Аркадий Гайдар - Том 4. В дни поражений и побед. Дневники

В голосе ее было столько неподдельного удивления, что Сергей перевел разговор на другую тему… Однажды вечером он сидел у себя в комнате.

– Константин Николаевич! – послышался женский голос– Идите чай пить.

«Ах, черт! – мысленно обругал себя Сергей. – Ведь это же меня!» И ответил поспешно:

– Сию минуту, Ольга Павловна! Зачитался, даже не слышу.

За чаем собралось несколько человек. Хозяйка – женщина лет тридцати пяти, в меру подкрашенная и подведенная; ее брат – тучный господин с жирным баском и лаконическими самодовольными суждениями обо всем; чья-то не то племянница, не то крестница, куклой наряженная Лидочка и еще какой-то субъект неопределенной категории, с козлиной бородкой и тщательно выутюженными складочками брюк.

– Сегодня доллар поднялся ровно в два раза! – громко проговорил тучный господин, ни к кому не обращаясь-Это грабеж форменный. За один день на сто процентов!

– Удивительно! – проговорил Сергей. – Что бы это значило?

– А то, что плохо работаете, господин офицер. Всё отступления да отхождения.

– Но постой, мой друг! – вмешалась хозяйка, желая смягчить его резкость. – Почему же это ты так говоришь Константину Николаевичу, точно это от него зависит?

– На это есть причины чисто стратегического характера, – ответил Сергей. – Я думаю, никто не сомневается, что в конце концов Добровольческая сумеет разбить красные банды.

– Не сомневаются? – Толстяк несколько иронически посмотрел на Сергея. – Нет, сомневаются, раз доллар вверх скакнул. Отчего он скачет, вы знаете?

– Нет! – откровенно сознался Сергей.

– Ну то-то! А скачет он оттого, что спрос на него большой. А почему спрос? Да потому, что уши навострили все; чуть что – и до свиданья. С нашими-то за границу не уедешь. А вы говорите – не сомневаются. Нет, уж у меня доллар на этот счет лучше всякого барометра…

– Константин Николаевич! – перебила его Лидочка, которой надоел этот разговор. – Вы на фронте были?

– Как же! Был, конечно.

– И красных видели? Пленных, – добавила она. – Расскажите, какие они?

– Какие? Вот, право, затрудняюсь сказать. Люди как люди.

– А вы… их не расстреливали? Сами, конечно?

– Сам не расстреливал, – ответил Сергей несколько насмешливо.

– А-а! – разочарованно протянула Лидочка. – А я думала, что сами. Скажите, а вы видели, как их?..

– Лидочка, перестань, что ты за чаем о таких неприятных вещах говоришь! Неэстетично даже… Для молодой девушки – и вдруг такие разговоры.

Тощий господин, просмотрев газету, отложил ее в сторону и сказал, обращаясь к Сергею:

– Читали?.. Нет! Какую новость еще выкинули. Все просоциализировали – и дома, и имущества, и храмы… кажется, больше нечего было. Так нет, решили еще социализировать женщин, – проговорил он раздельно и едко усмехаясь. – Женщин от шестнадцати лет и выше. Посмотрите, официальное сообщение!

Сергей посмотрел:

– Что такое? «Официальное сообщение»? Вырезка из «Правды»? Может быть, здесь несколько преувеличено, – осторожно заметил он. – Вряд ли они могут решиться на такую меру. Это вызвало бы целый бунт.

– Э! Одним бунтом больше, одним меньше – не все ли им равно. А что это правда, так я и не сомневаюсь. Например, знаете, у них там для Совнаркома некая госпожа Коллонтай есть. Шикарная, конечно, красавица, бриллианты… меха и все такое прочее. – Он посмотрел искоса на скромно опустившую глаза Лидочку и добавил с раздражением: –Да неужели не слыхали? Ведь об этом все говорят.

– Да, слыхал что-то, – уклончиво ответил Сергей. – Только верно ли это?

– Враки всё! – прислушавшись, заявил толстяк. – Разве всему, что у нас в газеты попадает, верить можно? Всякой дрянью столбцы заполняют, а про то, что нужно, ничего. У меня вон фабрика в Костроме, так хоть бы строчка была, как там и что? Всё на один лад. Всё, пишут, поломано, растащено, камня на камне не осталось. А встретил я недавно человека. «Ничего, – говорит, – все на месте, одно отделение работает даже понемногу».

– Ах, оставьте, Федор Павлович! – возразил ему господин с козлиной бородкой. – Нельзя же все о ваших фабриках. Нужно всесторонне осветить бытие этих бандитов. Это, в конце концов, необходимо для истории.

– Враки! – упрямо повторил тучный господин. – А если не враки, то и у нас не лучше. Декрета не издавали, а что кругом господа офицеры делают? Стыдно сказать!

Лидочка вспыхнула и снова потупила глазки, размешивая ложечкой простывший чай.

– Оставь, Федор! – вмешалась хозяйка. – Ты всегда что-нибудь… такое скажешь!

Она неодобрительно покачала головой. Сергей неторопливо грыз сухарь и слушал, как горячо доказывал субъект с козлиной бородкой.

– Нет, нет! Я не согласен, чтобы посягали на мои убеждения, на имущество… Я не могу согласиться… Я протестую, наконец!

– Ну и протестуйте! Сколько вам хочется! Да что толку-то? Это все равно, что кричать во все горло: «Я протестую против землетрясения». У меня вон фабрика! А так-то, впустую…

Хозяйка, заметив, что спор начинает принимать острый характер, снова оборвала разговор:

– Бросьте, господа! Всегда у вас политика. С чего бы ни начали, всё на нее свернете… Лидочка, ты бы сыграла что-нибудь!

Утром, когда Сергей вышел из дому, на переполненных улицах Новороссийска сразу же заметил необычайное оживление. Все бегали, суетились и шумели больше, чем обыкновенно. На лицах было возбуждение. Сергей направился к углу, возле которого толпилась кучка прохожих. Он протискался к забору, и в глаза ему сразу бросилось огромным шрифтом кричащее «Правительственное сообщение»:

КРАСНЫЕ БАНДЫ РАЗБИТЫ НАГОЛОВУ!

ВЧЕРА, 21 ФЕВРАЛЯ, ДОБЛЕСТНЫМИ ЧАСТЯМИ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ ВЗЯТ РОСТОВ

НАСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ…

Тут же стояли два щеголеватых офицера, сразу почувствовавшие себя героями.

– Может, опять как в прошлый раз? – усомнился кто-то. – Написать написали, а взять и позабыли?

– Нет, нет! Аэроплан прилетел, скоро будут все подробности.

А один из офицеров сказал небрежно, но авторитетно:

– Теперь покатятся…

«Неужели правда! – думал, уходя, Сергей. – Что бы это значило? Почему наши отступают?»

Однако уже после обеда стало очевидно, что Ростов занят.

Контрреволюция воспрянула духом. По кафешантанам, кабачкам и подвалам тыл сегодня шумно праздновал победу.

Все разменявшие состояния на иностранную валюту ожили, расцвели и замечтали снова.

Со станции Новороссийск загудел и сорвался вперед закованный в железо отдыхавший бронепоезд «На Москву». И его трехцветный флаг впереди паровоза, развеваемый ветром, гордо колыхался.

…А вечером в тот же день, в двух верстах от города, по Сочинскому шоссе зеленые захватили отправляющийся транспорт. Частью перестреляли, частью обезоружили его многочисленную стражу.