Эдуард Хруцкий - Комендантский час (сборник)

– Где Гоппе? – перебил его Муравьев.

– Кто?

– Шантрель-Гоппе-Гоппа. Где он?

– Я не знаю.

– Вам дать показания Пономарева? Знаете такого?

– Харьковского! Не надо. Это же было раньше, давно. Я его не видел уже лет пять. Клянусь, мамой клянусь.

– Тогда давайте припомним Спиридонову.

– Тоже не надо. Я понял. Но в его делах я не участвовал.

– Вы скупали у него ценности?

– Было. Правда, всего несколько раз…

– Где он?

– Скажите, гражданин Муравьев, суд учтет это?

– Суд все учтет. – Игорь взял авторучку. – Адрес?

Допрос длился около часа. Муравьева интересовали только вопросы, связанные с Гоппе. Второй половиной деятельности Гомельского-Шустера должен был заниматься Муштаков.

Арестованный, поняв всю опасность ситуации, старался быть предельно откровенным. Да, он встретил Гоппе в Москве, да, устроил его на квартиру, знал, что разыскиваемый под чужой фамилией устроился в комбинат Ювелирторга, встречался с ним и покупал у него ценности. И это все. О деятельности Гоппе и его связи с Музыкой, о немцах он ничего не знал.

Когда Гомельского-Шустера увели, Королев взял протокол, еще раз внимательно прочитал его:

– Ну что ж, вроде все в порядке. Мне кажется, он рассказал все, что знал. Сейчас мои сотрудники возьмут дом под наблюдение. Мало ли кто захочет посетить нашего подопечного. Ну а брать его будете вы, конечно с нашей помощью. Закроете дело Ивановского, и сразу Шантреля к нам. Договорились?

– Конечно, Виктор Кузьмич.

– Вот и прекрасно. Разреши, я от тебя позвоню. – Он набрал номер. – Славин, это я, Королев. Немедленно группу по адресу: Сокольнический Вал, дом шесть, квартира десять. Да, только смотрите. Фотография у вас имеется? Добро. У меня все.

Он чистил маузер. Вынул его из чемодана, аккуратно стал протирать сухой тряпкой. Сегодня снова наступило время этого старого надежного оружия.

К операции по захвату банды готовились быстро, но тщательно. На оперативном совещании в райотделе присутствовали сотрудники госбезопасности и командиры подразделений по охране тыла. Той же ночью торфяники были блокированы. Решили подождать сутки, посмотреть, возможно, кто-то выйдет на связь с бандитами. Ровно на двадцать два часа сегодня назначили операцию.

Иван Александрович вытер оружие и вложил в деревянную кобуру. Ну вот и все. Сегодня вечером «периферийная» часть работы его группы будет закончена. Через час он вместе с Беловым, Быковым и Кравцовым должны подъехать к кирпичному заводу. Кравцов зайдет к сторожу, ну а там уже дело техники.

Эмку они оставили на поляне, где уже стояло несколько машин. Данилов подошел к группе командиров.

– Все готово? – спросил он Плетнева.

– Как будто так.

– Ну, мы пошли.

– Давайте. Только ты смотри, Данилов…

– Ничего, Бог не выдаст – свинья не съест.

– Ты все шутишь.

– А в нашем деле иначе нельзя.

– Сторожка перекрыта. Он там один.

– Хорошо.

Данилов направился к своим. За Белова он не беспокоился. Но Кравцов… Сумеет ли он войти в сторожку спокойно, не вызывая подозрений? Бандит им нужен живой. Он должен подвести их к бараку, и на его голос Музыка откроет дверь. Это очень важная часть операции, потому что иначе придется штурмовать двухэтажное здание, а это значит потерять людей.

Данилов положил руку на плечо Кравцову:

– Дошлите патрон в ствол и поставьте пистолет на предохранитель.

– Я уже это сделал.

– Не волнуйтесь, мы будем рядом.

– А я не волнуюсь. Я, когда к вам шел, волновался. А сейчас нет.

Кравцов сказал это твердо и уверенно. И Данилов поверил ему. Продумывая детально поведение Кравцова, Иван Александрович помнил постоянно, что тот – человек штатский, и совсем забывал о том, что инженер Кравцов воевал с белофиннами, выполнял ответственное задание в тылу врага. Впрочем, так он беспокоился всегда, когда не сам шел на опасное дело.

Данилов на секунду включил фонарик, осветил циферблат часов:

– Пора.

Они постояли, давая глазам получше привыкнуть к темноте, и потом гуськом, стараясь идти как можно тише, направились в сторону дороги.

До завода было около километра. Минут через двадцать они различили проступившие в темноте очертания его разбитых цехов. Он был разрушен весь, только одна труба почти не пострадала и возвышалась среди развалин. С каждым шагом эти развалины становились все ближе и ближе и постепенно начали приобретать самые невероятные, фантастические очертания. У первого строения они остановились.

– Ну вот, – прошептал Данилов, – дальше пойдете один.

Он крепко стиснул руку Кравцова.

Когда-то, много лет назад, совсем молодым комсомольцем он приехал в район строительства этого завода. Стройка в областном масштабе считалась ударной. Отсюда и началась его биография инженера. Кравцов одно время работал даже начальником вспомогательного цеха на этом заводе.

Он шел уверенно: что-что, а этот завод он знал как свои пять пальцев. Проходя по его разбитому двору, он жалел, что не может как следует определить степень разрушения, чтобы сразу прикинуть, сколько понадобится времени и средств для восстановления предприятия. Мысли его, совершенно не подходящие к обстановке и к тому делу, которым сейчас он должен был заняться, внезапно успокоили его, и все происходящее утратило остроту, стало обычным, таким же, как его мирная работа.

Обогнув стену цеха обжига, он увидел двухэтажное здание заводоуправления, рядом с ним находилась сторожка. Ее он узнал сразу по узкому лучику света, пробивавшемуся в занавешенное изнутри окно.

Кравцов опустил руку в карман, потрогал прохладную сталь пистолета. Ничего, он один, если понадобится, возьмет этого Мишку Банина, бывшего заводского кладовщика, жуликоватого и вечно болевшего человека. Впрочем, в болезни его Кравцов никогда не верил, даже после того, как Банина освободили от военной службы. А вот на торговле кирпичом налево Мишку чуть было не прихватили, да война спасла.

Кравцов подошел к двери и постучал. В глубине помещения раздались шаркающие шаги, потом кто-то спросил хриплым, словно спросонья, голосом:

– Кто?

– Свои, открой.

– А кто?

– Ты открой сначала, сволочь, а потом допрашивай, – зло вполголоса ответил Кравцов.

Дверь чуть приоткрылась, Кравцов толкнул ее и вошел в комнату.

– А… Герр бургомистр. Наше вам. Собрали вещички, стало быть!

– Много знаешь.

– Как есть, как есть. Прошу в мои хоромы каменные.

Банин посторонился, пропуская Кравцова. Тот шагнул, огляделся. Посередине стоял грубо сколоченный стол, к стене была прибита полка из неструганых досок, на ней стояли кружки и несколько фаянсовых тарелок, в углу прижался топчан, покрытый овчинным тулупом. В комнате пахло прогорклым салом, грязным бельем и водочным перегаром.