Михаил Щукин - Жестокий спрос

…Страх этот и теперь не отпускал его. Он поскользнулся на глине, упал, но дядя Гриша поймал за рубашку, поставил на ноги. Присел и долго смотрел ему в глаза. Ленька сжался, ожидая подзатыльника.

— Похож, вылитый в мать, — дядя Гриша сморщился, повел голову в сторону, у него снова задрожали ноздри. Поднялся и легонько оттолкнул Леньку от себя. — Дуй домой, а вечером скажи отцу, чтобы выпорол.

Ленька кинулся вдоль по берегу протоки. Забежал за кусты черемухи, лег на спину и уставился в небо. От протоки наносило почти неразличимым запахом воды и рыбы, трава пахла медом, чирикали птицы где-то над головой, и все это Леньке было привычно, знакомо. Как знакома эта протока, черемуха и ветлы на ее берегу. Хорошо им, черемухе, ветлам и протоке, их никто не ругает, никто над ними не строжится, и им не надо думать, почему дядя Гриша такой злой и как это отец украл у него Ленькину мать.

Лениво раскинув крылья, только изредка шевеля ими, кругами плавал над протокой коршун. Он, наверное, осоловел от жары, ему, как и Леньке, лень что-нибудь делать. Разморил жаркий день.

Но надо вставать. Ленька уже захотел есть, да и тетка Матрена, наверное, закончила копать огород, скоро хватится искать. Он поднялся и пошел. Как ни отворачивал голову, как ни старался идти быстрей, а все-таки остановился возле дома Забыкиных и посмотрел в садик. Там росли большие кусты малины и кое-где уже краснели крупные ягоды. Ленька будто приклеился к доскам забора.

— Иди, деточка, попробуй, иди, мой хороший…

Оказывается, даже не заметил, что в садике сидит на скамейке, тетка Мария Забыкина. Она толстая, даже кофта на животе не застегивается, дышит тяжело, а лицо в поту. Иногда тетка Мария зевает и прикрывает рот ладонью. «Сидит, зевает целыми днями, вот и прет, как на дрожжах, — говорит про нее тетка Матрена. — Потому и болезнь замаяла. Заставить бы работать, жир бы сразу спал».

— Да иди, угостись…

Третьего приглашения Ленька дожидаться не стал, быстренько шмыгнул в садик. Земля под малиновыми кустами была мягкой и прохладной, он ползал на четвереньках, срывал и клал в рот ягоды, не сразу их проглатывал, а сначала давил языком, и от этого они становились еще вкуснее. Сбоку донесся голос тетки Марии:

— Мамоньку-то свою помнишь?

— Помню.

— Глупенький, сиротинка, на похоронах-то все тебя забыли, а ты сидишь в кабине, рулишь. Я тебя и привела к могилке.

Ленька помнит тот солнечный день. Дорога черная, снег грязный. Толпилось вокруг много народу, и куда бы Ленька ни ткнулся, везде плакали, обнимали его, целовали и гладили по голове. А потом куда-то пошли, забыли. Он сидел в кабине машины, рулил и гудел. Солнце резало глаза, и Ленька их по очереди прищуривал. Прищурит левый — крест из-за сосны видать, прищурит правый — не видно.

— Ты ешь, ешь, для тебя разве жалко. Погоди-ка, я конфеток принесу.

Тетка Мария, тяжело переваливаясь, пошла в избу. Вернулась с кулечком из газеты, в нем лежали конфеты, они наполовину растаяли, слиплись в комок.

В это время загудела машина. Ленька сразу угадал, что едет отец, его лесовоз от других он отличает по звуку. Чтобы сократить путь, Ленька перелез прямо через забор садика и побежал в пыли за прицепом. Возле дома лесовоз остановился, от мотора несло сухим запахом бензина и жаром накаленного железа, Отец схватил Леньку, подбросил вверх, поймал и прижал к себе.

— Погоди, чего там у тебя за пазухой?

— Вот.

Вытащил конфеты в кулечке. Отец сразу перестал улыбаться.

— Опять у тетки Марьи был?

— Ну…

— Дай-ка, — кулек с конфетами полетел далеко в огород. — Не ходи к ним, не ходи. Сколько раз тебе говорить!

— У них малина есть…

— Фу ты! Нельзя к ним ходить, нельзя, понимаешь!

Ленька ничего не понимал, но кивнул головой.

После обеда, когда отец уехал, он пошел к бабе Тане. У нее есть коза, большой драчливый петух и пес Барин, которому она всегда выговаривает:

— Барин так барин, уродилась же скотиняка, гавкнуть лень.

Барин лежал возле будки, уши у него повисли, словно повяли от жары, глаза были закрыты. И даже когда Ленька прошел мимо, он их все равно не открыл.

— Садись, рассказывай новости.

Баба Таня сидела на стуле и быстро сматывала в большой клубок тоненько нарезанные тряпочки, из которых будет потом прясть половики на продажу.

— Не берут нынче половики, — жаловалась она Леньке. — Всем ковры подавай. Наверно, брошу, толку нет. Рассказывай про новости, чего молчишь.

Ленька примостился рядом и стал рассказывать. Про котят на бугре, про лодку и про то, как отец выбросил конфеты.

— Не журись, я вот управлюсь с делами, сплаваем с тобой за протоку, может, и котят увидим. А что отец конфеты выбросил — не беда. Да и то сказать, — пользы от них мало — только зубы болят.

Ленька покатал готовый клубок по полу, забил четыре «гола», попав между ножками табуретки, уморился и вздремнул под лавкой.

Проснулся он на кровати, огляделся — бабы Тани не было, видно, ушла куда-то. Барин все так же лежал, закрыв глаза и опустив уши, только место поменял, подполз к самой стене, в тень.

И вдруг на крыльце Ленька увидел… Эх, елки-палки, почти настоящая сабля лежала на крыльце! Не какой-то там прутик. Изогнутая, с ручкой, такая самую толстую крапиву срубит. Направо, налево — только посвистывает. Значит, пока спал, к бабе Тане приходил Володя, она его зятем называет. Володя вместе с отцом работает на лесовозе, вчера прокатил Леньку и пообещал ему сделать саблю. Значит, не забыл, вот она, тяжелая, острая. Ленька сразу чувствует себя сильным, никого он не побоится. За оградой с маху врубился в высокую крапиву и рубил ее, рубил. Она падала, вздрагивая верхушками. Весь заплот от нее очистил, сабля позеленела.

А солнце тем временем ложилось на макушки ветел. В его алом свете начали качаться тучи мошек, из кустов выплывали коровы, обмахиваясь хвостами, степенно расходились по домам. Пора и Леньке. Он уже совсем было собрался, вытер саблю, но тут из ограды вышел дядя Гриша и поманил к себе:

— Ты сказал отцу, чтоб он тебя выпорол?

Ленька внимательно смотрел себе под ноги.

— Не сказал, значит, — дядя Гриша хитровато улыбнулся. — Дома давно был? Значит, давно. А отец тебе новую мамку привез. Беги-ка, посмотри.

Изо всех сил Ленька полетел домой. Отец уже вернулся с работы и сидел за столом.

— Пап, а мамка где?

Отец вздрогнул и повернулся к нему, медленно, боязливо.

— Мамка новая где? Дядя Гриша сказал, что ты мамку новую привез. Где она?

— Господи, и везде-то встрянет. — Тетка Матрена грохнула кастрюлю на стол. — Мой ноги и спать.

— Помолчи, не заводись.

— И вот всегда так! Потакаешь ему. Женился бы, я хоть и сестра тебе, а надоела эта свистопляска. Он ить, тюха, всем верит!