил, я смотрел, что делается с моим соседом. Он уже освободил и вторую клешню. Панцирь на головогруди у него стоял коробом. Я позавидовал ему, но в ту же минуту с ужасом заметил, что в отчаянных усилиях освободиться поскорее рак оторвал одну из своих десяти ног. Положим, у него оставалось еще девять, а оторванная нога должна была отрасти, но все-таки это было страшно, потому что рак без одной ноги уже не может так бороться за свое существование, как совершенно здоровый рак. А ведь у нас были свои враги.

Клешни горели как в огне и болели, а я все колотил их одна о другую, как извозчик, хлопающий на морозе рукавицами, чтобы согреться. Когда же будет этому конец?..

Я упер голову в песок, стал на клешни, поднял хвост вверх и с силой махнул им. В тот же момент я почувствовал, что у меня лопнула кожа, соединяющая панцирь головогруди с хвостом. О, какое блаженство! Под панцирь проникла прохладная вода и освежила намученное, истерзанное тело, правда, на очень небольшом пространстве. Я сделал еще одно усилие – панцирь приподнялся на спине, но зато в самом узком месте головы почувствовалась еще более нестерпимая боль. Я готов был лечь навзничь, чтобы прижать отставший панцирь обратно к спине, но в то же мгновение застыл от новой острой боли. Мои глаза! Они отдирались от тела вместе с отставшим панцирем. Я ничего не видел. Глаза горели, точно их прожгли каленым железом. Назад уже не было выхода, спасение только в том, чтобы окончательно освободиться от панциря.

Наконец мне удалось освободить глаза и сяжки. Еще несколько «нерачьих» (не могу же я сказать «нечеловеческих»!) усилий, и я сбросил панцирь, вытянул ноги из узких оболочек. Свобода! Свобода!..

Несколько мгновений лежал неподвижно. Боли сразу утихли. Я испытывал чувство блаженства, холодная вода непривычно щекотала мое голенькое тело. Я вновь видел. Видел панцирь, лежащий рядом со мной. Как странно было его видеть! Как будто рядом со мной лежал мой труп. Ведь он как две капли воды похож на меня!

Как тихо! Или я оглох? Прислушиваюсь, но ни единого звука не доносится до меня, как будто все звуки умерли… В самом деле, что со мной? Неужели оглох? Новое странное ощущение овладевает мною. Я как будто утратил чувство равновесия. Не могу понять: лежу ли я на боку или на спине. Попробовал перевернуться, прилег на бок, ощутил на нежной кожице прикосновение песка, но чувство равновесия ничем не проявляло себя. Что делать?.. И вот тут-то мне на помощь пришел инстинкт.

Я ничего не знал о том, как устроено ухо рака. Я не знал, что внутри этого уха есть особые волоски, соединенные с нервами, что эти волоски – разной толщины – резонируют на звуки разной высоты; не знал я и того, что эти «струны» в ушах рака действуют только в том случае, если волоски натягиваются посторонним предметом – песчинкой, маленьким камешком. Я не знал всего этого, но инстинктивно начал набирать своими нежными клешнями песок и засовывать себе в уши – маленькие дырочки у основания коротких усиков.

Таким образом мне удалось починить свой орган слуха. Как только песчинки были засунуты в уши, я начал слышать. Хотите знать, как я слышал? Ну, конечно, не так хорошо, как слышит человек. Заткните ваши уши пальцами, и вы услышите шум и гул. Поднимайте пальцы вверх и вниз, не вынимая из ушей. Высота гула изменится. Конечно, это не совсем так, как слышит рак, но иначе я не могу объяснить вам этого.

Итак, я начал слышать, а вместе с тем восстановилось и чувство равновесия: когда я находился в вертикальном положении, камешек в ухе висел ровно, если же мое тело наклонялось, камешек нажимал на один из волосков в боковых стенках слухового мешочка, и таким образом я чувствовал крен в ту или иную сторону.

Итак, теперь я вновь видел, слышал и управлял своими движениями. Обоняния я не терял. Но каким беспомощным существом я был в то время! Песок казался мне чрезвычайно жестким, ходить по нему «босиком» было очень больно. Тело было совершенно беззащитно, мучил холод, а мягкими клешнями я не мог поймать хорошую добычу. Да, пожалуй, твердую пищу я и не переварил бы. Ведь я сбросил не только панцирь. Я переменил все сяжки, сдал в архив старые глаза, жабры, зубы, даже пищеварительный канал! Это было похоже на омоложение, но я предпочел бы не омоложаться до степени новорожденного младенца. Я был беззащитен.

«Вот что ожидает меня!» – с ужасом подумал я, глядя на своего соседа. Увы, ему не повезло. Старый рак – свой же брат! – еще не сбросивший панциря, схватил несчастного моего соседа и раздирал клешнями его нежное тело. А тот ничего не мог поделать. Он не мог даже убежать…

Теперь все: и водяные крысы, и рыбы, и лягушки, и даже сами раки – могут безнаказанно полакомиться мною…

Что делать? Куда бежать?.. С новым чувством я посмотрел на свой покинутый панцирь. Он так хорошо защищал меня!..

Я уполз в нору, как можно дальше, забился под корчагу в такое место, где меня никто не мог видеть, и сидел, питаясь очень скудно, сидел в ожидании того времени, когда на моем теле появится новый панцирь…

Если ко всему этому прибавить, что рак в первый год от рождения линяет по шесть-восемь раз, во второй год – шесть раз и только с шестого года начинает линять по одному разу в год, то есть только по одному разу в год испытывает все эти муки, о которых я дал вам лишь слабое представление, то скажите сами, легко ли быть раком?

Александр Романович Беляев родился 4 (16) марта 1884 года.

Роман Петрович Беляев и Надежда Васильевна Беляева.

Саше Беляеву 10 лет. 1894 год.

1901 год. Семинарист VI класса, г. Смоленск.

Лицеист Демидовского ярославского юридического лицея. 1902–1905 гг.

А. Беляев в Ярцево как корреспондент газеты «Смоленский вестник». 1906 г.

В городе Смоленске. 1912–1913 гг.