Антон Макаренко - Педагогические поэмы. «Флаги на башнях», «Марш 30 года», «ФД-1»

Так размышлял Игорь Чернявин, проходя по дорожке цветника. Цветы его мало радовали. Собственно говоря, можно было выйти из цветника и отправиться по дороге в город. К сожалению, у него не было никаких планов, никакого начатого дела, а во-вторых, можно уйти и завтра.

Игорь прошел цветники и свернул вправо. Здесь сразу начинался лес. На его опушке – новое каменное здание. Оно было пристроено к глагольному концу того дома, из которого Игорь вышел, и соединялось с ним висячим закрытым мостиком. Санчо рассказывал ему об этом здании. В нем будут новые спальни, только спальни. А в старых спальнях будет школа, а в теперешней школе еще что-то будет. Игорь уже забыл. Вообще, строительство. Санчо, захлебываясь от восторга, называл какие-то цифры: двести тысяч, триста тысяч. Санчо в то же время и возмущался: кто-то где-то ассигнует деньги на новые спальни и на прием новых ребят, а на производство никто не хочет давать ни копейки, колонисты сами об этом должны подумать. Ребят можно набрать, а работать где? Надо развивать производство. Слово «производство» Санчо произнес с уважением, восторженно вспоминал Соломона Давидовича Блюма, но тут же и посмеивался над ним. Вообще, у них только снаружи все это прибрано, а что на самом деле, кто их разберет. Вчера перед сном вся бригада потешалась, вспоминая какой-то стадион. И Нестеренко сказал:

– В такой колонии такой стадион! Что это такое?

Игорь прошел мимо нового здания. Оно было уже закончено, блестели стекла в оконных переплетах.

Дальше был разработан парк, проведены широкие дорожки, посыпанные песком, стояли чугунные скамьи. Санчо и об этом парке рассказывал с энтузиазмом. Подумаешь, большое дело: дорожки и гимнастический городок. Посмотрели бы они, какие гимнастические городки в Ленинграде. А то: собственными руками! И еще пруд какой-то! Довольно запутанная сеть дорожек куда-то заметно спускалась. Ага! Вот и пруд! По берегу пруда тоже идет дорожка и тоже стоят скамейки. Пруд небольшой, над ним нависли деревья, кое-где на берегу сделаны деревянные ступени.

Игорь присел на скамью, а потом подумал: почему бы ему не искупаться. Он разделся и полез в воду. Воды была прохладная, ласковая и пахла чем-то особенным, духов они напустили в пруд, что ли? Нет, это пахнет мята, все берега заросли мятой. Игорь выплыл на середину; попробовал достать дно, не достал, внизу вода была ледяная. Перевертываясь в воде, Игорь заметил движение у скамьи, где он оставил одежду. Он подпрыгнул, посмотрел, подплыл поближе. На берегу столя, заложив руки в карманы спецовки, и смотрел на него коренастый парень, стриженный тоже под машинку, наверное, новенький. Он крикнул:

– Холодная вода?

– Хорошая.

– Полезу.

Через минуту он с разгона бултыхнулся в воду, и скоро его стриженая голова очутилась рядом с Игорем:

– Ты что, колонист? – спросил он.

– Да, в этом роде.

– Новый, что ли? Что-то я тебя не видел.

– Со вчерашнего дня.

– Ага!

– А ты?

– А я две недели.

– Тоже новый?

– Тоже.

– Ну и что?

– Удирать буду.

– Да ну?

– Честное слово! Ну их к чертям!

Он перевернулся в воде, выставил зад, подрыгал ногами:

– Холодная! Я – одеваться!

Они подплыли к берегу. Натягивая штаны, Игорь спросил:

– А тебе есть куда удирать?

– Да у меня папан в городе. Только он – сволочь. Я к нему не пойду. Я у него облигаций на пять сот рублей стырил, так он такой хай поднял, в милицию потащил. А сам ответственный работник, как же – Заготзерно какое-то. Меня сюда и спровадили.

– Ты уже работаешь?

– А как же, приспособили. Социализм, говорят, строим. Ну и стройте!

– А почему ты сейчас гуляешь?

– Да какой там социализм! Материалу нету! Меня на шипорезный поставили. Станок, правда, мировой, так материалов нету. Да ну их…

– Как твоя фамилия?

– Фамилия у меня еще ничего: Горохов. А вот имя… брат, прямо удивительно ! Куда их головы торчали? Руслан!

Игорь рассмеялся. Горохов тоже осклабился. У него было очень простое, прыщеватое, носатое лицо, и нос был гораздо красивее всего остального. Когда он смеялся, зубы показывались разной величины и направления и даже разного цвета.

– Руслан! Я пока не читал «Руслана и Людмилу», так еще ничего, терпел, а как прочитал!.. Ты читал?

– Читал.

– С моей мордой! Руслан! Так это им, понимаешь, нужно, а как ассигнаций паршивых на пятьсот рублей, так в милицию побежали!

– Я тоже, наверное, уйду, – сказал Игорь.

– У тебя тоже родители?

– Мои далеко – в Ленинграде.

– К ним пойдешь?

– Нет, к ним не пойду.

– А куда?

– А ты куда?

Они сели на скамью, глянули друг на друга, улыбнулись неохотно. Руслан задумался:

– Черт их знает… может, они и правильно [155]…

– Кто?

– Да… эти… тут. А только нельзя так: все это ходи по правилам. По правилам и по правилам. И тащат тебя в разные стороны. И вякают, и вякают: в стрелковый кружок, в драматический кружок, в изокружок! «Учиться необходимо!» А я хотел в оркестр, так у них тоже правила.

– А ты говорил: удирать будешь.

– И убегу, а что ж ты думаешь? Терпеть буду? Хотел в оркестр – «подожди», в оркестр принимают только колонистов.

– Так… и ты же колонист?

– Черта с два! Тебе разве не рассказывали? Черта с два!

– Что-то я слышал… звание колониста…

– Звание колониста. Ты не колонист, а воспитанник. Ого! Тебе, может, и пошьют парадный костюм, так без этого… на рукаве… без знака. И наказывать тебя можно как угодно: и наряды, и без отпуска, и без карманных денег. Алексей что захочет, то и сделает. И из бригады в бригаду, и на черную работу погонит… И в оркестр нельзя.

– Черт знает что, – протянул Игорь удивленно. – И долго это так?

– Самое меньше четыре месяца. А потом, как бригада захочет. Бригада должна представить на общее собрание, а на собрании, как по большинству решат. А на собрании известно кто – комсомольцы. Там где-то по секрету поговорят, а ты и не знаешь.

– А почему же в оркестр только колонисты?

– А кто их знает, почему? Да еще знаешь какое правило: в оркестр можно, допустим, колонисту, а из оркестра черта с два!

– Нельзя?

– Боже сохрани! Так уж до смерти и оставайся музыкантом. Понимаешь ты, порядки? Допустим, мне надоело – нет, играй! Все равно убегу.

Руслан отвернул обиженное лицо к глубине парка, задумался: задумался и Игорь. Слышно было, как за парком шумело машинное отделение. Какие-то еще звуки долетели оттуда: не то детские крики, не то лай собак. Потом звонко ударило один раз, другой и пошло ритмично звенеть дальше. Руслан вытянул шею, встревожился.

– Ты в какой бригаде? – спросил Игорь.

Руслан не расслышал:

– А?

– В какой ты бригаде? В первой? У Воленко?

– У Воленко. Кажется, лес привезли. Говорили, привезут.