Александр Доронин - Перепелка — птица полевая

— Э-э, кореш, ты ленивее меня. Запомни, здесь нет начальников, каждый сам за себя, — сквозь зубы процедил Вармаськин.

— Хватит болтать, некогда. Здесь не в своем пруду, торопись!

Олег разделся и поплыл с сетью. — У-ха! — только и сказал, и почему-то испуганно попятился к берегу.

— Что с тобой? Вода холодная? — удивился Рузавин.

— Не в этом дело. Ты вон туда посмотри! — Олег показал на Пор-гору, откуда спускались три лося.

— Эх-ма, вот где ружья не хватает! — запереживал Рузавин. — Бесплатное мясо рядом, а мы как школяры.

— Это «мясо» само спустит с тебя шкуру. Знаешь, что такое бык с теленком? Однажды попадался… Спасибо, лесорубы выручили. Давай сматываться, а то не сдобровать!

Друзья забрались на дуб, стали наблюдать. Вот лоси подошли к узкому ручейку, бык наклонился пить. Откуда-то поблизости, с ивняка, неожиданно раздался выстрел, потом послышался отчаянный лай. Бык заревел, когда на него набросилась крупная овчарка. Набросилась, и сама вдруг тяжело заскулила: бык ударил ее рогами. Потом снова заревел и бросился в ивняк. Оттуда раздался нечеловеческий голос.

— Никак, кого-то на куски разорвал, — испугался Варакин. — Хорошо, что вовремя залезли. Вот тебе и бесплатное мясо…

Когда все успокоилось, парни спустились с дуба и вдоль ивняка вышли к поляне. Под березой, перед шалашом, стонал лежащий навзничь мужчина. Недалеко от него хрипел бык. Изо рта, словно со слабого родника, била кровь. Лось издавал последние вздохи.

— Захар Данилович, ты жив? — наклонился Рузавин над Киргизовым.

— Жи-вой, жи-вой… — застонал тот. — К счастью, вторым выстрелом его сва-лил…

— Считай, второй раз ты родился. Пора селянку варить, — улыбнулся Вармаськин.

— Ребята, вначале гу-бы отрежьте. У лося что самое вкусное — вареные гу-бы.

Захар Данилович дрожал всем телом, будто был в проруби.

Эк, эк, эк! — хлопали крыльями летящие над лесом журавли.

Свари, свари, свари, — трещало в ушах Трофима.

Какая уж тут рыба, сначала селянку попробуют. И котелок с собой — из рыбаков кто голодным бывает?…

Керязь Пуло шла с ближнего кордона. Там слышала визжание поросенка — видать, был, очень жирным, хрюкал во весь двор, но к нему залезть не смогла. Хитрые хозяева: такие дворы понастроили — овто а совави15. Из толстых бревен, двери железом обиты. И корову не встретила Керязь Пуло. К корове не подойдешь — без клыков не справиться. Был бы теленок, того, возможно, завалила. Лошадь, правда, видала, да она уж больно лягается.

Крутилась, крутилась Керязь Пуло около нее — так и не могла вцепиться. Ребристый зад выставила — ить-ить-ить — водя ушами, похожими на щавель, не подпускала к себе. Так тебя ударит, что до логова долетишь! Лошадь старая, Керязь Пуло двадцать лет ее встречает. Привыкла, видать, к лесу, ничем не напугаешь. Вот и сегодня за кордоном ходила не стреноженной, на воле.

Потом его хозяин, старичок (волчица и этой весной его встречала и даже не тронула, пусть овец пасет) вышел к крыльцу и давай звать: «Ор-лик, Ор-лик!..»

Лошадь перестала жевать и побежала на голос. Керязь Пуло из-под кустов жадным взглядом провожала ее. Старичок достал из кармана что-то черное, начал кормить. Она чуть на колени не встала от удовольствия. Потом сама попятилась в оглобли. «Суй, суй, бестолковая, мало возили на тебе, сейчас вновь запрягли», — думала волчица о лошади, возвращаясь к Бычьему оврагу.

На обратном пути заходила в ивняк, там в прошлом месяце поймала куропатку. Куропатки каждой весной, только снег растает, прячутся в дуплах деревьев. Сегодня ни одну не встретила. Куда подевались? Может быть, на кого-то обиделись и улетели? Одни воробьи чирикали в кустах. Чему они радуются, здесь червей трудно найти? Им бы только червей — о мясе не думают. Без мяса какая жизнь?

Керязь Пуло видела: двуногие тоже живут по-разному. У одних гнезда выше лосей, у других — меньше муравейников… Думая об этом, волчица даже застонала.

Спустилась к Суре. Красивые здесь места, хоть жить оставайся! Логово бы здесь нашла, да волчат не приведешь. Те везде суются. Маленькие пока, несмышленые. А люди завистливы, ничем их не насытишь.

Идет Керязь Пуло — уши веретеном крутятся. Посмотрела в кусты — живое мясо само ждало: перед ней стояли два гуся. «Га-га-га-га!» — стали кричать, будто не волчицу увидели, а серую собаку. Свернула им шеи — мясо вкусное-вкусное, хоть и в перьях. От еды в животе заурчало. Это больше всех ее радует. Красота не в зеленом луге и широкой воде, а в мясе, оно силы дает.

Придет время, волчата это тоже поймут. Пока самое вкусное на свете для них — материнское молоко. И сейчас, видать, ждут ее, не дождутся. Как они там, в логове? Задумалась Керязь Пуло, побежала через балки не останавливаясь. Не слышала даже, как ветки бока рвали. Однажды, когда так спешила, чуть в овраг не угодила. Овраг в прошлом году вырыли на Суре двуногие. Вырыть-то вырыли, а завалить не завалили. Совсем бессовестные, будто и не знают — ногу сломаешь…

Скрытной, только одной ей знакомой тропкой Керязь Пуло добежала до Бычьего оврага и присела. Вдали гудели тракторы. Волчица спряталась под цветущую черемуху, стала смотреть. Вот один трактор опустил ковш на цветущую калину и подался вперед. Дерево с корнями перевернулось, смешалось с землей. Только белые цветы искрами костра засверкали. За первым трактором шли второй, третий, четвертый…

Логово пришли искать! Почему она, Керязь Пуло, забыла о волчатах? Бросилась волчица к лесной дороге, где люди ездили на машинах, и, тяжело дыша, вышла к краю поля — здесь до логова осталось все-то прыжков сто — и вновь увидела трактор. Копошившийся около него человек неожиданно повернулся и, увидев Керязь Пуло, схватил в кабине что-то и давай «Ай-лю-лю-у!» кричать.

Бежит Керязь Пуло, а сама кипит от злости — хоть совсем не живи на белом свете. Везде люди. Везде гонят. Сейчас вот, того и гляди, до волчат доберутся. Этого человека она уже видела. В прошлом году шел по краю оврага и что-то кричал. Он это, он!.. И одежда так же дурно пахла, и голос тот же.

По узкой, запутанной, будто нитка, тропке Керязь Пуло спустилась в овраг и только тогда легко вздохнула. Волчата резвились около костей, будто вокруг не было опасности. Увидели ее и, скуля, подбежали к ней. Двое забрались на спину, стараясь укусить тонкими зубами. Кривоногий, наоборот, попятился и пустил слезы. Четвертый и ждать не стал — залез под живот, нашел сосок и давай со всей силой тянуть. «В отца пошел, братьев и сестер не ждет, все себе да себе», — подумала Керязь Пуло, и задними лапами старалась отогнать сосущего волчонка. Да разве оттолкнешь — будто намертво прилип к груди. — «Тогда все давайте подходите, а то все молоко братишка высосет». — Волчица легла на бок, и волчата прилипли к ней.