Константин Паустовский - Том 6. Пьесы, очерки, статьи

В конце концов Лене надоело ломать голову над этой загадкой, и он решил действовать так же хитро, как и старики.

– На станции Кривая Музга, – сказал он небрежно, – отцепят наш вагон и подадут на Калач. Так что если вам, деды, ехать дальше, на Сталинград, то будьте готовы – в Кривой Музге у нас пересадка.

– Это безусловно правильно, – сказал Игнатий Мусиевич.

– Что правильно?

– Что отцепят. Железнодорожное начальство безусловно знает, что ему полагается делать. Имеет инструкции.

– Значит, поедем мы с вами в Калач? – с наигранной беззаботностью спросил Леня.

– А что ж, – вздохнул Петр Софронович, – и в Калаче и подале, за Калачом, неплохо люди живут.

– Ну и веселые вы, деды! – сказал даже несколько льстиво Леня. – Сразу видно, к детям своим едете погостить.

– Наши дети – заводные сети! – ответил Игнатий Мусиевич. – Вот кто наши дети.

– Была такая стариннейшая солдатская песня, – добавил в свою очередь Петр Софронович. – Сам я ее пел, будучи в царской армии: «Солдатушки, браво, ребятушки, где же ваши сестры? Наши сестры пики-сабли востры, вот где наши сестры!»

– Ну да, дело у вас рыбацкое, – догадался, подумав, Леня Бобров. – Дело ясное.

– Дело наше ясное и с народом согласное. Вот ездим, ума набираемся. А наберемся, до своей хаты вернемся.

– А вы часом не из Темрюка? – спросил наугад Леня.

– До того Темрюка не дотянулась ще наша рука, – ответил Игнатий Мусиевич.

– Значит, без роду, без племени? – спросил, наконец, в сердцах Леня.

– Ну, нет. Мы роду рабочего, а племени к работе охочего, – снова так же складно ответил Игнатий Мусиевич и этим ответом привел Леню Боброва в совершеннейшее расстройство.

«Мало у меня своей заботы, – подумал Леня, – а я еще буду с этими стариками играть в кошки-мышки!»

В самом деле, он ехал на практику, на Донское строительство, на новейший в мире землесос. Прежде всего надо было подумать о том, чтобы не осрамиться на землесосе после школьной скамьи, а не связываться с этими стариканами. Какое ему до них дело!

В этих мыслях Лени Боброва было все же несколько капель горькой обиды. Дело в том, что Лене Боброву казалось, что весь вагон должен если не завидовать ему, юному речнику, едущему на такое ответственное и знаменитое дело, то по крайней мере относиться к нему, Лене, с уважением и некоторым удивлением.

Да оно так и было. Кому бы из попутчиков Леня ни рассказал о своем назначении, все радостно удивлялись и говорили:

– Вот, совсем еще мальчик, а уже едет на строительство! Да еще на землесос! Повезло, значит, молодому человеку.

И потом шли приятные для Лени рассуждения, что на строительство, конечно, посылают самых отборных людей.

Так говорили все, кроме этих двух упорных стариков. На них назначение Лени Боброва на землесос не произвело никакого впечатления, хотя Леня и рассказывал им, что эта мощная машина заменяет труд нескольких тысяч человек. Должно быть, старики просто ему не поверили. Между собой они называли Леню «детыной». Это тоже было до некоторой степени обидно.

Поэтому Леня почувствовал даже известное удовлетворение, когда в Кривой Музге старики вышли из вагона и сразу, как только ступили на платформу, оробели, засуетились и начали без толку всех расспрашивать, как проехать на водохранилище.

В конце концов какой-то мрачный шофер забрал их, усадил в кузов грузовой машины и умчал со станции в клубах пыли. А Леня так и остался в недоумении, что это за старики.

Старики, трясясь на машине, понемногу успокоились и даже начали посмеиваться над любопытным юношей из вагона.

– Ох, и цикавый же парень! – говорил Игнатий Мусиевич. – Ему требуется все знать, что до его носа не касаемо. Ну и накрутили же мы ему голову! Попомнит он нас, Петр Софронович.

– Я тоже так думаю, что попомнит, – отвечал Петр Софронович, но отвечал неуверенно: ему было сейчас не до Лени Боброва.

Чем ближе они подъезжали к будущему водохранилищу, тем сильнее удивлялся старик. Все было здесь ново и непонятно: великолепное асфальтовое шоссе и рядом огромные курганы глины, грохочущие ковшами экскаваторы и нарядные поселки из розовых, белых и голубоватых домов, седой налет цемента на всем и машины, похожие на черных железных крабов. Кто его знает, как даже зовутся эти машины и какое они имеют предназначение!.. На тех машинах управляются девушки в красных косынках. И как это может девушка своею слабой рукой двигать такую машину!

А когда Петр Софронович увидел в степи большой мост, стоявший на высоких бетонных устоях, прямо над землей, над большой канавой, где не было ни капли воды, и когда шофер остановил машину, чтобы почистить что-то в моторе, и сказал, что это мост через будущий канал, через будущую реку, то Петр Софронович окончательно смутился. Он вылез из кузова, потрогал колючий бурьян, что рос около устоев нового моста, и недоверчиво спросил шофера:

– Да неужто тут хлынет вода?

– Раз я говорю, – ответил даже несколько высокомерно шофер, – значит, так и будет.

Петр Софронович смотрел на мост и удивлялся. Удивлялся и Игнатий Мусиевич.

В это время около грузовика остановилась легковая машина «ЗИС-110». Дверца машины отворилась, и из машины вышел плотный человек в сапогах и в костюме бетонного цвета. Только присмотревшись, можно было заметить, что костюм этот был коричневый, но до того пропылился, что казался серым.

Шофер, увидев плотного человека, быстро опустил над мотором покрышку и сказал неестественно громким голосом:

– Доброго здоровья, товарищ Басаргин!

– Здравствуйте, – ответил плотный человек и усмехнулся. – Вы с какого участка?

– С участка товарища Земляного, – ответил шофер и явно у всех на глазах стал робеть, даже голос у него как-то притух.

– Ну, что ж, – сказал Басаргин. – Не теряйте времени. Чините мотор. А кто эти почтенные граждане?

– Да вот… двое… – ответил шофер и с досадой посмотрел на стариков. – Престарелые люди, не здешние… Приехали на водохранилище, а дороги не знают. Я и решил их туда подкинуть. Старикам, как говорится, товарищ начальник, везде у нас почет.

– Теперь вижу, – снова усмехнулся Басаргин, – что вы действительно работаете на участке у товарища Земляного. Он вас всех научил говорить по-своему.

Басаргин обернулся к Петру Софроновичу и Игнатию Мусиевичу. Шофер делал им свирепые знаки глазами, стараясь предупредить стариков, что перед ними стоит очень большой начальник. Но старики догадались об этом и без подмигиваний шофера.

– Вот, – сказал Петр Софронович, – любуемся, товарищ начальник, на произведение рук человеческих – на этот мост. И не тому дивимся, что мост этот хороший, а тому, что стоит он уже готовый посередь степу, а воды под ним еще нету.