Лев Кассиль - Том 3. Линия связи. Улица младшего сына

Явившийся с комиссаром Володя долго смотрел на фотографию.

Ему вспомнилась надломанная поцарапанная карточка – та, что была вложена в комсомольский билет моряка Николая Бондаренко, которого он умирающим подобрал у старой штольни.

Какое-то самодовольство было в развязных, деланных, перенятых с обложки киножурнала позах Курта и его девицы, хотя оба так и пыжились доказать, будто они даже не думали о том, что их фотографируют. Конечно, всего этого Володя не мог бы объяснить, но он думал о том, как не похожи были на эту парочку Николай Бондаренко и его севастопольская девушка, с откровенной и застенчивой старательностью снявшиеся у «моментального» фотографа на Приморском бульваре.

Потом девушки вместе с Володей, старавшимся припомнить все, что он учил на уроках немецкого языка, стали разбирать инструкцию, которая была обнаружена в бумажнике убитого гитлеровца.

– «Зих эрбармен», – разбирала Нина Ковалева. – «Зих эрбармен»… Что бы это значило? Правда, Надя, у нас такого слова и не проходили?

– Это у нас не проходили, – заметил Лазарев, – а у них в школе, должно быть, крепко затвердили именно вот так, в таком смысле! Ведь тут что получается? Смотри. – Он стал читать перевод, который Нина записывала на отдельном листке: – «Никто из германских офицеров, находящихся на завоеванной нами русской территории, не имеет права…» Здесь вдет это самое «зих эрбармен» и дальше, видишь: «местным населением». Значит, все ясно. Заполняй пропуск. Пиши: «не имеет права себя»… ну, словом, сжалиться, проявить жалость к местному населению. Вот что означает «зих эрбармен»… Ах, мразь паршивая!

В бумажнике офицера нашелся также приказ на русском языке, подписанный комендантом города Керчи. Это был тот самый приказ, о котором рассказывал Ланкин. Володя и Ваня уже видели его расклеенным в поселке. «Во всех домах и улицах щели и входы в катакомбы должны быть немедленно заделаны прочными каменными стенками. За неисполнение – расстрел», – грозил приказ.

– Ох, боятся нашего брата! – заключил Любкин. – Мы им из-под земли пятки жжем.

– Приказ помечен днем взятия Керчи, – сказал комиссар. – Поспешили сейчас же… за партизан взялись… Вряд ли история нашей гражданской войны их этому научила. Тут опять похоже на то, что кто-то успел немцам сообщить или о нас, или об аджимушкайских товарищах. Вот они теперь и празднуют труса.

Любкин посмотрел еще раз на фотографии, вынутые из офицерского бумажника. Потом ловко продел круглое плечо в ремень винтовки.

– Ну, пойду к своему автохозяйству. Дай-ка только адресок этой фрейлины запишу. Возможно, удастся лично привет ей от покойничка передать. А что, граждане? Я лично рассчитываю, что в Берлине побываю…

Густо запел зуммер телефона в штабе. Лазарев взял трубку. Он слушал долго и внимательно, изредка поддакивая:

– Так. Понимаю. Дальнейшее сообщите. – Он положил трубку, повернулся к комиссару: – К сектору «Волга» и к центральному входу движки подвезли с приводами к динамо-машинам. Видимо, электростанции. Кабели тянут. Хотят к нам явиться с полным освещением. Надо приготовиться. Где Петропавловский?

Тотчас же явился начальник штаба Петропавловский, за которым сбегал кто-то из партизан. Быстро собрались и другие командиры. Пришел голубоглазый стройный лейтенант Ваня Сергеев, и сразу же Надя Шульгина сделала вид, что приход лейтенанта совершенно ее не интересует. Явился Жученков – очень смуглый, еще более похудевший и почерневший за эти дни, но спокойный, сосредоточенный, словно перебирающий что-то в памяти. А может быть, и правда командир подрывников проверял в уме все участки, в которых он заложил взрывчатку для встречи гостей. Сел возле стола, предварительно всем откозыряв. Корнилов, как всегда аккуратный, даже побрившийся. Он как-то ухитрялся бриться без воды. Когда все собрались, Лазарев, не вставая со своего места, начал:

– По полученным мною сведениям, немцы сегодня собираются к нам. Ко всему, что было уже сказано и решено у нас, хочу прибавить немногое. Напомню, что немцы по-прежнему считают, будто нас тут видимо-невидимо, следовательно, на нас будут брошены изрядные силы. То, что мы их оттянули на себя, очень хорошо. Это и есть наша задача. Но то, что враг имеет численное превосходство над нами примерно раз в тридцать, – это, уж конечно, для нас не так чтобы чересчур приятно было… Вывод из этого делаю один: значит, каждый из нас должен в бою заменить собой тридцать человек. Не меньше, товарищи! Говорю вполне серьезно. Убежден, что нам это под силу.

И Лазарев еще раз подробно разъяснил давно уже выработанный командованием план. По его мнению, немцы не рискнут углубляться в темноту штолен небольшими группами: в каменоломне каждый поворот коридора для противника – грозное и неизведанное препятствие. Лазарев предполагал, что гитлеровцы будут держаться вместе, чтобы не потерять друг друга во мраке, Это и должны использовать партизаны. Оставаясь невидимыми для наступающих, они могут нанести в узких, хорошо уже изученных галереях огромный урон противнику.

– Крупные силы врага мы будем вынуждены встречать мелкими, разрозненными группами. Каждая группа действует самостоятельно, сообразуясь с обстановкой. Действовать надо так, чтобы фашистам померещилось, будто им противостоят на каждом участке десятки, даже сотни наших народных мстителей.

Володя сидел в сторонке и старался остаться незамеченным, так как боялся, что его отсюда выгонят. Он уже несколько раз от волнения собирался потереться подбородком о плечо, но останавливался на полдороге, захваченный дерзкой хитростью услышанного им командирского плана. Он смотрел на Лазарева, переводил глаза на Котло, но оба – и командир и комиссар – выглядели такими спокойными, держались так деловито и говорили столь неспешно, будто распределяли обычные дневные задания – кому картошку чистить или сухари перебирать. Это наполняло душу Володи безмерным восторгом и гордостью. Он был влюблен в этих сильных, справедливых, мужественных людей, знающих, что они умеют за себя постоять. Он чувствовал, что готов сам, если нужно будет, погибнуть за таких людей.

– Каждый начальник караула, – продолжал Лазарев, – несет ответственность за свой сектор обороны. Задержать врага при первой попытке к вторжению – вот основная задача постов на сегодня. Иногда стоит пропустить врага подальше, а потом отсечь в темноте. Имейте в виду, товарищи; резервов у нас нет, надейтесь только на себя. К тому же предупреждаю: нам придется еще брать у вас людей для переброски на секторы, где возникнет напряженное положение. Уточняю. Комиссар идет в караул «Москва» на центральном направлении; товарищ Корнилов – на «Волгу». Лейтенант Сергеев берет на себя «Киев». Я буду в карауле «Передовой». Начальник штаба Петропавловский остается тут, в штабе: будет поддерживать связь с караулами, информировать меня. В качестве связных использовать пионеров – Дубинина, Гриценко, Ковалева. Связным быть пока здесь, остальных ребят – на нижний горизонт. Все ясно? Есть вопросы?