Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы

– Ма! – закричал Ленька.

Она вздрогнула и оглянулась. Лицо у нее было бледное, заплаканное. Мальчику показалось даже, что она похудела.

Он подбежал к ней, уронил бидончик и, схватив ее за руки, прижался щекой к костяной пряжке ее кушака.

– Мамочка, милая, прости меня!..

Она не оттолкнула его и очень спокойно, даже чересчур спокойно, как показалось Леньке, сказала:

– Боюсь, мой дорогой, что скоро у тебя не будет мамы.

– Мама… не надо! – воскликнул он.

– Да, да, мой милый… Рано или поздно ты добьешься этого… Ждать тебе осталось недолго…

Тогда он опустился на землю у самых ее ног и громко заревел:

– Ма-а!.. Зачем ты так говоришь?!

Она помолчала, выдерживая характер, но не выдержала, сама опустилась рядом и тоже заплакала.

Так они и сидели, плечом к плечу, на сырой траве, под белой березкой и плакали минут пять.

Наконец рыдания стали утихать.

– Ну, что? – сказала Александра Сергеевна, всхлипывая. – Нашел ты свою бандуру?

Ленька деликатно фыркнул и подавился слезами.

– Нашел, – сказал он, подталкивая ногой бидончик.

– Да, кстати, – встрепенулась Александра Сергеевна.

– Что кстати?

Она помолчала, подумала и сказала:

– Впрочем, нет, ничего…

– Как ничего? Ты же что-то хотела…

– Что я хотела? Оставь, пожалуйста. Ничего я не хотела… Господи, вы посмотрите, – на кого он стал похож!.. Леша, где тебя угораздило? Повернись-ка… Что у тебя с блузой?

– Да… с блузой… Ты бы знала!.. Ты знаешь, между прочим, к кому мы чуть не попали?

– К кому?

– К Хохрякову.

Захлебываясь, он стал рассказывать ей о своей встрече с бандитом. Александра Сергеевна слушала его, ахала, закрывала глаза.

– Нет, с меня довольно! – воскликнула она, поднимаясь. – Ты отдохнул?

– Отдохнул.

– Вставай тогда, поднимайся, пошли!

– А куда?

Александра Сергеевна задумалась, выпятив, как девочка, нижнюю губу.

– Н-да. Это действительно вопрос.

– Нам же надо к Волге?

– Увы. К Волге.

– А где она? Далеко?

– Милый мой, если бы я знала! Я даже не имею представления, в какую сторону нам надо идти.

Ленька вскочил.

– Мама, знаешь что? Давай будем искать дорогу по солнцу!

– К сожалению, мой дорогой, я не умею искать дорогу по солнцу.

– Как? Ты же географию знаешь?

– Да… но при чем тут география? Постой! Волга течет в Каспийское море – с севера на юг. Мы находимся сейчас на ее левом берегу…

– Значит, Волга на западе!

– Ты знаешь, пожалуй, ты прав. А где запад?

– А запад? А запад как раз напротив востока.

– А где восток?

– Мама! – с укоризной воскликнул Ленька.

Восток давно уже давал о себе знать. Он кричал о себе яркими красками неба, золотом солнечных лучей. Он быстро сушил слезы на их лицах, трепетал на бело-черных стволах берез, переливался крохотными радужками на каждом листике и на каждой травинке.

…Поставив на голову свой бидончик и придерживая его спереди, Ленька шел мелкими танцующими шажками по тропинке, изображая африканского невольника, которого принанял за бутылку рома или за нитку стеклянных бус торговец слоновой костью.

– Мама, – крикнул он, не оглядываясь, – похож я на негра?

– Пожалуй, ты больше похож на мальчика из мелочной лавки, – ответила Александра Сергеевна. – Впрочем, я далеко не уверена… Пожалуй, такого и в лавке не стали бы держать.

– Почему не стали бы?

– Очень жаль, что нет зеркала. Ты бы посмотрел на себя… Такие оборвыши по большим праздникам у Покрова на паперти стояли.

– А ты-то, думаешь, лучше?

– Да уж… Могу себе представить, какая я красотке… Господи, хоть бы иголка и нитка были…

Ленька сделал еще два-три шажка и так резко повернулся, что бидончик чуть не слетел с его головы.

– Мама! – воскликнул он. – Погоди! А где твоя сумочка?

Он ожидал, что она испугается, вскрикнет, заохает, заужасается, начнет хлопать себя по бокам. Но она даже шага не убавила.

– Идем, пожалуйста, – сказала она.

– Нет, правда, мама!.. Я же не шучу. Где твой ридикюль?

– Это я у тебя должна спросить.

– Почему у меня?

– Потому что я надеялась, что ты принесешь его мне.

– Откуда принесу?

Она взяла его за плечо.

– Идем, мальчик. Не будем особенно волноваться. Я забыла сумочку в сарае, где мы ночевали.

Бидончик сполз с Ленькиной головы на плечо, проехал по груди и по животу и плюхнулся в траву к ногам мальчика. Оказалось, что не матери, а самому Леньке пришлось ужасаться и хлопать себя по коленкам.

– Мама! – вскричал он. – Почему же ты мне не сказала?!

– А потому, что я поздно спохватилась. Тебя уже не было.

– У тебя же там деньги!

– Да, все деньги…

– Как же мы будем жить?!

– Не знаю… Бог милостив, как-нибудь…

Ленька поднял бидончик, сунул его в руки матери.

– Мама… на, подержи…

– Что еще?

– Я сбегаю.

– Куда сбегаешь?

– В Быковку… Ты не бойся. Теперь я дорогу знаю. Я быстро… Я найду…

Она схватила его за шиворот.

– Ну, нет, мой дорогой. Второй раз этого не случится…

– Мама, отпусти! – кричал Ленька.

Но она уже быстро шла и тащила его за собой.

– Мама!! Да отпусти же!.. Ты меня задушишь.

– Не отпущу!

– Ну, ладно, хорошо, – говорил он, спотыкаясь и чуть не падая. – Хорошо… я не пойду в Быковку.

– Поклянись.

– К-клянусь, – выдавил он из себя и только после этого был пощажен и получил свободу.

И опять они шли – межами, тропинками и дорогами. И чем дальше шли, тем длиннее становилась большая черная тень, которая, не останавливаясь, бежала впереди, указывая им путь на запад. А над головами путников, тоже ни на минуту не отставая от них, кружил в безоблачном небе жаворонок. Все жарче и жарче припекало затылок и спину солнце. И волнами ходило, перекатывалось по сторонам что-то зеленое и золотистое – иногда повыше, иногда пониже, иногда посветлее, иногда посмуглее…

…Волгу они не увидели, а услышали. Ленька остановился и сказал:

– Мама, ты слышишь?

Где-то не впереди, а несколько правее, за косогором, тоненьким пчелиным басом гудел пароход.

Не сговариваясь, женщина и мальчик свернули с тропинки, путаясь в траве, пересекли поле, взбежали на косогор и дружно, в один голос закричали «ура!».

Внизу – совсем близко, в двух-трех сотнях шагов от них, плескались волны широкой реки. Солнце, которое почему-то переместилось, как показалось Леньке, с востока на север, кидало свои лучи прямо по ее течению, и по этой трепетной розовато-золотистой дорожке в сторону от Ярославля быстро шел, будто убегал, и тащил, уводил за собой на канате длинную плоскую баржу маленький, словно игрушечный буксирчик. На противоположном высоком берегу реки виднелись какие-то постройки, поблескивали стекла, что-то двигалось – ехала телега или шли люди.

Через минуту путники уже сидели на песчаной отмели у самой воды, и опять между ними шел крупный разговор. Ленька хотел выкупаться, мать не разрешала.