Альберт Мифтахутдинов - Совершенно секретное дело о ките

Она закрывает его лицо своими белыми прядями, и волосы ее пахнут дымом костра, и свежим ветром, и травой, когда она в ожидании дождя, и вся она пахнет тундрой.

— Когда в маршрут возьмешь, Коля?

— Успеешь еще. Занимайся этнографией… сделай свои дела…

— У тебя маршруты сейчас длинные. Думаешь, я ходить не умею?

— Вовсе не думаю.

— Я не буду обузой… я тебе помогать хочу. Ведь тебе — это нам? Да?

— Конечно. Да сейчас я один справлюсь. Лишь бы радиометр не подвел… капризная штука, беречь надо, последний в партии.

— А он не опасный?

— Кто?

— Ну, этот твой прибор…

— С чего ты взяла?

— Ну… я слыхала, что для мужчин это вредно…

— Что, заметно? — смеется он.

— Фу, какой ты вредный! Я серьезно.

— Глупости все это… Вот у нас есть контейнерчик, он на ладони уместится, эталон называется, вот тот опасен…

— Он в партии есть?

— Да, на базе… В свинцовой упаковке. В прошлом году одна геологиня вовремя не сдала его, спрятала себе в стул, сидела на работе…

— Зачем?

— Ну, как тебе сказать… В больницу не хотела идти… Потом естественный выкидыш… вот и все.

— Она заболела?

— Нет, рентген она схватила немного… Мы это дело замяли, начальнику партии могло крепко достаться. Она уволилась из экспедиции. И правильно сделала…

— Покажешь?

— Зачем? Вот будем эталонировать прибор, тогда покажу… После серии маршрутов надо эталонировать радиометр, проверять его. Он очень чуткий, а радиация практически присутствует всюду — в воздухе, в воде, в почве… вот и в твоих волосах тоже…

— Когда я причесываюсь, летят искры…

— Это совсем другое, это электричество…

Они возвращаются к ярангам, Ирина несет рюкзак Николая («Дай я понесу!), чукотские старушки смотрят и про себя удивляются, совсем, мол, как чукотская женщина, молодец…

Но и Николай не налегке. Он перетянул ремнем вязанку хвороста и несет ее, закинув за плечо. Таков обычай, и Николай всегда из тундры приходит к ярангам с дровами. Никто его не заставлял, он сам знает — так надо.

Пока Николай ест мясо и пьет чай, Ирина успевает сбегать с ведром к речке. Здесь никто не ждет напоминаний, каждый стремится делать то, что другой пока еще не успел. Вот и живут все в стойбище ладно — и хозяева и гости.

С первыми дождями прилетел вертолет и увез Ирину. На этот раз, забрав ее, он подсел к геологам, привез письма, посылки, газеты. И когда начальник партии увидел Ирину в Николая, он понял все.

— Да… кх… дда… кх, — кряхтел он, улыбаясь, глядел на Николая. — С таким радиометристом я тоже бы не прочь сходить в маршрут, в самый дальний… да… Мог бы и в партии ее оставить, чего стесняться? Поработали вы хорошо, ничего не скажешь… Вот что значит вдохновение.

Он замолчал.

Николай тоже сидел молча.

— Я скажу, о чем ты сейчас молчишь, — продолжал начальник. — Будешь проситься с первым вертолетом домой.

Николай кивнул.

— Отпущу. И так пора сворачиваться. Шмоток у нас на два рейса. С первым ты и полетишь. Обещаю через неделю. Начинай собираться.

— Спасибо…

— Честно говоря, я хотел тебя попросить перегнать лошадей… У тебя ведь никого в городе, некуда торопиться… а теперь…

— Так вышло, — тихо сказал Николай.

— Ладно… заботы приятны… собирайся. Ты хорошо поработал. Честно говоря, мы даже не верили, что тебе удастся. Думали, придется здесь немного повкалывать… И фауна такая хорошая, редкая прямо…

— Это Ирина.

— Поделишься с ней премией, — улыбнулся начальник.

…Но первый вертолет прилетел только через десять дней, Ирины в городе уже не было, только записка на «востребования». Ирина сообщила, что уезжает в поселок Теюкуль на берегу Ледовитого океана в соседний район, там зимой живет Кергенто. Он обещал свести ее с родственниками, чтобы она смогла принять участие и в осеннем забое оленей, и в праздниках, и в зимних кочевьях. Будет в поселке до Нового года. А потом можно и в Москву. Хорошо бы, если б и Николай как-нибудь смог появиться в этом поселке, ведь надо им наконец что-то решать.

То летнее стойбище называлось по имени сопки — Линлин, «сердечко» с чукотского… Случайная символика. Два сердца вдрызг — не собрать осколков. Виноват Николай. Струсил тогда, не поехал в поселок… а чего боялся? Сейчас он кусает локти и не может понять, почему боялся круто менять судьбу, ведь любил же он Ирину…

Написала она ему тогда последнее письмо, очень злое. Сейчас он перечитывает это письмо и понимает, что оно не злое, а скорее нежное, и в горечи своей справедливое…

Потом, когда всем станет известно все, начальник спросит Николая:

— Если у тебя на руках двое волчат, один из них умрет раньше другого. Знаешь какой?

— Не знаю…

— …которого сколько ни корми, а он все в лес смотрит.

— О чем ты? — спросил Николай.

— О свободе. Тебе скоро сорок, такую девку упустил! Со свободой боялся расстаться. Все порхать хочешь? Будешь теперь как одинокий волк сидеть у норы и выть по ночам. Извини уж, старина… Чего думаю, то и говорю.

Николай ничего не сказал, вышел на улицу. У крыльца стояли два вездехода. Автоматически глянул на номера. Один из них был Ан-43–34.

«Точно, к пьянке…» — подумал Николай. Примета оказалась верной. Уже через полчаса он сидел в ресторане, молча и зло вспоминал разговор с начальником и пил один, тяжело и безрадостно.

В начале ноября перед самым праздником из поселка Теюкуль в райцентр вышли два колхозных вездехода. Вскоре началась пурга. В пурге и в полярной ночи вездеходы потеряли друг друга. Одному из них повезло — он вышел на трассу и через сутки был в райцентре. Второго ждали день, два, три, неделю — бесполезно.

Пурга бушевала по-прежнему, предпринимать какие-то спасательные работы было бессмысленно. Оставалось надеяться на окончание пурга и снегопада. И еще — на опытность водителя.

Штаб по спасению был создан на четвертый день. Из показаний первого вездеходчика явствовало, что во втором вездеходе находился груз — моржовое мясо, два пассажира — мужчина и женщина и вездеходчик. На троих — два спальных мешка (оленьи кукули). Ракетницы и оружия в вездеходе не было. Заправлен он был полностью. «НЗ» на борту отсутствовал, каждый взял в дорогу еды по своим потребностям, из расчета на суточный перегон, а может, чуть больше, вездеходчик точно не знал. Огонь у них тоже должен был быть, поскольку оба мужчины — курящие.

Через неделю пурга стихла. Район предполагаемого нахождения вездехода и весь маршрут с самого начала прочесывали на бреющем «Аннушки» и вертолеты. Командирам рейсовых Ил-14, пролетающих над этим районом, была дана инструкция следить за землей в поисках непредусмотренных картой огней. Был сделан обратный рейс вездеходами райцентр — Теюкуль, но никто не встретился на пути, а следы вездехода пурга упрятала за семь дней ноябрьского буйства.