Альберт Мифтахутдинов - Очень маленький земной шар

При изучении вопроса конгрегация обрядов учла также один эпизод из жизни святого Франциска. Он увидел однажды на поверхности воды необычайно четкое и ясное отражение лица святой Клары в сияющем ореоле.

Приняв все это во внимание, конгрегация пришла к заключению, что за семьсот лет до изобретения телевидения святая Клара была не только субъектом, но и объектом передачи изображения на расстоянии».

О санта Клара! Неужели ты нам не поможешь? Ну, а если ты капризна, как все женщины, я могу зажечь в твою честь все свечи этого ящика!

…Через два часа упряжка была у домика геологов.

Геннадий лежал, закутанный в одеяла. Он сильно обморозил ноги выше колен и простудился. В дороге его прихватила пурга. Тогда он решил идти по берегу океана до первой брошенной избушки, проскочил распадок и вовремя понял, что надо идти только в одном направлении, в данном случае на запад, взяв ориентиром океан.

— Как ты нашел меня? — удивился Геннадий.

— Скажи спасибо Тадеушу Врезе. И молись все время святой Кларе.

Он решил, что я окончательно спятил.

Тогда я вытащил «Бронзовые врата», открыл страницы со схемами и рассказал, как я его искал.

— А медведя ты видел недалеко от избушки, и варил вермишель в миске, и не хотел есть нерпу…

Геннадий кивнул и больше не удивлялся.

— Кстати, верни карабин… И может быть, скажешь, почему ушел?

— Я и сам не во всем разобрался. Но ясно одно: мне осточертела эта убогая жизнь в этой убогой избушке.

Ночью пришел трактор. Я взял у ребят кое-какие продукты и рано утром отправился домой. Встречали мою упряжку все: и Николай, и Вера, и Наташа.

— Ну?..

— Все в порядке. Жив он. У геологов.

Я рассказал все подробно и напомнил, что сегодня восьмое марта, а у нас в избушке две женщины, и надо отметить праздник.

— Но как? — развел руками Николай.

— Сюрприз. Это прислал для вас начальник партии. Скоро трактор и к нам зайдет. — Я вытащил из рюкзака бутылку московской «Старки», несколько буханок свежего хлеба, конфеты и яблоки для Наташи.

Мы включили «Спидолу», дом заполнила музыка. Ужин мы приготовили роскошный. Выпили за женщин нашей избушки и за всех женщин, которые ждут. За Геннадия мы пить не стали, а вот за Тадеуша Вреза — с удовольствием.

…Осенью я опять побывал в этих местах. Новый мотор был на байдаре Николая, и мы славно поохотились на моржей.

— А где Геннадий сейчас? — спросил Николай.

— В Москве.

— Там ему будет хорошо, — улыбнулся Николай.

Молодой крымский татарин Ильдар Гиреев подался на Север на крупные заработки.

Его родители прожили в суровой любви и невысказанной нежности до самой старости.

К этому времени Ильдар на нелегко заработанные деньги построил им новый дом, и умерли его старики в новом доме, с именем Ильдара на устах. Умерли в один день, вернее, мать на день позже. Похоронил их Ильдар по русскому обычаю, продал дом и опять уехал на Чукотку, твердо решив жениться на русской женщине, красивой и молчаливой, которую он видел всего один раз.

Но русская женщина, оказалось, вот уже пять лет как замужем, и у нее двое детей, и это обилие невыясненных ранее фактов повергло Ильдара в уныние…

Черная тоска съедала Ильдара Гиреева на глазах у всех.

— Чего ты темный такой сердцем, а, Хан-Гирей? — спрашивал его главный бухгалтер Козлов.

На второй день грусть с Хан-Гирея как рукой сняло. Потому что знал Козлов Ильдара и знал, что лучше всех валокардинов — хорошая работа.

— Поедешь на Мейнываам, — сказал Ильдару главный бухгалтер Козлов, оставшийся вместо председателя, — будешь бригадирить на рыбалке.

— Когда? — спросил Ильдар, кивнув на окно, за которым свистела снежная круговерть.

— Завтра. Завтра пурга кончится.

Козлов давно жил на Севере и знал, что южак в этих местах больше трех дней не дует.

Ильдар трудолюбив до пота, знал это Козлов, потому и доверял и не скупился на товары, особенно если они были позарез нужны тем, кто на подледном лове. А Ильдар в ответ никого не обидит — ни себя, ни ребят, ни главного бухгалтера. И за деньги, которые получали ребята, и за спирт, — за все будет заплачено — ломотой в суставах, кряхтением от застарелого радикулита, тоской в пурговые ночи, усталостью. Все это знал Козлов, потому и был щедр.

Было у Ильдара шесть своих собак. Походил он по селу, занял еще четырех. Посадил их на цепь, покормил и начал собираться: утром в путь.

Если на Чукотке говорят «завтра», значит, все будет готово послезавтра. Чукотские каюры обычно на вопрос «когда?» отвечают без иносказаний: «рано-рано после обеда».

Ильдар тоже не очень спешил и уже к обеду пожалел об этом.

— Вот что, Хан-Гирей, — сказал ему Козлов, — подвезешь в бригаду Кунчи одного человека.

— Зачем?

— Не все ли тебе равно? Надо подвезти…

— Никого я не хочу везти!

— Это женщина…

— О аллах! Тем более женщину!.. Хорошая хоть?

— Кому как… посмотришь сам… новенькая.

— Кто?

— Учителка из красной яранги.

— А потом нельзя?

— Сам же знаешь, — вздохнул Козлов, — вездеход у нас разут, вертолет вызывать — ждать погоду надо, да и влетит это удовольствие в копеечку, а остальные нарты все в тундре. Так что только на тебя и надежда. Тебе-то это по пути, ведь тут недалеко. Да ну тебя! Что я тебя уговариваю?!

Козлов повернулся и ушел медленным шагом человека, у которого полно забот.

Вскоре появилась и она, волоча за собой по снегу комплект меховой одежды.

— Здравствуйте! Мне сказали, что я поеду вместе с вами.

— Правильно сказали, — буркнул Ильдар.

Они помолчали.

Она вздохнула:

— А когда поедем?

— Я думаю, завтра.

— А мне сказали — сегодня…

Она сидела на крылечке Ильдарова дома, постелив под себя кухлянку, смотрела, как Ильдар возится с нартой, и в глазах ее было столько любопытства, наивности и детской доверчивости, что Ильдар отложил дела, сел на нарту и закурил.

— Меня зовут Ильдар, можно и Хан-Гирей, это Козлов придумал. А вас?

— Света… Светлана я, Иванова…

— Ну вот, Света Иванова, один я бы завтра был там, куда тебе надо, у Кунчи, — Ильдар сразу перешел на ты. — А с тобой и за два дня, наверное, не дойти.

— А почему?

— Потому что снег тяжелый. А еще — впереди только одна избушка, и сегодня мы до нее не дойдем, поздно уже, а в палатке ты не ночевала, кажись, никогда.

— Никогда-а… — тихо, нараспев сказала Светлана.

— Первый раз в тундре?

— Впервые. Еще никогда не была. Все мечтала.

— Зачем?

— Что — зачем?

— Зачем мечтала? — тихо злился Ильдар.

— Не-е зна-аю… — нараспев протянула она.

Он вздохнул.

— Приходи завтра утром, пораньше. Пораньше и тронемся. А сегодня померь меховую одежду. Не надевала еще?.. Нет?.. Вот… а собралась в тундру! А вдруг что-нибудь пригнать надо! Давай, влезай в шкурье, привыкай.