Борис Ямпольский - Мальчик с Голубиной улицы

— Пожевал, — ответил Микитка.

— А еще налить?

Микитка посмотрел на потолок, словно читая там ответ, и сказал:

— А можно.

Он так же спокойно, неторопливо и рассудительно, с трудовой мужичьей солидностью съел и вторую тарелку.

— Теперь хватит? — спросила тетка.

— Микитка незаметно пощупал под столом пузо и ответил:

— Славно.

— Ну, вот тебе еще ириска, — сказала тетка.

— Баловство, — ответствовал Микитка, беря ириску. Прежде чем съесть, он пробовал ее то на один зуб, то на другой, словно выбирал, какой из них больше заслужил лакомство.

— Микитка, царя нет, а кто же есть? — спросил я.

— А кто его знает, — ответил Микитка.

…Тихая звездная река текла над головой, грустная, неслышная, великая, вечная.

Вот выберу себе одну звезду и буду на нее смотреть.

Говорят, у каждого человека есть своя звезда. Сколько людей на земле, столько звезд на небе.

Где же моя звезда? Как угадать ее? Где она, та, которая горит твоей душой, твоей судьбой?

— А где моя звездочка, дед?

— Вон там, маленькая-маленькая. Видишь? — сказал дед.

— Где? Где?

— Вон облачко ее закрыло.

Серебряной прозрачной кисейной тенью прошло облачко. А яркая, искристая звездочка тихо переливалась, словно открывала и закрывала глаз.

Так вот она где, моя звездочка! И она будет всегда на небе, всегда будет следить за моей жизнью, и где бы я ни был, что бы со мной ни случилось, ни стряслось, ни угрожало мне, — она не оставит меня, добрая, лучистая, сияющая высоко в небе и всевидящая.

Где-то по булыжнику грохотал извозчик. За рекой сверкнула молния.

И звезды, и дальняя молния, и ночной грохот извозчика, и трепет листьев, и то щемящее, что схватило и не отпускало душу, — все это слилось в одно предчувствие чего-то большого, необъятного, еще не виденного и не испытанного, но такого, что займет всю жизнь и будет продолжаться бесконечно и бессмертно, как эти звезды.

Впереди стоял Котя, в берете с пушистым красным помпоном и в форсистых гамашах с белыми пуговками, и рядом с ним Микитка, босой и без шапки. Был здесь и Яша Кошечкин с фиалковыми глазами, и Жорж Удар со своими бицепсами, и толстый Сеня в крохотной жокейке, и Дылда в рваной ватной шапке.

Мальчиков выстроили в светлом зале с белыми мраморными колоннами, под огромной, как хрустальный дворец, люстрой. Под ногами протекал зеркальный паркет, и головокружение уносило по этой реке.

Классная дама была вся розовая, в розовой шляпе, в розовой кофточке и розовых чулках.

— Деточки, — сказала она, — сейчас свобода, равенство и братство.

Деточки, с расцарапанными носами, с рогатками за пазухой, со свинцовыми битками в карманах, стояли насупившись, в скованных позах. Они похожи были на попавших в сказочный дворец гномиков, у которых отобрали волшебные фонари.

— Романов! — сказала розовая дама.

— Я, — хмуро откликнулся Микитка, и так мы впервые узнали, что у Микитки и свергнутого царя была одна и та же фамилия.

— Ты зачем, Романов, босиком?

Микитка мрачно оглядел свои расцарапанные, как камень загрубевшие, шоколадные ноги.

— Ну, чего же ты молчишь?

— А нету колес, — ответил однофамилец царя.

— Какие колеса? При чем тут колеса? — закричала розовая дама.

— Это у него ботинки так называются, — пояснил Котя.

И все рассмеялись.

Из комнаты с зеркальной дверью вышел человек в табачном френче с длинным лицом и жестким ежиком. Он с удовольствием оглядел строй, заложил руки за борт френча, отставил ногу и по-ораторски начал:

— Дети! Вы — преемники наших идеалов и наших деяний…

Преемники идеалов понуро стояли в строю, ожидая, что будет дальше.

Человек с ежиком вынул и вновь заложил руку за борт френча.

— Что говорил Песталоцци? — спросил он и обождал: может, кто-нибудь ответит. Но все молчали. — Песталоцци говорил: «В болоте нищеты человек перестает быть человеком». Понятно?

— Понятно, — нестройно отвечали мальчики.

— А что говорил Роберт Оуэн? — спросил человек с ежиком.

Мальчики смотрели на него, и им казалось, что он декламирует стихотворение.

А стоявшие позади мамаши и тети говорили:

— Ну, что же вы молчите?

Они утирали мальчикам носы, одергивали матросские курточки, поправляли бескозырки.

Микитка, босой, без шапки, стоял один и сам рукавом утирал нос.

— Нельзя рукавом утирать нос, мальчик, — тихо сказала розовая дама, — для этого имеется носовой платок.

Микитка, глядя под ноги, промолчал.

— Ну, раздайте им конфеты, — сказал оратор.

Розовая дама обошла всех и каждому дала из мешочка конфету и пряник. Мальчики стали тут же грызть пряники, а Микитка спрятал пряник в карман.

— Дети, расскажите, что вам сегодня снилось, — сказала розовая дама.

Дети морщили лбы и вспоминали.

— Мне снилась собака! — крикнул мальчик с удивленными глазами.

— И мне собака! И мне собака! — закричали со всех сторон.

— А ты что молчишь? Что тебе снилось? — спросила дама Микитку.

— А ничего, — ответил Микитка.

— Как же ничего? Что-нибудь да должно было тебе сниться.

— А спал, — отвечал Микитка.

Снова открылась зеркальная дверь, и из нее выкатился толстячок в клетчатом жилете, в пенсне, с серебряной бородкой. За ним вышагивал похожий на Дон-Кихота, ужасно длинный и тощий человек в бархатной кофте с бантом во всю грудь и поповскими волосами до плеч.

Увидев мальчиков, они тотчас же стали кричать и наскакивать друг на друга, как два петуха.

— Надо учить ребенка владеть рисунком и карандашом! — закричал Дон-Кихот. — Дайте им в руки карандаши, дайте им разноцветной бумаги. Дайте им, дайте им! — задыхался он, развязывая бант на груди.

— Нате вам! Нате вам! — кричал толстяк в клетчатом жилете и стал совать ему карандаши.

Но Дон-Кихот не брал карандаши и, размахивая руками, кричал:

— Общее развитие через глаза и руки… Из класса — на луга, в лес, где открыта великая книга природы…

Толстяк снял пенсне и ухмыляясь разглядывал Дон-Кихота.

А тот подбежал к окну, распахнул его и, глядя в окно на бегущие по небу облака, проговорил:

— Какие цветы первые расцветают? Когда прилетают аисты? — Вдруг он закрыл глаза и тихо, как во сне, сказал: — Школы с садом, с залами для труда и игр, где бы, играя, учились и, учась, играли… — Он открыл глаза и закричал на толстяка: — Шире двери! Войдите, алчущие знания!..

На маленьких кремовых табуретках, за такими же маленькими кремовыми столиками чинно и деликатно сидят маленькие мальчики, с бумажными сумками, в которых прячут конфеты, и пряники, и серпантин.

Каждому дали по цветному карандашу: наполовину красный, наполовину синий. И мальчики, как по команде высунув языки, стали рисовать в альбомах. У одних появились домики с дымом из труб. У других забегали собаки, похожие на лошадей, и лошади, похожие на собак. У третьих расцвели цветы, похожие на птиц, и запели птицы, похожие на цветы. Мальчики бурно вызывали какой-то новый, скоропалительный, еще невиданный и неслыханный, живущий в их воображении фантастический мир.