Лев Кассиль - Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние

– Это «мой дорогой друг» – по-французски, да?

– Правильно, «дорогой друг». Ну-ка, скажите.

– Мон шер ами.

– Ничего. Вы в школе не французский изучаете?

– Нет, немецкий.

– Жалко. Но ничего. Это не важно… Ну, и как, вы согласны? Мы пришлем за вами после праздника машину домой. Вы в какой смене учитесь? В первой? Ну, отлично. В три часа и пришлем… Лабардан, у вас бирки есть? Дайте ей бирку, чтобы без задержек было.

Высокий вытащил из кармана что-то вроде блокнота, оторвал листок и дал седоватому:

– Число поставьте.

– Так, значит, уговорились? – спросил седоватый, улыбаясь; он вынул из кармана куртки толстую пятнистую ручку, похожую на саламандру, и, черкнув что-то на бумажке, протянул ее мне: – Не теряйте бирку. Покажете ее шоферу.

И вдруг, весело подмигнув мне, он издал какой-то странный звук, вроде «бреке-кекекс», и потрепал меня по плечу. Хлопнули дверцы зеленой машины. Седой взялся за руль, еще раз кивнул мне, машина легонько зажужжала и плавно двинулась. Седой помахал мне рукой, и машина, быстро набрав скорость, скользнула с моста на берег.

Я стояла, ничего не понимая. Руки у меня были липкие, потому что я схватилась руками за свежевыкрашенные перила, только теперь я почувствовала это. Я захотела вытереть их и тут увидела, что держу в правой руке оставленную мне бумажку. Я стала под фонарь, подняла к глазам бумажный лоскуток и прочла: «Бирка 384. 3 мая 1938 года». Стояла краешком печать. Сперва я не могла разобрать, что за буквы на ней, потом прочла, но не поверила своим глазам… На печати значилось: «Мужик сердитый».

Не знаю, не помню, не представляю себе, как досидела я третьего мая в школе до конца последнего урока. Я не слышала, о чем говорят в классе, и Тате пришлось несколько раз ткнуть меня в бок и щипнуть за локоть, прежде чем я услышала, что меня вызывает учительница географии:

– Что с вами, Крупицына? Вы словно отсутствуете. Где витают ваши мысли?

– Она еще после праздника не в себе, – сказал с места Ромка.

– Каштан, я вас не спрашиваю! – остановила его учительница. – Вы нездоровы, Крупицына?

– Да, голова что-то болит, – соврала я.

– Ты правда сегодня, Сима, какая-то странная, – удивилась Тата.

Ребята ждали, что, после того что произошло на вечеринке, я приду сама не своя, и сговорились, должно быть, ни о чем мне не напоминать. Но состояние тревоги, ожидания, в котором я была, мало походило на смущение или сожаление. Ребята не знали, как со мной заговорить, а мне было не до них. Я не спала почти всю ночь, я строила сотни самых необыкновенных предположений. Для чего я понадобилась этим двум непонятным автомобилистам? Что это за странный вопрос о героине?.. Почему они выбрали именно меня, узнали для чего-то мой адрес? Зачем они заставили меня произнести несколько слов по-французски?..

Я собиралась было рассказать обо всем отцу, но потом раздумала: конечно, он бы меня никуда не пустил и первое в моей жизни приключение сразу бы на этом и закончилось.

Без четверти три я уже была на улице у своих ворот. Я так переволновалась, что теперь меня страшило только одно: вдруг все было шуткой и машина не придет? Я не сводила глаз с того конца улицы, который обращен к мосту, я ждала машину с минуты на минуту. А ее всё не было.

– Ты кого это ждешь, кому назначила?

Передо мной стоял Ромка. Вот уж некстати! А может быть, сказать ему? Все-таки не так страшно.

– А я иду мимо, – сказал Ромка, – и думаю: что это у меня в глазах рябит? Смотрю – оказывается, Крупицына стоит.

– Ну тебя, Ромка! Думаешь, сострил? Нисколечко меня твои глупости не трогают!

– А у Бурмиловой-то кто в амбицию полез?

– И вовсе не оттого, как ты думаешь. У меня теперь такие дела, что мне обижаться нет времени.

– Это какие же такие дела?

– Такие. Узнаешь после.

– Воображаю!

Еще немножко, и я бы, вероятно, не утерпела и рассказала, но тут вдруг, совсем не там, где я ждала, а с другого конца улицы, из переулка, выкатила небольшая черная машина. Я не обратила на нее внимания, все ждала ту зеленую. Сердитый шофер приоткрыл дверцу и высунулся из машины:

– Эй, слышь, где тут семнадцатый номер дома?

– Квартиру четыре вам, да? Это за мной.

– Дадут адрес, не найдешь! – ворчал шофер. – Бирка-то есть?

Я протянула ему бумажку с печатью: «Мужик сердитый». Шофер взглянул краешком глаза на бирку и мотнул головой назад:

– Садись. Кругом, с той стороны. Тут дверца сломана.

Я обошла машину. Мне снова сделалось очень страшно, и вдруг счастливая мысль пришла мне в голову. Я успела взглянуть на номер машины.

– Ромка, – прошептала я, – если я не вернусь… ну, что-нибудь случится… в общем, запомни, Ромка: машина номер МБ 56–93.

Надо было видеть, как посмотрел на меня Ромка! Я никогда не видела его таким растерянным и сбитым с толку. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, я влезла в машину, шофер дал газ, и мы помчались.

Некоторое время мы ехали молча, потом я решилась обратиться к мрачному водителю:

– А куда вы меня сейчас повезете?

– Куда велели, туда прямым сообщением и повезу. Мне долго развозить-то некогда. Мне еще за талонами на бензин ехать, да, того и жди, задний баллон спустит. Резины не дают, а гоняют!

– А это далеко? – Я робко скосила глаза на угрюмого шофера.

– А тебе какая забота? Села и езжай. Далеко ли, близко ли…

Минут пять мы ехали молча. Я уже сбилась с направления и не могла угадать, где мы находимся. Улицы были незнакомые, дома делались все меньше и меньше. Я чувствовала, что мы подъезжаем к окраинам.

– Что, для мужика, наверно, сердитого? – вдруг сам заговорил шофер, поглядывая на меня в зеркало. – Сколько я уж возил таких девчонок! Все набиваются, а в расчете только слезы!

– А вы много уже девочек возили?

– Да не соврать, штук шестнадцать.

– Ну, а потом? Потом с ними что было?

– Чего было… Сами не рады, намучились зря. И на том конец.

– А обратно они… ну, эти девочки то есть, они возвратились?

– Нет. Уж раз, видать, не годна, так вертать ее незачем.

Мне стало совсем скверно. Я уже бранила себя в душе, зачем понесла меня нелегкая в это страшное путешествие.

Вдруг позади нас раздался пронзительный милицейский свисток, и шофер резко затормозил машину. Он сидел молча, не оглядываясь, с каменным лицом.

Подошел милиционер. Вот хороший момент, чтобы кончить все разом.

– Товарищ водитель, – сказал милиционер, – здесь нет левого поворота. Зачем вы нарушаете?

– Так что ж, что нет? Я вижу – встречного транспорта не предвидится…

– Ваши права? – прервал его милиционер.

И шофер мой стал рыться в карманах.

– Понаставили вашего брата на нашу голову!.. – проворчал он. – Права… Я вот спрашиваю, какие у тебя права зря человеку свистеть? У меня, того и жди, и так баллон сядет.