Евгений Петров - Том 3. Рассказы, фельетоны, статьи и речи

И как приятно, проделав своевременно все потребные манипуляции, сидеть на балконе, среди фикусов и уважающих твой талант родственников, взирать на перестраивающуюся по случаю весны природу и сознавать, что где-то, задыхаясь и разрывая на себе толстовки, бегут рвачи-энтузиасты, халтуртрегеры и золотоискатели, просрочившие все сроки.

Они бегут, а пеня все растет, растет.

1932

Задание было дано серьезное. Нужно было создать киносценарий на индустриальную тему. Трудно, трудно писать сценарий на такую тему. Но главная трудность заключалась в том, что герой обязательно должен быть положительным.

Сценарий создавали восемь человек: Патушинский, Учетов и Самозвонский, два Попова, Анна-Луиза Кошкина, Семен Агентов и Голенищев-Кутузов 2-й.

Для успешности работы к сценарной группе были приданы два отдельных эскадрона консультантов.

Полки вел Голенищев-Кутузов 2-й. Он был главный, он и открыл заседание.

– По линии наименьшего сопротивления, – сказал он, – у нас все обстоит благополучно. Отрицательные типы нам удаются. Пора создать положительный тип нашего времени.

– Верно, – сказал Самозвонский, – положительный тип – это вам не отрицательный.

И все с жаром заговорили о том, как легко работать над созданием отрицательных персонажей.

– Кадры так и льются, – со вздохом сказала Анна-Луиза Кошкина, – так и льются.

– Положительный тип должен быть с бородой, – ни к селу ни к городу заметил один из консультантов. – Так убедительнее.

Патушинский и Учетов подняли ужасный крик. Они решительно не понимали, при чем тут борода. Она не казалась им убедительной. Почему борода? Не пахнет ли это отрыжкой допетровской Руси? При этом оба сценариста кричали, словно их резали.

– А впрочем, – неожиданно сказал Патушинский, – можно и с бородой. В бороде чувствуется какая-то связь с деревней.

За Патушинским приутих и Учетов.

– Значит, с бородой, – подвел итог председатель. – Пойдем дальше.

Но дальше пойти не удалось. Посыпались протесты. Говорили, что фильм до некоторой степени все-таки должен быть молодежный. И уместен ли будет главный персонаж с бородой? Снова поднялся крик. Одни говорили, что уместен, другие убеждали, что неуместен. Рассказывали, что пятнадцатилетний юноша с бородой – далеко не единичный случай. Пошли разговоры о чудесах природы, о двухголовых телятах, даже о русалках. Кто-то сообщил, что своими глазами видел женщину с бородой.

– Кстати, – задумчиво сказал Семен Агентов, – не сделать ли нам женщину с бородой центральной положительной фигурой нашего фильма? Но уже, конечно, не в героическом плане, а в разрезе бытовой комедии. А? Что вы скажете, товарищи?

– Надо обсудить, – молвили братья Поповы (Борис и Глеб).

Тут взял слово двенадцатилетний консультант-вундеркинд, выученик Академии пространственных искусств при Мостропе.

– Женщина с бородой может иметь место, – возвестил он, – только надо избежать комикования, чтобы не вышло, как у Чарли Чаплина.

– Ты, мальчик, не бойся, – рассудительно заявил Голенищев-Кутузов 2-й, – как у Чаплина не выйдет. За это можно поручиться.

– С ума вы посходили! – закричала вдруг Кошкина. – Кто вам разрешит женщину с бородой? Репертком ни за что на это не пойдет. Репертком почему-то не любит феноменов.

– К делу, к делу, к делу! – сказал председатель. – Каким же должен быть положительный персонаж?

И все принялись думать тяжкую думу. Консультанты беззвучно шевелили губами. Сценаристы рассеянно рисовали в блокнотах фигурки карликов и женщин с бородами.

– Знаете что? – решительно сказал Самозвонский. – Я нашел выход. В конце концов положительный тип – это есть антипод отрицательного. Они – два полюса. Поэтому давайте подходить к положительному от отрицательного. Например, отрицательный тип пьет. Положительный – не пьет. Отрицательный – лодырничает, положительный – ударно работает…

Новая установка Самозвонского произвела большое впечатление.

– Затем, – продолжал он, – отрицательный – курит, положительный – не курит, отрицательный – некрасивый, положительный – красивый. Один обедает, другой не обедает.

– Как? Совсем не обедает?

– Нет. Он обедает. Но, скажем, не ест мяса. Положительный должен быть вегетарьянцем.

– Позвольте, раз вегетарьянец, значит – толстовец.

– Ну что вы навалились, товарищи! – заныл Самозвонский. – Дайте кончить. Он, конечно, ест мясо, но где-нибудь за кулисами, не на экране. Чтобы не было этого физиологизма, всех этих биологических штучек.

– Правильно, – сообщил консультант-вундеркинд, – главное, чтобы не было, как у Довженко или Пудовкина.

– Что ты, мальчик, волнуешься? – рассудительно заметил Голенищев. – Не будет, как у Довженко. И как у Пудовкина не будет. Но достаточно ли положительных признаков у нашего героя?

– Мало! мало! – закричали консультанты. – Еще давай!

И после длительных прений решено было наградить героя еще следующими достоинствами:

а) Он должен быть членом всех добровольных обществ, работу коих было бы, кстати, не плохо отразить в фильме.

б) Он одинок, так как семейная жизнь может совратить его с правильного пути.

в) Посещает ли он заседания месткома? – Безусловно.

г) Борода, конечно, утверждается (связь с деревней).

д) Утром он работает. А вечером? – Учится. А ночью? – Читает газеты, чем расширяет свой кругозор. А по дороге с завода домой? – Борется с плохой кооперацией.

е) Борется ли он с прочими бытовыми неполадками? – Да. А как это показать? – Пустяки. Для этого есть надписи.

– Ну что, кажется, можно начинать? – бодро спросил Самозвонский. – Тип ясен? Кое-что доработаем по ходу сценария. Анна Мартыновна, возьмите листок бумаги и карандаш. Значит, так…

И на бумаге появилась первая запись:

1. Волнующе-призывно звучит заводской гудок…

2. Из помещения ячейки общества «Друг детей» выходит Никаноров, держа под мышкой «Анти-Дюринг»…

Эта картина, по всей вероятности, уже готова, и мы скоро увидим на экране сверхположительного героя, которому не хватает только крыльев, чтобы стать заправским ангелом, играющим на цимбалах в райских кущах.

1932

Стоит только недосмотреть за каким-нибудь незначительным явлением жизни, как оно сразу превращается в проблему и уже в качестве таковой начинает волновать умы.

Так родилась проблема бритья и стрижки.

В старину человечество уделяло непомерно много внимания борьбе с лысиной. В газетных объявлениях главное место обычно занимала радостная исповедь пехотного майора французской службы, господина Адольфа Шантажу о том, как он, пехотный майор, натирая свою лысую, как детский горшок, голову пастой «Анти-Лысотикон», в два дня добился поразительных результатов.