Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы

– Александра Сергеевна, барыня, вы что же ковыряетесь? – рассердилась учительница. – Это вам не дождик и не серпантин-конфетти. Или вам жизнь надоела?

– Не знаю, но мне почему-то ничуть не страшно, – сказала Александра Сергеевна, без особой поспешности переходя мостовую. – Ведь мы в Петрограде к пулям успели привыкнуть.

– Вы-то к ним привыкли и даже, может быть, успели полюбить их, а вот любят ли они вас, – это вопрос…

Ленька поежился. Ему вспомнился убитый матрос на тротуаре, у развалин фабрики.

– Мама, правда, ты поосторожней! – крикнул он.

– Ты что, мальчик, – боишься?

– Я-то не боюсь…

– Ну, а я тем паче… Нонна Иеронимовна… скажите… а на чем нам придется плыть?

– Куда плыть? Ах, через Волгу-то? На плотах, матушка, на плотах.

Александра Сергеевна остановилась.

– Нет, вы шутите!..

– Шучу, шучу… Не бледнейте, сударыня. Пароходы специальные ходят через Волгу. Соглашение будто бы такое есть между воюющими сторонами… А вот – легка на помине! – и сама Волга-матушка.

Где-то очень-очень далеко внизу, за чугунной решеткой ограды, за белыми лестничными ступенями, за каменными площадками, за крышами, трубами и зелеными садами, Ленька увидел ослепительно сверкающую широкую ленту реки.

«Господи, как это близко, оказывается, – подумал он, – а я-то, дурачина, бегал, искал!»

Через несколько минут путники шагали уже по набережной, где толпилось и шумело много таких же, как они, беглецов. За голубым плавучим домиком пристани покачивался и дымил маленький белый пароходик.

Тиросидонская ушла узнавать о посадке, а Ленька с матерью остались на набережной.

У парапета лестницы, ведущей в город, расположилось бивуаком какое-то белогвардейское подразделение. Собранные в козлы, поблескивали штыками винтовки. Маленький серо-зеленый ручной пулемет угрожающе уставился черным глазом в сторону Волги. Из цинковых ящиков с нерусскими надписями аппетитно выглядывала красная медь патронов.

Несколько офицеров сидели, покуривая папироски, на каменном парапете, другие – в одиночку и парочками – расхаживали по набережной, прислушиваясь к разговорам беженцев, поглядывая на них пасмурно, с наигранным презрением… Вид у них у всех был обтрепанный, многие были небриты, на сапогах и обмотках толстым слоем лежала пыль.

В одном из этих прогуливающихся офицеров Ленька узнал молодого Пояркова. Подпоручик тоже заметил его.

– Постой, – сказал он, останавливаясь, своему товарищу. – Я где-то видел этого мальчика. Эй, шкет! – окликнул он Леньку.

Ленька метнул на него исподлобья мрачный взгляд и ничего не ответил.

– Ты, с пакетом, я тебя спрашиваю. Ты откуда?

– Я не шкет, – пробурчал Ленька, теснее прижимаясь к матери.

Офицер поднял глаза и узнал Александру Сергеевну.

– Ах, простите, – сказал он, отдавая честь. – Мы знакомы, кажется?

– Я не помню.

– Ну, как же?.. В один прекрасный день мы с отцом привели к вам в подвал заблудшую овцу… Забыли?

– Да… я вспомнила, – сказала она сухо. – Простите, нам надо идти…

– Сматываете удочки?

– Что вы сказали?

– Я говорю: собираетесь бежать?

– Да. Хотим попытаться.

– Через Волгу?

– Да.

– На пароходе?

– Да… На пароходе.

– Ну, ну, – сказал он, усмехнувшись. – Ни пуха вам ни пера. А вы, я вижу, бесстрашная женщина…

– Простите, я не понимаю… что вы хотите сказать? – побледнела Александра Сергеевна.

– А то, что я вам, сударыня, искренне, по-дружески, не советовал бы подвергать такому риску и себя и ребенка.

– Какому риску? Разве это опасно?

– Значит, вы не знаете, что большевики с моста расстреливают лодки и пароходы, которые идут на тот берег?

– С какого моста?

– А вон – с Американского моста, который виден отсюда.

– Нет, скажите, – неужели это правда?

– Прошу прощения, сударыня, с вами говорит русский офицер. Вчера под вечер на этом самом месте на моих глазах затонул обстрелянный большевиками пароход «Пчелка».

– Боже мой! Какой ужас! Что же делать?!

– Мама… ничего… не потонем, дай бог, – забормотал Ленька, с ненавистью поглядывая на Пояркова.

Офицер приложил руку к козырьку.

– Желаю здравствовать, – сказал он холодно. – Считаю своим долгом предупредить вас, а решать, конечно, придется вам самим.

И, повернувшись на каблуках, он отошел к ожидавшему его товарищу.

Через минуту из толпы вынырнула грузная фигура Нонны Иеронимовны. Размахивая своим огромным зонтом, она еще издали кричала:

– Идемте, голубчики, скорей, живенько! Посадка начинается.

Александра Сергеевна торопливо пересказала ей то, что услышала от Пояркова.

– Да что он врет, каналья?! – рассвирепела учительница. – Клеветник этакий! Амфибия! Где он?..

И, подняв над головой зонт, старуха оглянулась с таким видом, словно собиралась собственноручно, врукопашную расправиться с клеветником…

…И все-таки эта двадцатиминутная поездка не была приятной и спокойной.

Все эти двадцать минут Александра Сергеевна просидела ни жива ни мертва. Ленька успокаивал ее, даже посмеивался над ней, но и сам чувствовал, как при каждом ударе машины и при каждом всплеске воды за бортом екает и сжимается его сердце. Ему было и страшно и тянуло к окну – посмотреть, что делается на реке, далеко ли до берега и виден ли мост.

– Леша! – поминутно вскрикивала мать. – Я, кажется, просила тебя?!. Отодвинься от окна!..

– Я только чуть-чуть… одним глазом…

– Боже мой! Ты, я вижу, намерен свести меня в могилу!.. Кому я говорю? Сядь на место!..

Но он все-таки успел на секунду выглянуть в квадратное, забрызганное водой окошко. И первое, что увидел, – это длинный, многопролетный железнодорожный мост, пересекавший реку. До моста было далеко, – может быть, верста или больше, но Леньке показалось, что за железными фермами моста он видит людей: на мосту что-то шевелилось и поблескивало. Вздрогнув, он отшатнулся от окна и побоялся взглянуть на мать, чтобы не заразить ее своим страхом. Но ее и пугать не надо было… Только старуха Тиросидонская чувствовала себя, как всегда, прекрасно. Положив на колени свой туго набитый мешок и черный зонт, она шутила, смеялась, подтрунивала над трусами и паникерами, которых и на пароходе оказалось немало.

Но вот машина под ногами у Леньки застучала потише, вот что-то заклокотало и забурлило и сразу смолкло. Только чувствовалось плавное движение и покачивание парохода.

– Что это? – прошептала Александра Сергеевна, подняв глаза на учительницу.

– Кончено, матушка, – ответила та, поднимаясь и закидывая за спину рюкзак. – С приездом вас…

Минуту спустя шумная толпа беженцев, весело переговариваясь, уже поднималась по отлогому берегу – туда, где виднелись какие-то низенькие приземистые строения, заборы, кусты и белые колпаки нобелевских цистерн.