Борис Пильняк - Том 6. Созревание плодов. Соляной амбар

– Вы чего же телеграммы не прислали? – спросил Сергей Иванович.

Яков Андреевич ответил:

– Н-ну, телеграммы… это к чему ж, бумагу марать? – мне заехать удобней. У меня все предусмотрено, ночлег, питание. Спать будем в лесу, умываться по рекам, – ознакомимся с социалистической промышленностью. А телеграмма – зря деньги тратить!

Палех – Иваново – Ярославль – Иваново – Горький – Суздаль – Владимир – Балахна.

Лагодехская заготовка табака – Сясь – Турксиб – Палех – Иваново – «№ 504 Iswestia Ziks Jemen Sanaa Аравия». – «Урумчи. Запади. Китай» – «Sydney MSW. Австралия» – «Pretoria. Южн. Америка» – СССР – СССР – СССР –

За окнами на тесном дворе зисы грузились газетными тюками. Свежая бумага привозилась с вокзалов, с Сяси и из Балахны. Газетные тюки шли на вокзалы – семь вагонов бумаги и полторы тысячи килограмм типографской краски в каждом ежедневном выпуске газеты. На парадном «Известий» работал лифт, как термометр, поднимаясь от нуля первого до температуры шестого этажа, до редакционных кабинетов, до мозга газеты. Лифт ходил по этажам температур страны. В одном из номеров «Известий», – то есть на семи вагонах бумаги и полутора тысячами килограммов типографской краски, – был напечатан небольшой подвал Арбекова о Палехе. Это было осенью. Роман Архипович работал в лесу, промерз и затемно возвращался домой. На колхозной конюшне он распрягал голиковского коня. На пороге дома он соскреб грязь с сапог, вошел в избу, промокший и усталый. Подросток-сын, ученик живописного техникума, протянул газету, сказал весело:

– О нас! – о нас написано!..

Глаза Романа Архиповича сделались веселыми и испуганными одновременно, никак не усталыми.

Палех, 11 июня – 28 июля 1935 г.

Бабенин, Николай Евграфович, капитан-исправник, полицейский чин, сын коллежского советника из дворян, начав свое существование в пехотном полку российской армии, дослужившись до чина поручика, достигнув двадцативосьмилетнего возраста, – то есть возраста, в коем, по правилам российской армии, офицеры могли жениться, – женившись на помещичьей барышне, – вышел в отставку по армии, перешел на мирную полувоенную должность в полицию, сменил военный на гражданский чин надворного советника, приехал, городничим в Камынск, родил двоешек-девочек, неотличимых друг от друга, Веру и Надежду, а также сына Николая. Девочки-двоешки родились в тот год, когда весь земной шар облетела весть о рождении сиамских близнецов, и в честь них Вера и Надежда были переименованы камынскими остряками в Дэку и Родэку. Первыми воспоминаниями детства сын Николая Евграфовича – также Николай – запомнил отца плачущим над его постелью по поводу того, что и отец, и сын, и Дэка, и Родэка покинуты справедливостью, – той самой, в силу которой совершенно закономерным образом в ближайших приятелях у полицейского исправника оказался аптекарь Израиль Иосифович Шиллер, – что дало даже повод предполагать в капитане-исправнике либерализм.

Верстах в десяти от Камынска проживал наездами на охоту в родовое поместье улан ее величества граф Уваров, человек отчаянных страстей. В Камынске граф заночевывал в Дворянском Клубе, в Клуб тогда переселялся за графом повар, а в парадные комнаты собирались – как приглашенные графом, так и не приглашенные – все всегдашние посетители Клуба, на угощение. Капитан-исправник приходил с молодою женой. Капитан-исправник Николай Евграфович ночью однажды у себя в кабинете нашел записку, где жена прощалась и извещала о своем исчезновении. Через неделю в Камынске знали, что жена городничего, прожив с графом четыре дня в его родовом, отбыла с графом в Париж. Надворный советник Бабенин, как дворянин, писал графу письмо, приглашая его на дуэль. Граф за делами сразу приехать на дуэль не смог. А через полтора года нежданно примчал на квартиру к исправнику и скрежетал зубами, – оба, два дворянина, вместе скрежетали зубами в грустях, ибо и граф оказался покинутым в Париже ради французского маркиза. Дуэли не состоялось, было выпито немалое количество грога с лимоном.

Израиль Иосифович Шиллер слыл не только аптекарем, он слыл интеллигентом, выписывал «Вестник Европы», и был также промышленником. У того же графа Уварова и у предводителя дворянства князя Верейского Шиллер арендовал угодья, где разводил целебные травы, по поводу которых писал статью в журнал «Фармация». Обеих дочерей своих Шиллер назвал Маргаритами – в честь гетевской Маргариты. Израиль Иосифович никогда не забывал, конечно, что он – еврей, для интеллигентов – торговец, для торговцев – интеллигент. Он был жизнерадостен, Израиль Иосифович. Он хотел жить, как все. Он был приветлив ко всем, кто был приветлив к нему. На любительских спектаклях в Дворянском Клубе он играл комиков и благородных отцов. И – примерно в то же время, когда жена Бабенина отбыла в Париж, – жена Шиллера умерла от четвертых родов.

В то же время примерно, когда Бабенин и Уваров пили грог в память неверной жены и любовницы, покинувшей их, – в Камынск приехала драматическая труппа, целую неделю подряд ставившая все в том же Дворянском Клубе на каждый день по новому драматическому произведению, начав, как подобало по традициям, с «Горе от ума». Бабенин и Шиллер каждодневно присутствовали на спектаклях, Бабенин – по должности, Шиллер – по страсти. И – то ли дела труппы были на излете, – ведь надо ж было заехать в Камынск, где артисты бывали не чаще раза в пятилетие, – то ли эти две артистки разуверились в искусстве, несмотря на молодой свой возраст: от уехавшей труппы отстали две примы, игравшие в «Горе от ума» Софью и Лизу. Прожив с неделю в Клубе, они переехали – Софья к Бабенину, Лиза – к Шиллеру.

Это было событием в Камынске: Бабенин не состоял в разводе с законною женой и не мог по имперским законам законно жениться на Софье, – Софья оказалась – кем? женой? – но законные жены законно венчались в церкви, – содержанкой? – но содержанок содержали потихоньку, прятали. – О Шиллере разговаривали меньше, – еврей, все равно вне закона, – и даже лишь тень на Бабенина. Но – Бабенин?! Бабенин никому «представить» Софьи не мог и ни к кому пойти с визитом не осмелился.

Англоман и пуританин Феодосий Лаврович Федотов, генерал в отставке и воинский начальник, встретив Бабенина на прогулке, не отдал чести.